Наука это польза или вред

«Когда мы убиваем в детях способность критически мыслить,
говоря, что кролики появляются из шляп,
мы создаем взрослых, которые верят в астрологию и гомеопатию»
Шелдон Купер,
персонаж популярного сериала о молодых ученых
«Теория большого взрыва»

«Теория большого взрыва» отлично продемонстрировала, как одна околонаучная комедия может поднять престиж физиков. В физике, конечно, не стали разбираться лучше, но выражение «теория струн» запомнили. Но если с физикой все сложно у всех, кроме самих физиков, то такие предметы интереса как чёрные дыры или префронтальная кора головного мозга вызывают ажиотаж у гуманитариев всех мастей. Но так ли хорошо мы способны разобраться в научной теме и не профанация вся эта популяризация?

Таинственный или, проще говоря, непонятный мир науки.

Что такое популяризации науки?

Если по-научному, то: «Поп-наука является плодом сращения, с одной стороны вполне объективных и значимых фактологических оснований академического научного знания, с другой стороны, специфической интерпретацией этого знания, которая тем или иным образом нацелена на решение социальных задач массовой культуры – развлечение читающей публики». А если мы были бы популяризаторами, то написали бы проще: «Поп-наука содержит в себе научные факты и ориентируется на массовую аудиторию». Популяризация – это доступное изложение научных знаний.

Советский научно-популярный журнал «Квант» и американский журнал «Amazing Stories»

Когда появилась популяризация?

Во второй половине 19 века. После того, как появились СМИ, тут же появился массовый читатель и зритель. И началась эпоха научных шоу, фильмов о космосе, и научно-популярных журналов тиражом до 500 тысяч экземпляров. Просветители 17-18 вв. таким возможностям бы просто позавидовали. Ведь это они придумали сделать научное знание общедоступным. Одним из примеров популяризации той эпохи стала книга Франческо Альгаротти «Ньютонинизм для дам» 1737 года. Просветители мечтали вырвать, так сказать, народ из тьмы невежества с помощью знаний и открытий. Сегодня это, к сожалению, по-прежнему актуально.

Как создается плохая «сенсационная» поп-наука.

Кто занимается поп-наукой?

Логично предположить, что ученые занимаются популяризацией своих открытий. Но нет. По опросу Института психологии РАН 60 % опрошенных ученых вообще ничего не знают о поп-науке, 31 % с ней знакомы, но относятся к ней прохладно. То есть, большинство опрошенных ученых не имеют к поп-науке никакого отношения и даже не знают о ее существовании. Тогда кто популяризирует?

Популяризацией занимаются научные журналисты. Эдакий котопёс: и не ученый, и не журналист. Но, по словам вице-президента Российской академии наук Алексея Хохлова, такие люди очень нужны. Если они правдиво и доступно излагают научные знания, то совершенно неважно, ученые они или нет.

Необходимость популяризации науки в России

1. Первый и очевидный аргумент в пользу популяризации науки – борьба с мракобесием.

Всего 10 лет назад на федеральном канале Геннадий Малахов предлагал лечить диабет с помощью приседаний. Что говорить о миллионах россиян, которые передают из уст в уста рецепты народной глупости. Уровень последней, надо сказать, сегодня просто зашкаливает. По данным одного из опросов с фразой «Антибиотики убивают вирусы так же, как и бактерии» согласно 53 % опрошенных. 29 % затрудняются с ответом и только 18 % опрошенных признали утверждение ложным. А уж о разнице между бактериальной и вирусной инфекцией знают, видимо, только избранные.

1. Благодаря популяризации сохраняется связь между наукой и обществом.

В России к науке относятся не очень. Что государство, что налогоплательщики. Государство не вкладывает в науку деньги, а общество и не хочет отдавать свои деньги на научные исследования. Еще в 1994 году был проведен опрос, согласно которому только 8 % поддерживают государственное финансирование науки. Большинство опрошенных не считает, что ученые поддерживают интересы простых людей и просто удовлетворяют своё любопытство. Спустя 9 лет этот опрос показал почти такие же результаты.

В таких обстоятельствах науке просто необходим грамотный PR. И популяризация – лучший для этого инструмент.

1. Популяризация вызывает интерес к науке.

