Что собственно о пользе истории
В ЧЕМ ПОЛЬЗА ИСТОРИИ?
При рассмотрении данного вопроса, необходимо различить целый ряд ключевых определений, которые по-моему мнению являются особенно важными в определении мнения и личного ответа по поставленному вопросу.
Что является основным смыслом истории как исследования? Является ли история точной наукой? Если история не является точной наукой, то в чем ее главное отличие? Зачем и кому необходимо ее изучать? И наконец, Какая же польза от истории и может ли быть от нее вред? С этими необходимо разобраться, прежде всего, чтобы понять для себя, какое из направлений истории более импонирует мне и как мне встроить собственное отношение в истории как к науке. история исследование проблемный наука
По поводу первого моего вопроса, который я собираюсь для себя прояснить, целесообразно прибегнуть к определению, данному Ф.Ницше, он изначально прибегает к цитированию Гетте: «мне… ненавистно все, что только поучает меня, не расширяя и непосредственно не оживляя моей деятельности». Потом вводит собственное дополнение: «… она (история) нужна нам для жизни и деятельности, а не для удобного уклонения от жизни и деятельности или тем менее для оправдания себялюбивой жизни и трусливой и дурной деятельности. Лишь постольку история служит жизни, поскольку мы согласны ей служить…»
Основываясь на данном определении можно сказать что основная цель истории – это служение для построение собственной правильной жизни, построение своей жизни с учетом ошибок, ориентирами на незыблемые ценности, для ведения правильной деятельности, способной принести хорошие плоды в виде своего результата. Можно сделать вывод о том, что если мы сами не будем опирать на те знания, что предоставила нам история, анализировать, запоминать и искоренять ошибки, также анализировать, запоминать хорошее, приобретать его для себя, и воспроизводить в отношении нашего времени и нашей жизни, то сама история нам тогда ничем не сможет оказаться полезной. Пока мы будем черпать полезную информацию из истории, история будет нам ее предоставлять и тем самым “служить” нам, а мы в свою очередь изучением и усвоением данной информации, будем “служить” истории.
Может ли история квалифицироваться как точная наука? Для получения ответа и разъяснения, нам необходимо снова обратиться к труду Ф. Ницше, где он подробно излагает суть самой истории, и то, можно ли ее называть точной наукой : “история принадлежит живущему в трояком отношении: как существу деятельному и стремящемуся, как существу охраняющему и почитающему и, наконец, как существу страждущему и нуждающемуся в освобождении”
Отсюда ставиться предельно ясно, что история никак не может являться одной из точных наук, так как ее деление на определенные отведение, характеризует психологическое состояние того человека, которому больше подходит тот или иной вид истории. Само происхождение истории, связанно с психологической предрасположенностью человека к запоминанию произошедших событий. Это в свою очередь и отвечает на еще один, поставленный мною вопрос об отличии истории от точных наук. Тут ясно, что самое основное ее отличие выражается в ее происхождении, в ее зависимости от психологических запросов человека и соответствия им. Историю Ф.Ницше подразделяет на три вида, каждый из которых соответствует определенным запросам человека. Первый это история монументальная, необходима тем, кто нуждается в образе подражания и находится в режиме постоянного противостояния, польза от такого типа заключается, прежде всего “что, то великое, что некогда существовало, было, во всяком случае, хоть раз возможно”, что придает дополнительный заряд силы духа и является существенной помощью в преодолении определенных трудностей. Единственное негативное последствие такого типа истории может заключатся лишь в том, что она может иметь должную эффективность, но эта эффективность не будет иметь по своим истокам никакого пересечения с произошедшей или происходящей реальностью. В этом и является вред от истории, при слишком фанатичном ее следовании и слишком громкой опоре, возникает потеря реальности фактов, которая в свою очередь, может дезинформировать и нанести несоизмеримый вред людям, относящимся к тому или иному народу. Следующим типом истории подразумевается антикварная история, в основании своем, подразумевающая, своеобразную “прививку” уважительного отношения к своему прошлому и прошлому своего рода, государства, народности и пр. Воспитание и развитие патриотизма, любви к всему “своему”. Такой вид имеет большую важность и поэтому должен сохраняться, независимо от прерогатив времени. Развитием своим эта история обязана следующему ее подвиду. Критическая история, характеризовал ее Ф.Ницше в полной мере : ” человек должен обладать и от времени до времени пользоваться силой разбивать и разрушать прошлое, чтобы иметь возможность жить дальше; этой цели достигает он тем, что привлекает прошлое на суд истории, подвергает последнее самому тщательному допросу и, наконец, выносит ему приговор…”. Причем справедливость этого самого приговора далек не постоянна, ведь подобного рода приговоры выносятся, как говорится самим течением жизни, что само по себе является еще одним доказательством, в пользу истории как науки, не относящийся к точным.
