Не в пользу врачей и пациентов
В 2016 г. Россия оказалась на дне главных мировых рейтингов здравоохранения. И вряд ли тут стоит искать происки западных партнёров.
За каких-то пять лет погром медицины, цинично именуемый «оптимизацией», отбросил доступность помощи в отдельных районах на уровень XIX века. Москвич или петербуржец пока может и не замечать процесса в своём городе. Но в столицах ярче заметно, что «оптимизация» является не только следствием бюджетной экономии – деньги перераспределяются внутри системы. И далеко не в пользу врачей и пациентов.
На своём месте вВ прошлом году британский медицинский журнал The Lancet публиковал рейтинг стран по уровню здоровья населения. Россия оказалась на 116-м месте среди 188 стран. Выше нас оказались все бывшие советские республики, включая Таджикистан и Кыргызстан, разместившиеся на 99‑м и 113-м местах соответственно.
В международном рейтинге эффективности систем здравоохранения Bloomberg Россия и вовсе попала на последнее 55-е место. Минздрав ответил, что в рейтинге Bloomberg использованы устаревшие данные, а продолжительность жизни в России выросла с 2014 г. на 1,7 года и достигла 72 лет. А в том же рейтинге Lancet мы на 4-м месте по ожидаемой продолжительности жизни. Правда, исследование Lancet проводилось по соответствию 17 глобальным целям и 169 задачам в области здравоохранения, сформулированных ООН.
1,8 тысячи учёных сравнивали страны по 33 показателям и они наверняка учли такие «достижения» российского здравоохранения, как рост смертности в российских больницах в 2014–2015 гг. на 24 тыс. человек. Примерно столько же россиян погибает ежегодно в ДТП по всей стране, и ради сокращения этого показателя содержат полчища ГИБДД, ужесточают правила, придумывают новые штрафы, строят дорогие дороги. А тут всего за год такой же прирост в больницах. Фонд «Здоровье» главную причину называет прямо: сокращение числа больничных коек. 519 тыс. россиян не вернулись домой из больниц в 2015 г., хотя число госпитализированных сократилось на 817 тыс. человек.
Никто ведь в здравом уме не поверит, что россияне вдруг резко поздоровели и перестали обращаться к врачам. Просто до помощи теперь не добраться: за один только 2015 г. была ликвидирована 41 тыс. коек, а 2013–2014 гг. – около 60 тысяч. Людей с инфарктами и инсультами чаще доставляют слишком поздно, когда помочь уже ничем нельзя. При этом, умершие по дороге, в больничную статистику не попадают.
Вопиющий случай зарегистрирован летом 2016 г. в Свердловской области, когда женщина из Верхотурья вынуждена была вести своего полугодовалого сына с пороком сердца к врачу в Екатеринбург на обычном рейсовом автобусе. В 8-тысячном городе для ребёнка не нашлось «скорой», и младенец по пути скончался.
Интересно, хоть один местный чиновник пожаловался, что ему не доехать до работы из-за отсутствия служебного транспорта? Глава Счётной палаты Татьяна Голикова в мае 2016 г. довела до сведения депутатов Госдумы: из 130 тыс. сельских населённых пунктов только в 45 тыс. можно получить хоть какую-то медицинскую помощь. И ладно бы мы сегодня восстанавливались после тяжёлой войны или получили нынешнюю ситуацию от разорительных 1990-х. Наоборот, советская система здравоохранения кое-как пережила бескормицу, а таять начала в благополучные 2010–2012 гг., когда из недр правительства вдруг вырвалась мысль, что здравоохранение должно быть рентабельным.
