Мошенничество в пользу третьего лица
При расследовании экономических преступлений российский правоохранитель зачастую использует положения ст. 159 УК о мошенничестве. Но квалификация по данному составу сопряжена с риском совершения ошибки. Ведь иногда объективная сторона мошенничества очень похожа на совершение гражданско-правовой сделки.
Евгений Сивков, вебинар
Сделка или мошенничество?
Итак, что закон понимает под мошенничеством? Это разновидность хищения, а признаки подобного деяния указаны в примечаниях к ст. 158 УК: противоправность; безвозмездность; прямой умысел; корыстная цель; причинение собственнику либо владельцу имущества ущерба. Обладая всеми родовыми признаками хищения, мошенничество отличается от смежных составов способом совершения деяния. Это обман и злоупотребление доверием. Именно путем обмана и (или) злоупотребления доверием мошенник вводит в заблуждение потерпевшего, благодаря чему имеет место дефект воли владельца похищаемого имущества.
Важную роль для квалификации по данному составу играет Постановление ВС РФ от 30.11.2017 № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате».
Мошенничество и злоупотребление правом
Такое преступление, как мошенничество, имеет своеобразного «близнеца» в сфере гражданского права. Это сделка, заключенная под влиянием насилия, угрозы или обмана, которая может быть признана судом недействительной по иску потерпевшей стороны (см. ч. 1 и ч. 2 ст. 179 ГК). Такие сделки закон относит к числу оспоримых, то есть для ее признания недействительной требуется соответствующее решение суда. Напомню, что другая разновидность недействительных сделок – ничтожная сделка – судебного решения не требует (см. ч. 1 ст. 166 ГК). Признавая или не признавая оспоримую сделку недействительной, суд должен учитывать степень воздействия обмана и (или) заблуждения на способность потерпевшего разумно и объективно оценивать ситуацию, в которой заключалась сделка, то есть степень дефекта воли стороны. Следовательно, даже при использовании таких способов, как обман и заблуждение, сделка может быть признана действительной, что, соответственно, порождает вытекающие из нее права и обязанности сторон. Кроме того, гражданский процесс в отличие от уголовного начинается только по воле потерпевшего, подавшего в суд исковое заявление.
Таким образом, в силу совпадения некоторых элементов составов двух видов правонарушения (уголовного – мошенничества, и гражданско-правового – сделка, заключенная под воздействием обмана либо заблуждения), возникает конкуренция норм права. Возможна ситуация, когда сделка не признается недействительной в силу того, что потерпевший не подал исковое заявления, а уголовное дело о мошенничестве возбуждается. Такую возможность не исключает КС РФ (см. Постановление КС РФ от 11.12.2014 № 32-П).
Важное отличие
В чем же отличие мошенничества от сделки? Ответ на этот вопрос содержится в п. 26 упомянутого выше Постановления № 48. Это цель. При мошенничестве цель корыстная, а при заключении сделки – получение прибыли. Корыстная цель предполагает стремление не только к личному обогащению, но и к возможности свободного распоряжения похищенным имуществом путем его отчуждения в пользу третьих лиц под видом собственного имущества мошенника. А вот получение прибыли является неотъемлемой частью ведения предпринимательской деятельности и законом не запрещается (см. ст. 2 ГК).
Но мошенничество может осуществляться и в рамках действительной сделки. Это возможно в том случае, когда такой признак правонарушения, как противоправность, был как уголовным, так и гражданско-правовым. При этом кроме нарушения свободы воли потерпевшего имеют место и такие обстоятельства, как заключение фиктивной сделки, осуществление контрагентом недобросовестных действий.
Показательный пример
В 2009 году один российский банк заключил 30 форвардных сделок по купле-продаже американских долларов с компанией, которая была зарегистрирована на Кипре. Следователи посчитали, что курс валюты при заключении сделки был искусственно завышен, что было сделано руководством компании с целью хищения. Способом хищения 240 млн. рублей у банка, по мнению следствия, стал обман, что позволило квалифицировать деяние как мошенничество по ч. 4 ст. 159 УК. А с гражданско-правовой точки зрения имело место заключение фиктивной сделки.
