Владимир налог в пользу церкви
Вопрос финансирования Церкви сегодня почему-то особенно занимает умы людей. Особо яростные атеисты готовы отобрать у Церкви всё её имущество, обложить её налогами, сделать практически нищей. Но тогда встаёт закономерный вопрос – за счёт чего она тогда должна существовать? Как проблема финансирования Церкви решалась в России и Европе раньше и сейчас – в нашем материале
Власти Германии приступили к разработке инициативы по введению нового религиозного сбора с населения – «налога на мечеть». То есть все граждане, считающие себя мусульманами, обязаны будут платить этот налог на содержание немецких мечетей. В противном случае вход туда для них будет закрыт.
Это делается по аналогии с «церковным налогом», существующим в ряде европейских стран, – Германии, Австрии, Швеции, Швейцарии, Дании, Италии, Финляндии и Исландии. В этих странах Церковь существует на средства налогоплательщиков. Мы решили вспомнить особенности церковного налогообложения в «просвещённой» Европе, которые, возможно, удивят тех, кто привык обвинять Русскую Православную Церковь в стяжательстве или вмешательстве в дела государства.
Германия. В этой стране церковный налог высчитывается как процент от суммы подоходного налога – как правило, 8-9% в зависимости от коммуны. Это примерно 3-3,5% дохода физического лица. Им облагается любой крещёный немец. Для того чтобы перестать платить церковный налог, надо официально выйти из лона Церкви, отказавшись от совершения всех таинств, включая Исповедь и Причащение.
В Кёльнском соборе. Фото: Noppasin Wongchum / Shutterstock.com
Как отмечает издание Breitbart, быстро растущий отток верующих и упадок католической веры в Германии вызваны как раз церковным налогом и растущей либерализацией церкви, тяготением её к протестантизму. Сегодня многие немецкие священнослужители – неверующие, а отношения между людьми внутри церкви становятся всё более формальными и утилитарными, пишет издание. Упадок веры и церкви в Германии в 2015 году был отмечен даже папой Франциском. Резкое снижение посещаемости воскресных месс, числа церковных браков, рукоположений заставили его говорить о разрушении католической веры в этой стране.
При этом в 2017 году церковь в Германии получила 7,1 млрд долларов налоговых поступлений (в рублях это бы составило около 413 млрд по тому курсу). И это несмотря на то, что с 1996 года официальное католическое население Германии сократилось с 27,5 до 23,6 млн человек – более чем на 14%. Только в 2016 году церковь покинули 162 тысячи граждан.
То есть в практически неверующей стране церковь получила лишь за год семь миллиардов долларов налогов. Запомним эту цифру.
В других европейских странах церковный налог несколько меньше. Так, в Австрии он составляет 1,1% дохода, там его может собирать любая официально признанная религиозная группа, однако пользуется этой возможностью в основном только католическая церковь. В Дании размер церковного налога составляет от 0,42 до 1,48% дохода верующего лица – в зависимости от коммуны. В 2013 году таким образом было собрано 6,3 млрд датских крон (если в рублях – это около 357,8 млрд). В Швейцарии платят 2,3% от дохода, в Финляндии – 1-2%, в Италии – 0,8%.
Фото: www.globallookpress.com
В Швеции налог на церковь – 1%, причём платят его как верующие, так и неверующие. При том, что здесь религия отделена от государства. Любой гражданин, не указавший своё вероисповедание, по умолчанию платит налог в Церковь Швеции – он автоматически вычитается из зарплаты. Так что все шведские атеисты по налоговой статистике – члены церкви. Так, в 2013 году в Швеции насчитывалось 6,6 млн членов Церкви Швеции, из которых лишь 15% говорили, что верят в Иисуса Христа. Из них тех, кто хотя бы раз в месяц посещает богослужения, – 6%.
В Исландии ситуация схожа со Швецией. Церковный налог здесь тоже платят как верующие, так и неверующие. В 2015 году около 75% граждан были членами Евангелическо-лютеранской церкви, однако значительное число из них были атеистами, и лишь 12% регулярно (минимум раз в месяц) посещали церковь. При этом, согласно исследованию Gallup International, лишь 51% всего населения Исландии можно было назвать религиозным.