Переложив финансирование с федеральных плеч на региональные, власть предсказуемо получила «кавалерийскую рубку» провинциальных больниц. «Оптимизация» добилась колоссального регресса: например, комитет по здравоохранению Псковской области советует родителям детей-диабетиков идти в благотворительные фонды. Так говорят граждане, обратившиеся в 2016 г. в суды: их дети не могут получить жизненно необходимые тест-полоски, иглы и расходные материалы к инсулиновой помпе. Казалось бы, инсулинозависимых детей на всю Псковщину чуть более 50, неужели не решить пустяковый вопрос с какими-то иглами? Весь «комплект диабетика» стоит 12 тыс. рублей на одного ребёнка в месяц. Тем более в СМИ уже прозвучало имя главы областного здравоохранения Игоря Потапова, якобы негласно распорядившегося ограничить раздачу слонов в связи с «ухудшением экономической ситуации в стране и отсутствием средств в регионе». Почему же государственные мужи не решаются в этой связи отказаться от премии с прогрессивкой?
По подсчётам фонда «Здоровье», смертность на селе на 14% выше, чем в городах. Чиновники уверяют, что в провинции выше и процент стариков. Но тогда почему количество госпитализаций в 2014 г. снизилось на 32 тыс., а в 2015-м – уже десятикратно, на 312 тысяч? Старики перестали болеть? По словам президента «Обществао фармакоэкономических исследований» Павла Воробьёва, у 40% жителей деревень есть признаки катаракты или глаукомы, около половины не имеют зубов. Но ими никто не занимается, а их шансы получить в городе квоту на необходимую операцию близки к нулю – слишком сложный это процесс, требующий постоянного присутствия под рукой у распределяющего квоты чиновника. Но самое страшное: рост инфарктов и инсультов, потому что убита профилактика. Объёмы амбулаторной помощи в деревне сократились на 39 млн. посещений по сравнению с 2011 годом. В 2014 г. закрыли 642 фельдшерско-акушерских пункта, в 2015 г. – ещё 246. Хотя лекарства можно приобрести только здесь, фельдшер обычно не имеет автотранспорта, чтобы за ними ездить. Да что транспорта – у него горячей воды чаще всего нет, не говоря уж об оборудовании. Кое-где сердечный чиновник организовал визиты специалистов из райцентра на оснащённых диагностическим оборудованием автомобилях. Но это реально «кое-где». Берите выше.
Можно было предположить, что федеральные власти знают о перегибах на местах и принимают меры. Однако правительство РФ предполагает до 2019 г. втрое сократить расходы на программу по охране здоровья матери и ребёнка – с 17,5 до 6 млрдю рублей. Уже в 2017-м на снижение смертности и предотвращение передачи ВИЧ детям выделят на 2,6 млрд. руб. меньше запланированного. Программу по оказанию высокотехнологичной помощи тоже ждёт существенное сокращение: в 2016 г. её финансирование составило 154,1 млрд. руб., а в 2017 г. на эти цели запланировано только 57,6 млрд. рублей. Минздрав объясняет, что часть денег придёт из средств Фонда ОМС, но механизм пока выглядит непрозрачным.
По словам главврача НИИ им. Н.Н. Петрова Андрея Карицкого, в обязательном медицинском страховании по определению нет места научным исследованиям, дорогостоящим современным инновационным технологиям и образованию. Да и откуда возьмётся адекватное возмещение, если общие расходы на медицину в федеральном бюджете в 2017 г. рухнули на треть. Теперь у Минздрава они ниже, чем у ФСИН, на тюрьмы тратим больше, чем на больницы. А ведь до недавнего времени высокотехнологичная медицинская помощь (ВСМП) была «священной коровой» Минздрава.
Во-первых, новейшее оборудование служило хорошей рекламой министерству в СМИ, «на него» удобно приглашать первых лиц. Во-вторых, импортная на 100% техника сулила хорошие откаты, поскольку даже на томографах для рядовых больниц в 2008–2010 гг. накручивали 200–300% цены. С 2006 г. на строительство высокотехнологичных центров по госпрограмме «Здоровье» было потрачено около 50 млрд. рублей. И когда мировые рейтинги ставят Россию позади Таджикистана по эффективности управления здравоохранением, оценивается, прежде всего, готовность наших чиновников спустить в унитаз результаты этих вложений ради копеечной экономии и десятка новых танков.
Кроме того, выяснилось, что медоборудование на миллиарды рублей годами закупалось без гарантийного обслуживания. А сегодня нет денег на запчасти. Причём некоторые из них попадают в санкционные списки, а власти требуют приобретать запчасти к зарубежному оборудованию у отечественного производителя, словно это картофель или брюква.