Многие ученые начали свой путь к науке еще в юности. Прочитанная научно-популярная книга, подписка на журнал, фильм или научное шоу – все это может вызвать неподдельный интерес, который станет смыслом жизни. Когда-то журнал для школьников «Квант» выпускался тиражом 315 000 экземпляров и сколько детей полюбили науку. Популяризация повышает и престиж учёного, как человека, который занимается увлекательным и полезным для общества делом.

В чем опасность популяризации науки?

1. Популяризация – это «примитивизация науки для толпы».

Те 31 % ученых из опроса РАН, которые все-таки слышали о поп-науке, назвали ее «доведением науки до уровня комикса» и «превращением науки в зрелище в худшем смысле».

Безусловно, что популярное часто бывает поверхностным. Так, популярность свела теорию бедняги Фрейда лишь к представлениям об эдиповом комплексе, а творчество Уорхола к единственной банке с супом Кэмпбэлл. Мало, кто знает, что первого звали Зигмундом, а творчество второго включает сложные темы и первый арт-хаус в кино.

Массовое неизбежно упрощает. И ученые не зря опасаются такого простого переложения научных знаний, потому что, оно дает свободу для обобщений, манипуляций и сокращений. И тогда популяризация превращается в «сломанный телефон». Самое опасное в этом, что люди будут повторять глупости с очень серьезным лицом.

1. Популяризация задает моду на науку.

Все любят книжки про мозг. Каждый прочитал хотя бы одну научно-популярную книжку о мозге. Или посмотрел документальный фильм. Или послушал подкаст.

Популяризации создает моду на научные сферы. Из-за этого может происходить пренебрежение важными, частными, но не популярными исследованиями. А науку финансируют чиновники, которые не увидят ценности и важности, но отреагируют на популярную тему.

1. Плохая популяризация превращается в лженауку.

Плохая популяризация – это когда определенная категория людей распространяет необоснованную информацию. А другая категория людей хватает по верхам и верит каждому слову. И все это без ссылок и доказательств. Спасает здесь то, что в этой системе работает внутренняя регуляция. Ошибки находят у авторитетных популяризаторов. У Черниговской Татьяны Владимировны, заслуженного популяризатора, ученого с двумя степенями нашли ошибки, которые, между прочим, неплохо было бы перепроверить.

Заканчивая статью о популяризации, хочется пожелать читающим сохранять критическое мышление даже в самых незначительных случаях. И уж если начинать грызть гранит науки, то вгрызаться в самую его суть. И в подтверждение слов предоставляем список использованной литературы, как и полагается согласно научному этикету.

Статья написана на основе следующих материалов:

1. «Нужна ли наука для популяризации науки?», Ваганов А., ответственный редактор приложения “НГ-наука” “Независимой газеты”, адрес ссылки: https://www.nkj.ru/archive/articles/11016/
2. «Я считаю, что популяризация науки — это обязанность ученого», интервью вице-президента РАН Алексея Хохлова, адрес ссылки: https://chrdk.ru/other/bez_narusheniya_cp-simmetrii_ne_bylo_by_ni_zvezd_ni_planet_tolko_skuchnyi_gaz_iz_fotonov
3. «Поп-наука: между познанием и развлечением», Флиер А.Я. , МГУ, адрес ссылки: https://cyberleninka.ru/article/n/pop-nauka-mezhdu-poznaniem-i-razvlecheniem

О вреде науки

Я – не святой инквизитор и не собираюсь провозгласить науку вредной, как таковую, не предлагаю сжечь научные библиотеки, а заодно побросать в огонь ученых. Но я специально выбрал эпатажное название статьи, чтобы привлечь внимание к острой проблеме, стоящей перед современным человечеством, о которой, правда, говорят в последнее время, но как-то вяло и без практических выводов, а ситуация требует делать эти выводы как можно быстрее.