То есть в европейских странах, которые часть наших граждан до сих пор воспринимают как некий идеал справедливого общественного устройства, церковь спокойно вмешивается в дела государства, даже если официально она от этого государства отделена. Церковь собирает неплохие налоговые поступления, миллиарды долларов в год, причём налоги на её содержание платят в том числе неверующие. А там, где этим налогом облагаются только верующие, без его уплаты невозможно совершить ни одно церковное таинство. И такая традиция в Западной Европе идёт от VI-VIII веков. В частности, в 779 году Карл Великий превратил в обязательный для всех налог церковную десятину, которая до этого была добровольным приношением в церковь десятой доли доходов.
Карл Великий. Фото: www.globallookpress.com
А что в России?
В истории России также существовала церковная десятина, и её появление связано с именем святого князя Владимира, крестившего Русь. Принятие православной веры означает и принятие Православной Церкви, а её существование требует, в том числе, и материальных затрат – на строительство и благоустройство храмов, создание и распространение церковной литературы, написание икон, содержание клира и многое другое. На всё это требуются деньги, и в этом нет ничего зазорного.
Святой князь Владимир определил в качестве первого источника доходов Церкви десятую часть «от имения своего и от градов своих», как свидетельствует «Повесть временных лет». То есть десятину, прежде всего, стал платить глава государства. Другим источником доходов Церкви стали церковные суды: Церковь получила право рассуживать гражданские дела, от чего ей полагались отчисления в виде пошлин. Но десятина князя всё же оставалась главным ресурсом существования Русской Церкви.
Святой князь Владимир. Фото: www.globallookpress.com
Вот что пишет историк Дмитрий Володихин о различии десятины на Руси и в Западной Европе того времени:
В Западной Европе на протяжении VI-VIII столетий церковная десятина превратилась в обременительный налог, обязательный для всех прихожан. Это вызывало ярость и ненависть к священству. В эпоху Реформации такая десятина, наряду с индульгенциями, симонией и иными «сосудами скверны», сыграла роль страшной бреши в позициях католичества. У нас, на Руси, весьма долго десятину платил только князь. Для времен двоеверия, борьбы с мятежами волхвов и прочими прелестями языческой старины такой порядок обеспечения Церкви был весьма полезным. Он лишал почвы настроения недовольства в обществе, настороженно относившемся к новой вере, он избавлял от лишних конфликтов.
После монголо-татарского нашествия русские князья стали беднее, а главным богатством Руси стала земля. Вот и церквям и монастырям вместо десятины дали земельные угодья, на которых они сами смогли бы строить хозяйства и обеспечивать себя.
«Распорядиться земельными владениями монашеская обитель сплошь и рядом могла гораздо лучше, нежели светский вотчинник. По своей грамотности, по обладанию книжными сокровищами духовенство стояло выше всех прочих слоёв русского общества. Оно развивало инженерную мысль, ставило смелые экономические эксперименты, осваивало доселе непроходимые дебри. Конечно, некоторым храмам и монастырям выплачивалась «руга» – постоянное денежное обеспечение от монарха, знатной семьи или же богатых горожан. Но всё-таки земля обеспечивала достаток священников и епископов гораздо надёжнее. От неё приходили деньги на благотворительность, покупку богослужебных предметов, строительство, да просто на жизнь попам и дьяконам», – пишет Володихин.
Интересно, что и в домонгольскую эпоху, и после неё на Руси, в отличие от Европы, деньги на содержание Церкви выделяли князья, знать и богатые горожане. Обеспечение Церкви было мудрым и справедливым, не в форме обременительного налога, как в Европе, а в форме пожертвования.
Пётр I. Фото: www.globallookpress.com
После петровских реформ в XVIII веке началась секуляризация церковных земель – государство их стало отбирать.
Вместо отобранных владений вся Церковь снизу доверху оказалась посаженной на государственное жалование. Время от времени его выплачивали скверно, иногда совсем не выплачивали. Множество монастырей оказалось «за штатом», иначе говоря, им не платили ни копейки, отдав на милость местных жителей. В Российской империи Церковь жила бедно. Ну а советская власть, забрав то, что ещё у Церкви сохранилось, приучала её к нищете, расстрелам и страданиям,
– свидетельствует Дмитрий Володихин.
А что же сейчас? Сейчас Русская Православная Церковь живёт, в основном, на пожертвования и средства от продажи свечей, икон, духовной литературы, продающихся на территориях различных храмов. Но это не торговля в привычном смысле слова. Так, в интервью изданию «Православие.ру» казначей Московского Сретенского монастыря иеромонах Ириней (Пиковский) назвал главное отличие: полученный от продажи доход не является прибылью и не идёт на обогащение заинтересованных лиц – он полностью направляется на «уставную деятельность монастыря или прихода, в первую очередь – на социальное служение, а также на восстановление и украшение храма».