Но здесь нужно вспомнить о том, что собой представляет форвардная сделка (см. п. 4 Указания Банка России от 16.02.2015 № 3565-У «О видах производных финансовых инструментов»). При заключении форвардной сделки о передаче в будущем иностранной валюты одной стороной другой, ее участники, используя различные прогностические методики, устанавливают курс валюты на ту или иную дату в будущем, стремясь получить прибыль в виде разницы между курсами валюты на заранее определенные даты. Разумеется, сказать точно, каким будет курс валюты на конкретную дату, стороны не могут. Прибыль получает та сторона сделки, чей прогноз окажется точнее. Другая сторона остается в убытке. И такие сделки считаются законными, если хотя бы одна из ее сторон имеет лицензию на проведение биржевых операций (см. ч. 2 ст. 1062 ГК).
Характерно, что банком добровольно были исполнены 14 сделок по невыгодному для него курсу, по одной сделке банк получил прибыль, четыре выгодные для банка сделки были исполнены в принудительном порядке по решению АС г. Москвы (на сумму порядка 2 млрд. руб.). А 11 сделок были расторгнуты сторонами еще до момента исполнения. В конечном итоге именно банк получил прибыль примерно в 1,7 млрд. руб. Все сделки были заключены в один день. Тем не менее, следователи сочли, что в случае заключения контрактов, по которым банк совершил ошибку, имело место мошенничество.
Компания подала встречный иск к банку, настаивая на мнимом характере заключенных сделок. АС г. Москвы в решении от 14.03.2016 было установлено, что все контракты относятся к числу действительных сделок, то есть признак противоправности с точки зрения гражданского права в деле отсутствует. Вышестоящие инстанции с этим согласились.
Из самого существа форвардных сделок следует, что стороны не могут находиться под воздействием обмана, поскольку прекрасно осведомлены об условиях заключения контрактов. Они добровольно соглашаются нести соответствующие риски. Поэтому о цели причинения ущерба другой стороне говорить в данном случае не приходится.
Еще один пример, свидетельствующий о серьезных трудностях разграничения сделки и мошенничества.
Против некого М. было выдвинуто обвинение в совершении мошенничества по ч. 4 ст. 159 УК. Ему инкриминировалось то, что он в 2006 году совместно с другими лицами получал на подконтрольную компанию денежные средства в Сбербанке по кредитным договорам для строительства птицефабрики, закупки оборудования, приобретения комбикорма. По мнению следствия, М. изначально не собирался возвращать Сбербанку полученные средства. А предоставленные им в банк документы содержали заведомо ложные и недостоверные сведения о финансовом положении как заемщика, так и его поручителя. Компания, подконтрольная М., заключила 23 кредитных договора и частично их исполнила. Следствие посчитало, что это было сделано с целью маскировки истинных целей М. по присвоению большей части полученных средств. Об этом якобы свидетельствовала и пролонгация ряда кредитных договоров. Компания также получила субсидии в размере около 2 млрд. руб. для того, чтобы возместить часть своих затрат на уплату процентов по кредитам. Следователи посчитали, что это было сделано с целью скрыть от Сбербанка истинный уровень платежеспособности заемщика. Материальный ущерб, причиненный банку, был оценен следствием в размере 4 млрд. руб.
И тем не менее, говорить о мошенничестве в данном случае неуместно. Все отношения между М. и Сбербанком носили гражданско-правовой характер, за рамки закона не выходили. Кредитные договоры заключались надлежащим образом (см. ст. 819 ГК). Изучая представленные М. документы, сотрудники Сбербанка не обнаружили ничего подозрительного, поэтому говорить о том, что М. представил заведомо ложные сведения, нельзя. Банк предпринял все необходимые меры по обеспечению взятых на себя М. обязательств (личное поручительство, залог имущества заемщика и т.п.). Несмотря на то, что всего между банком и компанией М. было заключено 64 кредитных договора (41 выполнен полностью, 23 – частично), Сбербанк ни разу не обращался в суд с иском о признании сделок недействительными ввиду обмана или введения в заблуждение. Стороны неоднократно пролонгировали договоры, заключали допсоглашения, подписывали мировые соглашения. То есть возврат долга был возможен с использованием чисто гражданско-правовых инструментов. И стороны ни разу не выразили сомнения в реальном, а не мнимом характере заключаемых сделок.