Теперь наконец, определимся, в чем же состоит польза и вред истории?
Здесь нам опять же необходимо воспользоваться утверждением Ф.Ницше: история исследование наука
“Историческое чувство, когда оно властвует безудержно и доходит до своих крайних выводов, подрывает будущее, разрушая иллюзии и отнимая у окружающих нас вещей их атмосферу, в которой они только и могут жить” То есть основной вред от истории заключается в том, что при безудержном доминировании того самого “исторического чувства” происходит ломка образовавшихся иллюзий, которые способствуют более выраженному осознанию народа как единого целого и потери национального самосознания определенной народности. Тут же и ярко видна польза истории – порождение мифов, способствующих поднятию этого самосознания народа как чего-то важнейшего и величайшего во всем мире, создание той самой необходимой атмосферности для процветания, сплоченности и самоуверенности людей в себе и своем незыблемом будущем.
Итак, я могу теперь точно определить сове собственное отношение к истории, основываясь на ее пользе, также основываясь на том, какой вред она может принести. Грамотное отношение в изучении и следовании истории поможет сохранять чувство гордости, патриотизма, любви к своему народу. Но с одним утверждением Ф. Ницше я все же никак не могу согласиться, он считает историю искусством, это по моему мнению совсем не так, здесь можно привести определение В.Ф. Коломийцева:
“Осуществляемая исследователем «историческая реконструкция» требует от него известного воображения, что сближает его труд с писательским, но в любом случае история допускает лишь домысел, а не вымысел. Необходимым компонентом исторического метода является правильно понятая интуиция, – не идеалистически трактуемая врожденная способность познания, а приобретенное чутье исследователя, угадывающего истину на основе большого собственного опыта и фактических знаний” Из этого следует, что в истории возможен домысел, но никак не возможен полный ее вымысел, с потерей от реальности произошедшего и происходящего, что уже может нанести вред. Естественно создание мифов необходимо, но эти мифы должны иметь под собой твердую историческую почву, и основываться лишь на предположениях, а не полной выдумке. Соответственно саму историю назвать искусством никак нельзя. Но и в категорию точных наук ее отнести было бы крайне ошибочным, по моему мнению, решением. Ведь в истории помимо четких фактов, дат, описания и схем происходящих событий, все равно присутствует доля автора, ведь каждый очевидец тех или иных событий, видит их по-разному, также по-разному может их и трактовать, причем трактовка может отличаться не только игрой воображения того, кто стал свидетелем определенного исторического события, но и того, кто эту информацию воспринял, переработал и трактовал в своем видении происходящего.
Список литературы
- 1. Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни /Сочинения: В 2 т. М., 1990. Т. 1.
- 2. Коломийцев В.Ф. Методология истории.
- 3. Данто А. Ницше как философ. М., 2000.
- 4. Философия истории: Учеб. пособие /Под ред. Панарина А.С. – М., 2001.
Для чего человеку нужна история? Как должен быть написан
современный учебник и чем полезен Борис Акунин? Почему новый
фильм о Екатерине II бьет рейтинги просмотров и какую роль играет
история в системе образования — об этом и многом другом нашему
корреспонденту рассказал научный руководитель Института всеобщей
истории, глава новообразованного УМО укрупненной группы
специальностей «Истории и археология» академик РАН
Александр Оганович Чубарьян.