Иеромонах Ириней (Пиковский). Фото: vk.com
Было бы странно запрещать Церкви принимать пожертвования или брать деньги за требы – священнодействия, совершаемые священником по нужде отдельных лиц. Откуда тогда она возьмёт деньги на восстановление и благоустройство храмов, на хлеб и вино для совершения Евхаристии, на зарплату тем же священникам, чей труд немалый? Тем более что в России это всё, в отличие от некоторых европейских стран, происходит на добровольной основе: налогов на содержание Церкви мы не платим, палкой в храм никто никого не гонит.
Историк Дмитрий Володихин считает, что Русская Церковь сегодня могла бы пойти по пути возрождения церковной десятины, которую мог бы платить «актив приходских общин в обмен на право получать полный отчёт о расходе этих денег и влиять на то, как они будут израсходованы». Другой путь – передача всё большего имущества во владение или оперативное пользование Церкви. Конечно же, не с целью обогащения последней. А для более эффективного использования, например, земли и производства. Здесь нет ничего страшного, тем более что опыт такой у Русской Церкви был. И это лишь точка зрения.
В любом случае, обвинения Русской Православной Церкви в стяжательстве и вмешательстве в государственные дела несостоятельны, особенно в сравнении с Европой. Когда вам захочется поругать нашу Церковь, вспомните Германию, где, несмотря на огромный отток верующих от католической церкви, она получает миллиарды долларов в год через налоги простых граждан. Или Швецию с Исландией, где содержание церкви, в которой почти не осталось верующих, оплачивают атеисты.
У Церкви всегда брали. Брали без конца, без отдачи, без особой заботы о самой Церкви. Самое время кое-что дать ей! В конце концов, Церковь наших дней обеспечивает более эффективное пользование собственностью, чем кто бы то ни было.
История церковной десятины на Руси восходит к временам Владимира Святого, великого князя киевского. При Владимире Святом страна приняла крещение от византийцев. Большинство историков считают, что Крещение произошло в интервале между 987 и 992 годами. Историческая традиция называет 988 год, и это весьма вероятная дата. От нее очень многое зависит в истории Русской церкви. Процесс массовой христианизации страны, начавшийся при Владимире Святом, главные свои вехи отсчитывает от нее. Крещение Руси — не только принятие веры, но и принятие Церкви, поскольку вне ее жизнь христианина немыслима, спасение души невозможно. А принятие Церкви означает еще и множество политических, культурных, экономических преобразований.
Христианство предполагает постоянное участие верующих в богослужениях. А чтобы богослужения могли происходить, требуется многое. Прежде всего, здание храма, церковные книги, иконы и утварь, необходимая для священнодействий иерея. Кроме того, священнические одежды, хлеб и вино. Наконец, жилище для попа, дьякона, их семей, а также все потребное для того, чтобы они могли нормально существовать. Иными словами, принятие Церкви означает не только начало забот о «высоком», но и большие хлопоты о повседневном. О том, что в терминах нашего дня относится к «материальному обеспечению».
Так вот, до Владимира Святого в Киеве уже существовали христианские храмы — например, знаменитая Ильинская церковь. Но они предназначались для относительно небольшого круга людей. Христианство начало понемногу проникать на Русь еще во второй половине IX века. С тех пор в Киеве перебывало огромное количество купцов-христиан, Христову веру принимали члены великокняжеской семьи, отдельные дружинники. Много ли требовалось для слабой и немноголюдной церковной сферы того времени? Но когда князь Владимир задумал весь народ обратить в христианство, настало время позаботиться о нуждах Церкви в совсем иных масштабах.
Прежде всего, должны были появиться новые большие храмы. Первым и самым известным из них стала соборная церковь Успения Божией матери в Киеве. Ее начали возводить вскоре после крещения киевлян в Днепре. На средства князя Владимира строилось роскошное здание, отделанное мрамором и яшмой, украшенное богатыми мозаиками. Размерами оно намного превосходило маленькую Ильинскую церковь. Окончание работ летопись относит к 996 году. Возможно, это произошло несколько позднее.