В октябре 2016 г. глава одного из медучреждений Мурманска Олег Игнатов рассказал, что дорогостоящая техника стоит и ждёт ремонта. Приезд инженера от зарубежного производителя стоит минимум 100 тыс. рублей, причём варяг вряд ли сможет на месте отремонтировать аппарат – только «поставить диагноз». Ради кого всё это? «Оптимизация» часто создаёт проблемы больным и врачам, но даже бюджетных денег не экономит. Одним из главных «правдорубов» 2016 г. стал главврач Московской городской онкологической больницы № 62 Анатолий Махсон, у которого забрали право самостоятельно закупать медикаменты. По словам Махсона, через департамент здравоохранения на те же 590 млн. рублей закупили препаратов меньше и худшего качества. «Департамент покупает по завышенной цене. Они перекроили заявку на весь город по системе ДЛО, стоящую более 5 млрд. руб. – увеличили закупку одних препаратов и не купили другие», – резюмирует Махсон. При этом в глубинке той же страны ребёнку-диабетику говорят, что не могут приобрести ему иголки для уколов инсулина.
И, кажется, что вот-вот на это безобразие обрушится самая страшная в нашей стране кара – грозный рык президента Путина. Ведь «оптимизация» давно вышла из берегов, её нельзя оправдать никаким кризисом, поскольку обвальное сокращение вложений в медицину, образование, науку, любительский спорт закрепляет курс на деградацию нации. И не нарушения свободы слова и собраний, а эта безумная рубка корней грозит власти самыми большими недовольствами. Угроза святому – убедительный повод рыкнуть.
Автор: «Аргументы Недели », Денис ТЕРЕНТЬЕВ
Как сообщалось ранее, продолжение сокращений врачей и коек, импортозамещение в лекарственной сфере, закон о телемедицине, эпидемия ВИЧ — такие темы будоражили сферу здравоохранения в прошедшем году. Подробнее читайте: Что ждёт здравоохранение в 2017 году.
Фото взято с Яндекс Картинки
Написать эту статью я решила, прочитав все комментарии, на предыдущую мою статью «Как принимают пациентов в приемном покое».
Если есть желание, можете почитать её тут
В ней я рассказала свою историю, как я с дочерью прождала в приемном покое госпитализации в стационар 4,5 часа. Сначала мы ждали 2 часа врача, которого не было в приемном покое, а потом еще 2,5 часа её оформляли. Нам дали направление на госпитализацию после посещения врача поликлиники и результатов флюрографии, которая показала пневмонию.
Меня сильно возмутило, что все пациенты сидели по много часов в приемном покое и ждали одного, единственного врача, который неизвестно, где был. Многие больные находились в приемном покое пол дня. Среди них были с высокой температурой, с сильнейшими болями в животе, сердце и одышкой. Родственников к больным не пускали и на вопросы отвечали: «Ждите».
Так вот, в комментариях люди разделились на два лагеря: врачи и пациенты. Последние рассказывали свои истории, как их принимали в разных больницах. А врачи, конечно, ополчились на меня, считая, что я неправильно лечила и долечила до пневмонии, и, что ждать, когда осмотрит врач более 4 часов – это норма. Почему-то решили, что я ругалась с врачом? А я его так и не увидела, он осмотрел её, когда я ездила домой за вещами и едой. Ополчились на меня за то, что я не вызвала врача или мы сразу не побежали в больницу. Напомню, температура поднялась 37 градусов с 30 на 31 декабря, а уже 1 января стала 38 градусов, и появился кашель. Мне даже смешно, к какому врачу можно было попасть в эти дни? Да, разве с такой температурой приехала бы скорая помощь? Не знаю, как у вас, в нашем городе скорая не выезжает при температуре 37 градусов. Отвечают: «Вызывайте из поликлиники неотложку или врача». Уже знаем, проходили. В лучшем случае дадут по телефону совет, какие дать жаропонижающие. Нам удалось записаться к своему терапевту только на 10 января. Поэтому и пришлось лечиться своими силами.