Кредитные мошенничества
Рассмотренная выше ситуация не может считаться уникальной. Что является камнем преткновения при рассмотрении судами дел по кредитным мошенничествам? Это, в первую очередь, необходимость точного определения предмета преступления. Для кредитного мошенничества в таком качестве может выступать лишь тело кредита. При выявлении намерения обвиняемого в мошенничестве лица не возвращать полученные деньги, предметом хищения будет признаны те средства, которые поступили на счета заемщика. А вот проценты за использование кредита, штрафы, пени, упущенная выгоды в состав ущерба включены быть не могут. Ведь из примечания 1 к ст. 158 УК следует, что говорить о хищении можно лишь в случае причинения потерпевшей стороне прямого действительного ущерба. А такой ущерб заключается в уменьшении фондов владельца имущества, сюда не входят средства, которые еще в такие фонды не поступили.
Еще один важный момент. Напомню, что одним из признаков хищения выступает его безвозмездный характер. Из п. 30 Постановления № 48 следует, что замена похищенного имущества менее ценным не исключает квалификации деяния именно как мошенничества. Поэтому суды при установлении размера ущерба потерпевшей стороне не обязаны учитывать малоценное имущество, которое виновный вернул своей жертве, путем вычитания его стоимости из полной стоимости похищенного имущества.
Вернемся к рассмотренному выше делу. М. было инкриминировано хищение на сумму свыше 4 млрд. руб., именно такая сумма была перечислена Сбербанком по 23 кредитным договорам, на эту сумму уменьшились его фонды. Компания М. погасила задолженность на сумму 412 млн. руб. На эту сумму размер ущерба банка был снижен. В качестве процентов Сбербанку было перечислено еще свыше 2 млрд. руб. То есть банк получил от должника 2,6 млрд. руб. А после банкротства компании, подконтрольной М., Сбербанк был наделен правами требования на сумму более 3,8 млрд. руб. В конечном итоге в порядке компенсации за кредит в размере 4 млрд. руб. Сбербанк получил от должника порядка 6,5 млрд. руб.
А теперь вопрос: как обстоит дело с таким обязательным признаком мошенничества, как безвозмездность?
Вы заметили, что мы любим все оптимизировать? Тогда, вот еще один пример: мы идем в ногу со временем и используем чат-боты, которому мы не платим зарплату и не начисляем налоги: У нас есть чат-бот, который отвечает за продажу семинаров, чат-бот, который отвечает за продажу книг и телеграмм-канал «Налоговая балалайка», где мы даем инструкции по выживанию для бизнеса.
Налоговый консультант, к.э.н., Е. Сивков
(в ред. Федерального закона от 08.12.2003 N 162-ФЗ)
(см. текст в предыдущей редакции)
наказывается штрафом в размере до ста двадцати тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного года, либо обязательными работами на срок до трехсот шестидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо ограничением свободы на срок до двух лет, либо принудительными работами на срок до двух лет, либо арестом на срок до четырех месяцев, либо лишением свободы на срок до двух лет.
(в ред. Федерального закона от 07.12.2011 N 420-ФЗ)
(см. текст в предыдущей редакции)
2. Мошенничество, совершенное группой лиц по предварительному сговору, а равно с причинением значительного ущерба гражданину, –
наказывается штрафом в размере до трехсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до двух лет, либо обязательными работами на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до двух лет, либо принудительными работами на срок до пяти лет с ограничением свободы на срок до одного года или без такового, либо лишением свободы на срок до пяти лет с ограничением свободы на срок до одного года или без такового.