Суть проблемы в том, что, как стало уже совершено очевидным, наука, кроме того, что она приносит приятные плоды для человечества, приносит и неприятные, вредные и, наконец, даже опасные для его дальнейшего существования. Правда, есть, как по мне, хитрые и нечестные представители науки и журналистики, которые пытаются представить дело так, как будто бы наука сама по себе нейтральна, безвредна и безопасна, а за вредные и опасные результаты ее применения отвечают те, которые ее таким образом применяют. Нетрудно показать, что это заявление – от лукавого. Т. е. бывают, конечно, такие исследования, все возможные результаты применения которых в будущем предсказать невозможно. Можно даже сказать, что в принципе это относится к любому исследованию. Но с другой стороны, есть ведь исследования, которые просто предназначены для получения результатов как минимум сомнительных на предмет полезности – вредности или откровенно вредных. Ну, как могут говорить ученые атомщики, работающие над проектом атомной бомбы, что они не отвечают за результаты применения своих исследований? Ведь это даже не лезет в советский анекдот про чудака, который, работая на заводе швейных машин, воровал детали и сколько ни пытался собрать из них дома швейную машину, получался пулемет. Кстати, Сахаров, у которого совести было больше, чем у его коллег, раскаялся в том, что создавал ядерное оружие. Известно, что и Эйнштейн сомневался, принимать ли участие в создании американской атомной бомбы, и согласился только из опасения, что ее сделают и применят против Америки фашисты. Ничем не отличаются от разработчиков атомного и ядерного оружия разработчики химического, биологического и прочего оружия массового уничтожения.

Но к категории ученых, которые не могут занять позу не ведающих, что творят, относятся не только ученые – оружейники. Немалое число ученых, работающих над исследованиями с декларативно гуманными целями, не могут не осознавать и возможных негативных последствий использования их работы. Не помню, в каком романе ученый биолог, работающий над созданием вакцины против опасной болезни, говорит своему другу о сомнении, нужно ли это делать. Создав вакцину, он спасет многих людей, но это же приведет к ослаблению иммунитета у человечества в целом. Таких сомнений возникает у каждого мыслящего человека, чем дальше, тем больше. Достаточно посмотреть, что твориться с экологией, с изменением климата и т. д., чтобы понять, что современное человечества, проедает ресурс жизни будущих поколений на планете и одновременно расплачивается за такое проедание предыдущими поколениями. И чем дальше, тем это проедание будет идти быстрее. Сегодня мы имеем планетарный кризис, связанный с нехваткой нефти и газа, а на носу уже гораздо более страшный кризис нехватки питьевой воды. Каждый из этих кризисов порожден научно-техническим прогрессом и каждый из них мы пытаемся преодолеть с помощью дальнейшей гонки этого прогресса, что приводит к появлению нового более страшного кризиса. Причем на каждом витке этой порочной спирали мы берем все большие риски самому существованию человечества. Уже когда испытывали первую атомную бомбу в Лос-Аламосе, некоторые ученые сомневались, не кончится ли это испытание гибелью жизни на планете. Пронесло. Потом было создание и испытание ядерной бомбы. Потом – попытки создания кобальтовой бомбы, от которого к счастью отказались, карибский кризис, Чернобыль, во Франции строится электростанция на управляемом термояде и вот теперь адронный колайдер. Все время проносило (хотя про колайдер и станцию во Франции еще рано говорить, что пронесло). Но любой человек, знакомый с теорией вероятности, знает, что, чем больше было уже случаев, когда пронесло, тем вероятнее, что в очередной раз не пронесет. Все это усугубляется еще и тем, что происходит привыкание к этой ужасной опасности, порождающее легкомысленное к ней отношение. В результате все с большим энтузиазмом занимаются своими текущими делишками, типа продвижения по службе, квартирным вопросом и т. п., политическими страстями, типа с кем и против кого дружить, ловлей кайфа от бабс, футбола и рыбалки, а в это время колайдер потихоньку строится и вот уже запущен, расползается по миру атомное оружие, строятся все новые атомные электростанции (чти, потенциальные будущие чернобыли) и т. д. И совестливые родители, тянущие из себя жилы, чтобы дать своему чаду приличное образование, полагают, что этим они свой долг перед своим чадом выполнили, ни сколько не заботясь, что, если взорвется колайдер или случится новый, но более мощный Чернбыль и т. п., то все эти их усилия будут напрасны, т. к. не будет уже ни их самих, ни их чада.