Но, в любом случае, можно твердо говорить лишь о том, что новый храм появился в Киеве в середине — второй половине 990-х годов. «Иконы, сосуды и кресты» для него доставили из Херсонеса, от византийцев. Далее «Повесть временных лет» сообщает: после завершения работ князь Владимир зашел под своды собора и долго молился Христу; затем он сказал: «Даю церкви сей святой Богородицы от имения моего и от градов моих десятую часть». Потом правитель дал грамоту («написал клятву»), официально утверждавшую этот источник церковных доходов, и велел созвать людей на пышное празднование. Отсюда и неофициальное название собора, утвердившееся в народе: Десятинная церковь. До наших дней она, к сожалению, не дошла, погибла в огне монголо-татарского нашествия 1240 года. Лишь фундамент ее показывают ныне туристам киевские экскурсоводы.
Первым настоятелем Десятинной церкви стал Анастас Корсунянин — доверенное лицо великого князя. Для него и для всего прочего храмового причта были возведены особые палаты рядом с собором. Другим источником средств, необходимых Русской Церкви, стали так называемые «церковные суды». Сначала князь Владимир Святой, а затем его потомки в полном согласии с византийским законодательством утвердили право Церкви рассуживать дела по очень широкому кругу вопросов. Сюда входила не только семейная сфера, но и, например, обязанность следить за тем, чтобы никто не испортил на торгу весы, гири, меры длины и объема. За все это Церкви — на самом законном основании! — полагались отчисления в виде пошлин.
Но, конечно, главным ресурсом существования Церкви на Руси оставалась выдаваемая князем «десятая часть» от его «жита», «стад», «торгов» и иных доходов. Подобное положение вещей оказалось страшно неудобным и для князя, и для самой Церкви. Правитель иногда не мог, а порой и просто не хотел как следует обеспечить Церковь, а церковный организм попадал в жестокую экономическую зависимость от государя. Зато юным приходским общинам Руси такой механизм взимания десятины был исключительно выгоден. В Западной Европе на протяжении VI-VIII столетий церковная десятина превратилась в обременительный налог, обязательный для всех прихожан. Это вызывало ярость и ненависть к священству. В эпоху Реформации такая десятина, наряду с индульгенциями, симонией и иными «сосудами скверны», сыграла роль страшной бреши в позициях католичества. У нас, на Руси, весьма долго десятину платил только князь. Для времен двоеверия, борьбы с мятежами волхвов и прочими прелестями языческой старины такой порядок обеспечения Церкви был весьма полезным. Он лишал почвы настроения недовольства в обществе, настороженно относившемся к новой вере, он избавлял от лишних конфликтов.
Помимо киевского, церковную десятину платили князья и других земель. Недостаток исторических источников лишает возможности точно определить, где, когда и в каких объемах получала Церковь средства. Информация на сей счет обрывочна, фрагментарна. Но кое-какие сведения до наших дней все-таки дошли. Например, точно известно: святой благоверный князь Андрей Боголюбский, государь владимиро-суздальский, выдавал десятину по правилам Владимира Святого, да еще и жаловал Церкви земли.
Эпоху монголо-татарского нашествия и долгой политической раздробленности церковная десятина не пережила. Причина проста. Древняя, домонгольская Русь, богатела торговлей, а еще того более — пошлинами с купеческого транзита. Она купалась в привозном серебре. Русь эпохи владимирской, тверской и раннемосковской по сравнению с нею — нищенка. Она не контролировала крупные торговые артерии, она регулярно подвергалась разорению от татарских набегов, наконец, она платила дань-«выход» ордынским ханам. И главным ее богатством сделалась земля. Притом земля далеко не столь плодородная, как тучные пашни Русского Юга, а северная скудная землица, расположенная в полосе рискованного земледелия… Ни сам князь — все равно какой: ростовский, тверской, рязанский, московский и т. п., ни его подданные не могли уделить из своих доходов сколько-нибудь значительную часть на Церковь. Что оставалось? Дать Церкви земельные угодья и позволить самой позаботиться о себе, поставив в своих владениях крепкое хозяйство.
И вот архиерейские дома, соборные храмы, а особенно иноческие обители стали получать обширные имения с селами, соляными варницами, рыболовецкими промыслами. Иной монастырь владел колоссальной областью. Притом распорядиться земельными владениями монашеская обитель сплошь и рядом могла гораздо лучше, нежели светский вотчинник. По своей грамотности, по обладанию книжными сокровищами духовенство (прежде всего черное) стояло выше всех прочих слоев русского общества. Оно развивало инженерную мысль, ставило смелые экономические эксперименты, осваивало доселе непроходимые дебри. Конечно, некоторым храмам и монастырям выплачивалась «руга» — постоянное денежное обеспечение от монарха, знатной семьи или же богатых горожан. Но все-таки земля обеспечивала достаток священников и епископов гораздо надежнее. От нее приходили деньги на благотворительность, покупку богослужебных предметов, строительство, да просто на жизнь попам и дьяконам.