Видимо, врачи думают, что к ним так легко записаться? Или можно прийти без записи и всех примут? Видела не раз, как люди пытались прорваться в кабинет без записи. Ругались все, и врачи, и ожидающие в очереди больные. Я – «наивная», однажды пошла в больницу не то, чтобы без записи, а по записи, но к другому терапевту (свой сменился, а я не знала кто). Подскочило сильно давление и закололо сердце. Не приняла врач, сказала записываться к своему участковому терапевту.
Врачи бывают разные, есть неучи, еще и равнодушные. А есть профессионалы своего дела. Именно они каждый день спасают жизни пациентов. Дай бог, чтобы их было больше!
Все люди делятся на врачей и пациентов и друг без друга обойтись не могут. Но, почему так ненавидят друг друга? Давайте попробуем разобраться.
Почему врачи не любят пациентов?
Я думаю, что врачи не любят больных за то, что те дают им советы, как лечить и не выполняют их рекомендации. А, еще, не любят пациентов пьяных, вонючих, бомжей, наркоманов. И, конечно, потому что за границей врачи по домам не ходят, а у нас приходится. Не любят пенсионеров, потому что ходят и ходят в поликлиники и не понимают, что мешают врачам работать, всё равно их уже не вылечить. Но, самое главное, что пациенты желают лечиться бесплатно! Забывая, что именно из наших налогов врачи и получают зарплату.
За что пациенты не уважают врачей?
Пациентам не нравится, когда их плохо лечат. Когда ставят неправильные диагнозы. И, даже, за свои деньги в коммерческих клиниках, порой, мы не получаем должного лечения. Пациенты не любят врачей за халатность и непрофессионализм. Не секрет, что число исков к врачам по поводу смерти и увечья пациентов год от года растет.
Пациенты не уважают врачей за то, что им приходится платить за медуслуги, обещанные Минздравом как бесплатные. Почему мы платим налоги, в том числе на медицину, но вынуждены ждать очереди к терапевту по 2 недели? А потом он еще решит и запишет к узкому специалисту и снова ждать? Я уж, не говорю про диагностику, которую бесплатно можно ждать месяцами по записи. За что уважать врача, который, ссылаясь на длинные очереди, сломанную аппаратуру, отсутствие специалистов, отправляет больного на платные услуги, при этом сует подписать отказ от бесплатного лечения? А операции, почти все, стали платными! Жаль, что врачи забывают, что в «бесплатные» клиники ходят такие же, как они, нищие пациенты, у многих зарплаты ниже, чем у врачей. И, как врачи не понимают, что их равнодушие и халатность вызывают у больных недоверие и озлобленность!
Врачи и пациенты встали по разные стороны баррикады. Но враждовать бессмысленно. Если, все больные перестанут обращаться к врачам, то врачи перестанут получать зарплату. А, если, все врачи уйдут из медицины, то больные умрут.
Все, мы, оказались заложниками неэффективной системы здравоохранения. Эта оптимизация привела к массовому закрытию больниц и падению качества медицинской помощи в России. В Министерстве здравоохранения заявляют о возможностях, не предоставляя их, и обещают лечение, не исполняя своих обещаний. И пока только науськивают пациентов и врачей друг на друга.
Россия оказалась на дне главных мировых рейтингов здравоохранения. За каких-то пять лет погром медицины, цинично именуемый «оптимизацией», отбросил доступность помощи в отдельных районах на уровень XIX века. Москвич или петербуржец пока может и не замечать процесса в своём городе. Но в столицах ярче заметно, что «оптимизация» является не только следствием бюджетной экономии – деньги перераспределяются внутри системы. И далеко не в пользу врачей и пациентов, пишет издание «Аргументы Недели».
Фото Николая Антоновского
В прошлом году британский медицинский журнал The Lancet публиковал рейтинг стран по уровню здоровья населения. Россия оказалась на 116-м месте среди 188 стран. Выше оказались все бывшие советские республики, включая Таджикистан и Кыргызстан, разместившиеся на 99‑м и 113-м местах соответственно.