(в ред. Федерального закона от 07.12.2011 N 420-ФЗ)
(см. текст в предыдущей редакции)
3. Мошенничество, совершенное лицом с использованием своего служебного положения, а равно в крупном размере, –
наказывается штрафом в размере от ста тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до трех лет, либо принудительными работами на срок до пяти лет с ограничением свободы на срок до двух лет или без такового, либо лишением свободы на срок до шести лет со штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев либо без такового и с ограничением свободы на срок до полутора лет либо без такового.
(см. текст в предыдущей редакции)
4. Мошенничество, совершенное организованной группой либо в особо крупном размере или повлекшее лишение права гражданина на жилое помещение, –
(в ред. Федерального закона от 29.11.2012 N 207-ФЗ)
(см. текст в предыдущей редакции)
наказывается лишением свободы на срок до десяти лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех лет либо без такового и с ограничением свободы на срок до двух лет либо без такового.
(см. текст в предыдущей редакции)
5. Мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности, если это деяние повлекло причинение значительного ущерба, –
наказывается штрафом в размере до трехсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до двух лет, либо обязательными работами на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до двух лет, либо принудительными работами на срок до пяти лет с ограничением свободы на срок до одного года или без такового, либо лишением свободы на срок до пяти лет с ограничением свободы на срок до одного года или без такового.
(часть 5 введена Федеральным законом от 03.07.2016 N 323-ФЗ)
6. Деяние, предусмотренное частью пятой настоящей статьи, совершенное в крупном размере, –
наказывается штрафом в размере от ста тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до трех лет, либо принудительными работами на срок до пяти лет с ограничением свободы на срок до двух лет или без такового, либо лишением свободы на срок до шести лет со штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев либо без такового и с ограничением свободы на срок до полутора лет либо без такового.
(часть 6 введена Федеральным законом от 03.07.2016 N 323-ФЗ)
7. Деяние, предусмотренное частью пятой настоящей статьи, совершенное в особо крупном размере, –
наказывается лишением свободы на срок до десяти лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех лет либо без такового и с ограничением свободы на срок до двух лет либо без такового.
(часть 7 введена Федеральным законом от 03.07.2016 N 323-ФЗ)
Примечания. 1. Значительным ущербом в части пятой настоящей статьи признается ущерб в сумме, составляющей не менее десяти тысяч рублей.
2. Крупным размером в части шестой настоящей статьи признается стоимость имущества, превышающая три миллиона рублей.
3. Особо крупным размером в части седьмой настоящей статьи признается стоимость имущества, превышающая двенадцать миллионов рублей.
4. Действие частей пятой – седьмой настоящей статьи распространяется на случаи преднамеренного неисполнения договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности, когда сторонами договора являются индивидуальные предприниматели и (или) коммерческие организации.
(примечания введены Федеральным законом от 03.07.2016 N 323-ФЗ)
Открыть полный текст документа
Ст. 159 УК РФ. Мошенничество
Верховный суд России готовит разъяснения по вопросу, взявшему нас за живое еще в советские времена: надо ли судить условного Юрия Деточкина?
Горячие дискуссии на эту тему развернулись на научно-практической конференции, организованной Верховным судом России “Проблемы применения судами законодательства об ответственности за мошенничество, присвоение и растрату”. Вопрос был поставлен, что называется, ребром: считать ли корыстью, когда человек брал не для себя, родных или близких, а отдал добытые сомнительным путем средства посторонним людям? Ведь с точки зрения Уголовного кодекса, когда нет корысти, то нет и хищения. Поэтому судьба доброго человека здесь крайне зависит от трактовки.
Подготовленные в ходе научной конференции рекомендации обязательно будут использованы для подготовки правовых позиций Верховного суда, так что голос ученых повлияет на судебную практику. Однако сейчас Верховному суду предстоит определиться, чьи же аргументы звучали убедительней. Единства нет: представители многих авторитетных юридических вузов страны проголосовали “против” Деточкина, зато целый ряд практиков выступили за его помилование.
До сих пор ответ казался многим однозначным, мол, даже добрый вор все равно остается вором. По этой логике место Робин Гуда либо в книге, либо в тюрьме. В конце концов, мы все видели кино “Берегись автомобиля” и прекрасно помним, чем там закончилось. А чем жизнь лучше?