Впоследствии государство спохватилось: не слишком ли много получила Церковь? Не слишком ли она богато живет? В течение большей части XVI, XVII и XVIII веков светская власть целенаправленно ограничивала церковное землевладение, а потом принялась отбирать церковное имущество в свою пользу. Особенно тяжелые формы этот процесс принял в XVIII веке. Петербургские императоры жадно тянулись к богатствам Церкви, гнали монашеский и священнический чин на службу, в армию, к плугу… Закончилось это секуляризацией церковных земель, прошедшей между 1764 и 1788 годами. Вместо отобранных владений вся Церковь снизу доверху оказалась посаженной на государственное жалование. Время от времени его выплачивали скверно, иногда совсем не выплачивали. Множество монастырей оказалось «за штатом», иначе говоря, им не платили ни копейки, отдав на милость местных жителей. В Российской империи Церковь жила бедно. Ну а советская власть, забрав то, что еще у Церкви сохранилось, приучала ее к нищете, расстрелам и страданиям.
И вот теперь, через два десятилетия после того, как советская власть ушла в историю, остро стоит вопрос: на какие деньги жить огромному церковному телу? Не ввести ли в той или иной форме церковную десятину? На что-то требуется строить новые храмы и ремонтировать старые, выплачивать содержание священникам, обеспечивать православные учебные заведения и покрывать еще тысячи повседневных нужд. Конечно, в стране немало добровольных жертвователей, включая богатых коммерсантов. Пять лет назад известный писатель Михаил Елизаров, получив крупную литературную премию, даже пообещал со сцены как добрый христиан дать Церкви «десятину» от этих денег.
Но на одни пожертвования Церковь могла существовать разве только в раннехристианские времена, когда ее загоняли в подполье. Что ж теперь — разойтись по пещерам? Спрятаться в канализацию, в катакомбы? Молиться в квартирах и сараях? И — ни семинарий, ни академий, ни православных изданий, ни сколько-нибудь массовых богослужений… Выйдет секта, а не Церковь! Голос ее будет едва слышен в обществе.
Если же государство вновь, как при Владимире Святом, официально введет десятину на прокормление Церкви, то ничего доброго из этого не выйдет. Правительство станет собирать нечто вроде «налога на вероисповедание», каковой существует в некоторых странах Европы. Но, во-первых, у Церкви сейчас нет, да и вряд ли когда-нибудь появятся механизмы, с помощью которых она могла бы контролировать отправку всех полученных от налогоплательщиков средств именно на церковные нужды, а не туда, куда их повернет хитроумный чиновник. Во-вторых, крайне пагубно было бы Церкви вновь попадать в полную экономическую зависимость от государства, как это случилось в Синодальный период.
Однако есть как минимум два пути, на которых может произойти частичное возрождение церковной десятины. Во-первых, десятину может платить актив приходских общин — в обмен на право получать полный отчет о расходе этих денег и влиять на то, как они будут израсходованы. Во-вторых, полезно и правильно добиваться от государства передачи нового и нового имущества во владение или хотя оперативное пользование Церкви.
На протяжении трех с лишним веков сменявшие друг друга правительства в основном рассчитывали взять у Церкви что-либо, пожалованное ей прежде или приобретенное на деньги верующих. И брали. Брали без конца, без отдачи, без особой заботы о самой Церкви. Самое время кое-что дать ей! В конце концов, Церковь наших дней обеспечивает более эффективное пользование собственностью, чем кто бы то ни было. Где Церковь — там обрабатывается земля, идет строительство, дымят заводики. Там сады, огороды, цветники, мастерские, пекарни, типографии. А отойти от церковных владений на двадцать шагов — и властно вступит в свои права заметная разруха… Где Церковь — там труд, порядок, чистота. Не о нефтяных же и газовых скважинах, в конце концов, идет речь, а о запущенных землях, о кое-каком производстве, о домах, понемногу разрушающихся без пригляда! Церкви нужна помощь. И от каждого христианина, и от державства нашего.
Дмитрий Володихин, историк, писатель