В международном рейтинге эффективности систем здравоохранения Bloomberg Россия и вовсе попала на последнее 55-е место. Минздрав ответил, что в рейтинге Bloomberg использованы устаревшие данные, а продолжительность жизни в России выросла с 2014 года на 1,7 года и достигла 72 лет. А в том же рейтинге Lancet мы на четвертом месте по ожидаемой продолжительности жизни.
Правда, исследование Lancet проводилось по соответствию 17 глобальным целям и 169 задачам в области здравоохранения, сформулированных ООН. 1,8 тысячи учёных сравнивали страны по 33 показателям и они наверняка учли такие «достижения» российского здравоохранения, как рост смертности в российских больницах в 2014–2015 годах на 24 тыс. человек. Примерно столько же россиян погибает ежегодно в ДТП по всей стране, и ради сокращения этого показателя содержат полчища ГИБДД, ужесточают правила, придумывают новые штрафы, строят дорогие дороги. А тут всего за год такой же прирост в больницах.
Фонд «Здоровье» главную причину называет прямо: сокращение числа больничных коек. 519 тыс. россиян не вернулись домой из больниц в 2015 году, хотя число госпитализированных сократилось на 817 тыс. человек. Никто ведь в здравом уме не поверит, что россияне вдруг резко поздоровели и перестали обращаться к врачам. Просто до помощи теперь не добраться: за один только 2015 г. была ликвидирована 41 тыс. коек, а 2013–2014 гг. – около 60 тысяч. Людей с инфарктами и инсультами чаще доставляют слишком поздно, когда помочь уже ничем нельзя. При этом, умершие по дороге, в больничную статистику не попадают.
Вопиющий случай зарегистрирован летом 2016 года в Свердловской области, когда женщина из Верхотурья вынуждена была везти своего полугодовалого сына с пороком сердца к врачу в Екатеринбург на обычном рейсовом автобусе. В 8-тысячном городе для ребёнка не нашлось «скорой», и младенец по пути скончался.
Глава Счётной палаты Татьяна Голикова в мае 2016 года довела до сведения депутатов Госдумы: из 130 тыс. сельских населённых пунктов только в 45 тысячах можно получить хоть какую-то медицинскую помощь. И ладно бы мы сегодня восстанавливались после тяжёлой войны или получили нынешнюю ситуацию от разорительных 1990-х. Наоборот, советская система здравоохранения кое-как пережила бескормицу, а таять начала в благополучные 2010–2012 годы, когда из недр правительства вдруг вырвалась мысль, что здравоохранение должно быть рентабельным. Переложив финансирование с федеральных плеч на региональные, власть предсказуемо получила «кавалерийскую рубку» провинциальных больниц.
«Оптимизация» добилась колоссального регресса: например, комитет по здравоохранению Псковской области советует родителям детей-диабетиков идти в благотворительные фонды. Так говорят граждане, обратившиеся в 2016 году в суды: их дети не могут получить жизненно необходимые тест-полоски, иглы и расходные материалы к инсулиновой помпе. Казалось бы, инсулинозависимых детей на всю Псковщину чуть более 50, неужели не решить пустяковый вопрос с какими-то иглами? Весь «комплект диабетика» стоит 12 тыс. рублей на одного ребёнка в месяц. Тем более в СМИ уже прозвучало имя главы областного здравоохранения Игоря Потапова, якобы негласно распорядившегося ограничить раздачу слонов в связи с «ухудшением экономической ситуации в стране и отсутствием средств в регионе».
По подсчётам фонда «Здоровье», смертность на селе на 14% выше, чем в городах. Чиновники уверяют, что в провинции выше и процент стариков. Но тогда почему количество госпитализаций в 2014 году снизилось на 32 тысячи, а в 2015-м – уже десятикратно на 312 тысяч? Старики перестали болеть?
По словам президента «Обществао фармакоэкономических исследований» Павла Воробьёва, у 40% жителей деревень есть признаки катаракты или глаукомы, около половины не имеют зубов. Но ими никто не занимается, а их шансы получить в городе квоту на необходимую операцию близки к нулю – слишком сложный это процесс, требующий постоянного присутствия под рукой у распределяющего квоты чиновника.