Из вышесказанного напрашивается вывод, что надо что-то делать. Нельзя сказать, что до сих пор никто ничего не предлагал по этой части. Имеющиеся предложения можно разделить на две основные категории. Первую можно условно назвать “Назад в пещеры”. Упрощенно – это отказаться от дальнейшего научно-технического прогресса и вернуться к безмашинному земледелию. Вторую можно назвать “Правильным курсом идем, товарищи”, только надо подправить отдельные недостатки, как то: сделать безотходные технологии и напустить побольше болтовни про дух и мораль, не предлагая, однако убедительной научной теории того и другого. В принципе оба эти предложения не пусты и не могут быть отвергнуты с порога, хотя и без глубокого анализа чувствуется их недостаточность и несовершенство. Ну, скажем, всем понято, что если мы перейдем к безмашинному земледелию, то решительно не сможем прокормить нынешнего населения Земли. На этом основании подавляющее большинство отвергает этот вариант дальнейшего развития человечества, как абсолютно неприемлемый. И как по мне, делает это с излишней поспешностью. Нет, я не утверждаю, что это – оптимальный вариант, но если идти тем путем, как мы идем сегодня, т. е. к уничтожению человечества через атомную войну, через техногенную катастрофу, типа чернобыльской, или через эксперимент а ля колайдер, то лучше уж вернуться к безмашинному земледелию, предварительно сократив человечество добровольным снижением рождаемости.

Во втором случае мы, также без предварительного глубокого анализа, ощущаем его недостаточность и недоработанность. В самом деле, хотя идут какие-то разговоры про моральность (опасность) или не моральность генетически модифицированной продукции или андронного колайдера, но эти разговоры повисают воздухе без существенного практического результата, а тем временем мы продолжаем катиться в пропасть.

Таким образом, напрашивается вывод, что необходима достаточно широкая, всеобъемлющая научная теория или, лучше сказать, философия, но философия нового типа, научно обоснованная, которая расставила бы все по местам в этом вопросе и предложила оптимальный выход из ситуации, оптимальный и убедительный для всех в своей оптимальности. Прежде всего, эта философия должна ответить на вопрос, куда мы, человечество, хотим или должны идти. В самом деле, ведь многих сегодня не устраивают не только надвигающиеся опасности и кризисы или полуголодное состояние 5-и миллиардов населения не попавших в золотой миллиард, но и сытое, но бездуховное (по их мнению) житие золотого миллиарда. И с такой точки зрения, почему бы и не вернуться к безмашинному земледелию, если будет доказано, что оно обеспечивает духовное и вообще счастливое и гармоничное состояние человечества. Второе, что должна дать такая теория – философия, это некий теоретический инструмент, который бы позволял нам оценивать объективно (а не на основе мнения экспертов) степень опасности того или иного направления научно технического развития или научного эксперимента, типа с колайдером. Ведь что мы имеем сегодня в этом вопросе? Мы имеем ученых – экспертов, скажем генетиков, одни из которых уверяют нас, что использование генетически измененных продуктов безвредно, а другие, что – вредно. Или физиков, одни из которых уверяют нас, что столкновение адронов в колайдере не боле опасно, чем столкновение двух комаров, а другие, что это приведет к концу света. И еще мы имеем все остальное население, которое ни бельме не понимает в объяснениях и аргументах ни тех, ни других.

Тут читатель может воскликнуть: “Ну, хорошо, мало ли что нам надо. Может нам надо, чтобы галушки сами в рот прыгали. Но можно ли создать такую теорию – философию, о которой Вы говорите?”. Я говорю, что такая философия уже создана.