Однако Верховный суд России обратил внимание на такую существенную деталь: по закону обязательным признаком хищения является корысть. Бескорыстное мошенничество или благородное присвоение – вещи, не вписывающиеся в Уголовный кодекс. Так как быть, если, скажем, директор госпредприятия продал по какой-то сомнительной схеме казенное имущество, а все вырученные деньги перевел в детдом, ничего себе не взяв?
Приговор зависит от того, как судья должен понимать корысть. Если узко, как заботу о личном кармане, то директора-благотворителя нельзя наказывать за растрату. Если широко, скажем, под корысть подвести удовольствие от совершения доброго дела, то статья Уголовного кодекса “Присвоение или растрата” здесь проходит на ура.
Поэтому Верховный суд России и озадачил лучших правоведов страны, что же считать корыстью. С неожиданным заявлением на конференции выступил представитель СКР кандидат юридических наук Георгий Смирнов.
– Наша позиция: корыстный мотив, когда лицо прямо не приобретало выгоды, отсутствует, – сказал он.
Принято считать, что правоохранители всегда предпочитают строгий взгляд, поэтому и показалось неожиданным, что именно представитель такого ведомства предложил сузить корысть до личного кармана и кармана родственников и друзей. Зато преподаватели многих юридических вузов, наоборот, отказывались прощать условного Юрия Деточкина. На практике, рассказывали они, наши граждане склонны к широким жестам, но кража, мол, всегда остается кражей. Например, недавно в Оренбурге некий гражданин похитил в цветочном киоске 101 розу и раздал цветы незнакомым девушкам в ночном клубе. Вроде бы человек дарил радость людям, но ведь делал это за чужой счет. Так что человеку вменяют кражу. Был случай, когда владелец некоего банка был осужден за отмывание миллиарда рублей. На суде выяснилось, что часть выручки (но не всю!) гражданин передавал детскому дому. В итоге банкир получил относительно мягкий срок, хотя в чистом виде Деточкиным он не являлся: тот все-таки ничего не оставлял себе.
Профессора из юридических вузов говорили, что раз человек завладел с помощью обмана чужим имуществом, это уже преступление. “Это его выгода. Даже если отдает незнакомым лицам, корысть есть”, говорила одна из выступавших. В ответ Георгий Смирнов поинтересовался, какой смысл тогда вообще включать корысть, как обязательный признак хищений, если сам факт распоряжения чужим имуществом считать преступлением? Объяснить это выступавший не смог.
“Мне представляется, что корысть – это незаслуженное обогащение, несправедливое обогащение за счет кого-то, когда один лишается имущества, а другой обогащается за счет этого, – сказал “РГ” эксперт Федеральной палаты адвокатов России Вадим Клювгант. – Поэтому, когда говорим о хищении, мы все-таки должны найти это несправедливое обогащение у того, кто привлекается к уголовной ответственности, либо у его близкого круга”.
По словам эксперта, так называемое “хищение в пользу третьих лиц” (проще говоря – тот самый казус Деточкина) было допущено в 70-х годах в одном из постановлений пленума Верховного суда СССР. “С тех пор эта практика все ширится и ширится, и доходит до запредельных вещей, – говорит Вадим Клювгант. – Я считаю, это не отвечает ни доктрине, ни духу закона”.
Кстати, в свое время сценарий фильма “Берегись автомобиля” отказывались утверждать, ссылаясь, мол, на то, что люди начнут угонять друг у друга автомобили. Предлагали также изменить фабулу, мол, а пусть герой просто сообщает в ОБХСС о расхитителях. К счастью, авторам удалось отстоять идею. Правда, через несколько лет после выхода фильма в постановлении пленума Верховного суда и появилось разъяснение по поводу “хищения в пользу третьих лиц”. Может ли сегодня практика измениться? Подождем, увидим.
В любом случае, делать добро за чужой счет надо осторожно. Схема Юрия Деточкина, к слову, однозначно попадает в Уголовный кодекс: так как за угон автомобиля наказывают независимо от того, была ли корысть.