Но самое страшное: рост инфарктов и инсультов, потому что убита профилактика. Объёмы амбулаторной помощи в деревне сократились на 39 млн. посещений по сравнению с 2011 годом. В 2014 году закрыли 642 фельдшерско-акушерских пункта, в 2015 году – ещё 246. Хотя лекарства можно приобрести только здесь, фельдшер обычно не имеет автотранспорта, чтобы за ними ездить. Да что транспорта – у него горячей воды чаще всего нет, не говоря уж об оборудовании. Кое-где сердечный чиновник организовал визиты специалистов из райцентра на оснащённых диагностическим оборудованием автомобилях. Но это реально «кое-где».
Можно было предположить, что федеральные власти знают о перегибах на местах и принимают меры. Однако правительство РФ предполагает до 2019 года втрое сократить расходы на программу по охране здоровья матери и ребёнка – с 17,5 до 6 млрд рублей.
Уже в 2017-м на снижение смертности и предотвращение передачи ВИЧ детям выделят на 2,6 млрд. руб. меньше запланированного. Программу по оказанию высокотехнологичной помощи тоже ждёт существенное сокращение: в 2016 году её финансирование составило 154,1 млрд. руб., а в 2017 году на эти цели запланировано только 57,6 млрд. рублей. Минздрав объясняет, что часть денег придёт из средств Фонда ОМС, но механизм пока выглядит непрозрачным.
По словам главврача НИИ им. Н.Н. Петрова Андрея Карицкого, в обязательном медицинском страховании по определению нет места научным исследованиям, дорогостоящим современным инновационным технологиям и образованию. Да и откуда возьмётся адекватное возмещение, если общие расходы на медицину в федеральном бюджете в 2017 году рухнули на треть.
Теперь у Минздрава они ниже, чем у ФСИН, на тюрьмы тратим больше, чем на больницы. А ведь до недавнего времени высокотехнологичная медицинская помощь (ВСМП) была «священной коровой» Минздрава. Во-первых, новейшее оборудование служило хорошей рекламой министерству в СМИ, «на него» удобно приглашать первых лиц. Во-вторых, импортная на 100% техника сулила хорошие откаты, поскольку даже на томографах для рядовых больниц в 2008–2010 годы накручивали 200–300% цены. С 2006 года на строительство высокотехнологичных центров по госпрограмме «Здоровье» было потрачено около 50 млрд рублей.
Кроме того, выяснилось, что медоборудование на миллиарды рублей годами закупалось без гарантийного обслуживания. А сегодня нет денег на запчасти. Причём некоторые из них попадают в санкционные списки, а власти требуют приобретать запчасти к зарубежному оборудованию у отечественного производителя, словно это картофель или брюква. В октябре 2016 года глава одного из медучреждений Мурманска Олег Игнатов рассказал, что дорогостоящая техника стоит и ждёт ремонта. Приезд инженера от зарубежного производителя стоит минимум 100 тыс. рублей, причём варяг вряд ли сможет на месте отремонтировать аппарат – только «поставить диагноз». Ради кого всё это?
«Оптимизация» часто создаёт проблемы больным и врачам, но даже бюджетных денег не экономит. Одним из главных «правдорубов» 2016 году стал главврач Московской городской онкологической больницы № 62 Анатолий Махсон, у которого забрали право самостоятельно закупать медикаменты. По словам Махсона, через департамент здравоохранения на те же 590 млн рублей закупили препаратов меньше и худшего качества.
«Департамент покупает по завышенной цене. Они перекроили заявку на весь город по системе ДЛО, стоящую более 5 млрд руб. – увеличили закупку одних препаратов и не купили другие», – резюмирует Махсон.
При этом в глубинке той же страны ребёнку-диабетику говорят, что не могут приобрести ему иголки для уколов инсулина.
«Оптимизация» давно вышла из берегов, её нельзя оправдать никаким кризисом, поскольку обвальное сокращение вложений в медицину, образование, науку, любительский спорт закрепляет курс на деградацию нации.