В 1992 г. я опубликовал книгу под названием “Неорационализм” (а закончена она была и должна была выйти в 1982 г, но не вышла по причинам, которые здесь не место описывать), в которой изложил свою теорию познания, а также теории детерминизма, свободы, этики и духа. В дальнейшем на базе моей теории познания я разработал единый метод обоснования научных теорий, который изложил в ряде статей (Философские исследования, 3, 2000; 1, 2001; 2, 2002 и ряд статей на сайте www.philprob.narod.ru). Этот метод позволяет оценить степень научности предлагаемой теории или выводов, базирующихся или претендующих на то, что они базируются на какой-то теории. Я показал, что выводы теории, обоснованной по единому методу обоснования обладают гарантированной истинностью (с заданной точностью и вероятностью) в области применимости теории. А никакие выводы из теории, не обоснованной по единому методу обоснования, этим свойством не обладают и, следовательно, не могут нам гарантировать свою истинность ни в какой области. Пример такого вывода дал еще Юм (хоть он и не был знаком с единым методом обоснования). Это его знаменитая история с курицей, которая на основе своего жизненного опыта и построенного на ней куриной теории (не обоснованной по единому методу обоснования, замечу я) делает вывод, что приход хозяйки означает (с гарантией), что ей сейчас дадут зерна. Но однажды хозяйка придет с ножом и зарежет ее. Но то ж курица, скажет читатель, а тут ученые физики и генетики. Так вот я показываю, (“Теория и гипотеза в современной науке” и др. на сайте www.philprob.narod.ru), что многие современные физические теории (например, теория Большого Взрыва и т. п.) не обоснованы по единому методу обоснования и являются, по сути, гипотезами, а не теориями и, следовательно, никакие выводы из них не обладают гарантированной истинностью ни в какой области действительности. И, следовательно, если физики уговаривают нас в полной безопасности некого эксперимента, ссылаясь на выводы из такой теории, то они обманывают и нас и себя. Тем более, если они уговаривают нас в безопасности строительства, скажем, атомных электростанций, на том основании, что в новых станциях учтены ошибки, допущенные при строительстве чернобыльской и ей подобных. Это делал, например, академик Барьяхтар во многих своих публичных выступлениях. В этом случае речь даже не идет о необоснованности по единому методу тех теорий, в которых Барьяхтар, физик атомщик, – специалист. Они могут быть вполне обоснованными, но область их применимости (истинности) не распространяется на всю сферу безопасности эксплуатации атомных станций. Область истинности выводов такой теории (в предположении ее обоснованности) ограничивается условиями правильной, в том или ином смысле, эксплуатации станции, плюс некие предусмотренные возможные нарушения этих правильных условий. Но я показываю (“Проекция космонавтики на атомную энергетику” и др. www.philprob.narod.ru), что вероятность того, что произойдет предусмотренное при проектировании станции возможное нарушение нормального режима ее эксплуатации, примерно равна вероятности того, что произойдет нарушение непредусмотренное и такое, которое в принципе предусмотреть было невозможно. А поскольку оно не предусмотрено, то теория, которой руководствовались, проектируя станцию, на сей случай не распространяется и не может нам гарантировать, что взрыва не будет.

Кстати, я полемизировал с Барьяхтаром по этому поводу и обращался письменно в Президиум НАНУ отдельно с моим единым методом обоснования и отдельно (в другой раз) с приложением его к проблеме безопасности атомных станций. Результатом было то, что про план Ющенко построить 30 атомных электростанций в Украине перестали шуметь в прессе, как было до этого, (хотя об официальном отказе от него тоже не объявляли), Ющенко стал поговаривать о перестройке и увеличении мощности Днепрогеса, а Барьяхтар в своих выступлениях, хотя и продолжил лобировать строительство атомных станций, но уже не так рьяно, как раньше, признал возможность повторения Чернобыля и призвал параллельно искать альтернативные пути решения энергетической проблемы. Но обсуждения предлагаемого мной единого метода обоснования ни на семинаре у Барьяхтара, ни в Академии Наук я так и не добился. С учетом важности единого метода для оценки опасности не только строительства атомных электростанций, но и многого другого, о чем сказано выше, этот зажим, отказ от рассмотрения, обсуждения единого метода, каковы бы ни были его мотивы – амбиции, политика, национализм, не знаю, что еще, – иначе как изменой не только Родине, но человечеству, назвать нельзя.

Но как я сказал, для решения проблемы выживания человечества и определения оптимального пути его дальнейшего развития недостаточно иметь только инструмент для оценки опасности того или иного пути развития. Ведь полностью избегнуть опасностей, в том числе опасности уничтожения человечества, принципиально невозможно. Даже если мы перейдем к безмашинному земледелию, то останутся еще факторы внешнего воздействия, над которыми мы не властны: в землю может ударить большой астероид или произойти иная космическая катастрофа и т. п. И можно даже сказать, что, продолжая научно технический прогресс, мы увеличиваем наши шансы выжить в случае такой катаклизмы. Например, уже сегодня мы можем разбомбить приближающийся к Земле астероид ракетами с ядерными зарядами. Во избежание недоразумения замечу, что вероятность такой катаклизмы сегодня несравненно меньше, чем вероятность катастрофы вследствие неконтролируемого научно технического прогресса. Но и она должна быть учтена при определении оптимального пути развития. Но гораздо более важно учесть влияние научно технического прогресса на издавна существующие проблемы человечества. Собственно говоря, научно технический прогресс для того и возник, чтобы помочь нам справиться с некоторыми из этих проблем, как-то голод, болезни и т. п. И таки помог и помогает. Но помимо того, что он породил новые, о которых речь шла выше, он обострил и некоторые старые. Скажем, войны существовали всегда, но пока не было оружия массового уничтожения, они не могли привести к уничтожению человечества. Теперь могут. Таким образом, для того, чтобы выжить в условиях научно-технического прогресса, нам необходимо разрешить и эти старые проблемы. Для этого необходимы теории духа, морали, оптимальных общечеловеческих ценностей.

Всеми этими вещами человечество и, прежде всего, философы занимаются очень давно, а последнее время столь обильно, что уже просто дырка в голове от болтовни про дух и мораль. Болтовни много, но воз и ныне там. Нет согласия и нет общего языка, чтобы договориться. Для одних мораль – это Домострой, для других – сексуальная революция, для третьих – вопрос моды. Эта ситуация устраивает нечистоплотных болтунов, занимающихся демагогией в политике или делающих научную карьеру в гуманитарной сфере, но не устраивает человечество. Для того чтобы устранить возможность конфликтов на национальной, религиозной, идеологической и т. д. почве, человечество должно иметь теории духа, морали, оптимальных общечеловеческих ценностей, обоснованные столь же убедительно, как в физике обоснованы механика Ньютона или релятивистская механика, или невозможность построить вечный двигатель. (Кстати, в работах по единому методу обоснования я показываю, что при переходе от Ньютона к Эйнштейну и подобных меняются понятия и выводы теории, но метод обоснования сменяющих друг друга теорий остается неизменным, а именно единым методом обоснования. И то, что новая теория сменяет старую, не значит, что старая теряет свою истинность в своей области применимости). Для этого надо перенести единый метод обоснования из сферы естественных наук в сферу гуманитарных. Ибо только он обеспечивает вышеупомянутым теориям их обоснованность и только благодаря этому все физики в мире смогли договориться и принять эти теории (а не как в гуманитарной сфере, где одни исповедуют моральный императив по Канту, а другие – ницшеанское “У каждого народа свое добро и зло” и т.п.). Но можно ли это сделать?

Я показал, что с соответствующей адаптацией можно (“Неорационализм”, “Биоэтика или оптимальная этика”, “Герменевтика” и др. сайт www.philprob.narod.ru) и сделал это.

Используя этот подход, я сформулировал и обосновал оптимальную общечеловеческую мораль (“Неорационализм”, гл.4), построил и обосновал теорию духа (там же, гл.5), наметил подход к построению оптимальной общечеловеческой системы ценностей (“Бифуркационная точка человечества”, “Проблема ценностей, как проблема выживания человечества” и др., сайт www.philprob.narod.ru). Но….

У меня нет слов, чтобы определить то, что происходит с моей философией. Я не только не могу добиться обсуждения моих работ на приличном форуме (директор Института философии НАНУ Попович на мое предложение организовать международную конференцию по единому методу обоснования сказал мне: “Вы что, хотите, чтобы я продвигал Вашу философию?”) или добиться нормальной публикации моих книг, я давно уже не могу опубликовать даже газетную статью, не говоря о статье в философском журнале. Мало того, меня лишают источников существования, чтобы я не мог, не дай Бог, наэкономить на издание книги за свой счет или на перевод ее на английский. (Мой английский недостаточно хорош для этого). Я уж не говорю, что все это нечестно, подло. Нелепо ожидать честности от наших политиков, если о их нечестности только ленивый журналист не высказывался. Но, не уставая говорить о нечестности политиков, они забывают о собственной. Пусть читатель заглянет на мой сайт и сам решит, заслуживают ли мои статьи публикации, нужны ли они читателю, стране, человечеству и достаточно ли хорошо они написаны. О честности наших философов и ученых я уже писал много, не хочу повторяться. Этой подлости нельзя простить, с ней нельзя мириться, но ее можно хоть понять. Как говорится: “Бывали хуже времена, но не было подлее”. Но есть вещь, которую я лично понять не могу. Речь ведь идет о выживании человечества, значит и их самих и их детей и всего того, за что они борются (или якобы борются), будь то национальная или еще какая идея. Что это, полный маразм, разжижение мозгов? Не знаю.