— Традиционно общественное сознание причисляет к наукам
те, что относятся к естественным и точным. К сожалению,
ей же часто следует логика государственного финансирования.
Скажите, а что вообще может дать простому человеку
история?
— Процесс не настолько однозначный. С одной стороны, то, про что
Вы сказали. — правда. Но одновременно среди широких слоев
населения происходит бум интереса к истории. Он сейчас
наблюдается по всему миру, в том числе и в нашей стране.
Интерес к истории пробудился, потому что люди ищут в ней ответы
на вопросы сегодняшней жизни, аналогии с сегодняшним днем. Плюс —
история — главная формирующая дисциплина для мировоззрения и
воспитания, в широком смысле, патриотизма и гражданственности.
Сегодня история, наряду с литературой и обществознанием, — это
главный предмет в школе, который формирует представление людей о
своей стране, своей идентичности. Руководство нашей страны очень
высоко оценивает значение истории, но, к сожалению, в реальной
практике происходит явная недооценка всего гуманитарного знания,
в том числе, и истории.
— Примеры каких исторических событий Вы могли бы привести
как основу для формирования патриотизма?
— Возьмем прошедший год. Семьдесят лет победы в Великой
Отечественной войне — об этом и говорить нечего. Но еще было
двести лет победы в Отечественной войне 1812 года, — событие,
которое также вызвало всплеск интереса к истории. Юбилей
образования древнерусского государства — событие, интерес к
которому возрос в том числе и благодаря вмешательству Церкви.
Это все факторы общенационального интереса, которые можно и нужно
использовать для патриотического воспитания. Мы даже
порекомендовали проводить в школах специальные уроки на эти темы.
Или, например, первого сентября прошлого года школы начинали с
урока о Первой мировой войне.
— А какие качества, помимо патриотизма, воспитывает
история?
— Гражданственность. Это значит — терпимость людей друг к другу,
отрицание насилия. Уважение к людям другой расы и другой
национальности. Это важнейшие качества, помимо отношения к своей
стране.
— Сейчас, поскольку люди застали некоторый пересмотр
исторических концепций, часто можно встретить суждение: «История
— всего лишь оправдание текущей политики».
— Это было всегда. К сожалению, история связана и с политикой, и
с идеологией, как следствие того, что многие политики пытаются
использовать историю. Она стала как бы заложницей политических
спекуляций. Это есть, но этому нужно противостоять.
— Где при написании учебных пособий проходит граница
здравого смысла между изложением фактографии и ее
интерпретацией?
— Каждый автор находит такие границы самостоятельно. Когда-то
один крупный английский специалист по нашей стране написал:
«Историй столько, сколько историков». Дело в том, что фактов
миллионы, и все они пропущены через голову создателя учебника.
Это, конечно, преувеличение, но некий элемент здравого смысла в
нем есть.
Несколько лет назад я был на заседании Совета Европы, где
обсуждалось, каким должен быть европейский учебник. Было две
точки зрения: одна заключалась в том, что он должен дать факты, а
вторая — что он должен научить людей мыслить, оценивать события,
сравнивать. Я был очень доволен — подавляющее большинство
присутствовавших высказались за второе.
— Вы могли бы привести примеры отечественных пособий с
таким подходом — по российской и всеобщей истории.
— Здесь очень многое зависит от учителя. Учебник сейчас иногда
даже неглавное средство. Очень многие дети имеют представление о
фактах через интернет. Но мы рекомендовали авторам, чтоб в новых
учебниках было больше материалов для самостоятельного осмысления.
Поэтому я, например, очень за, если в учебнике написано: «Есть
такая точка зрения, а есть — другая». И чтобы учитель выяснял
позицию детей по тем или иным вопросам.
— А как Вы относитесь ко всевозможным
научно-популяризаторским мероприятиям? Например, выставка в
Манеже была в этом году посвящена истории
XX века.
— Я считаю, что всякая популяризация полезна. Даже историческая
беллетристика, которую многие ругают, и я со многими в этом
вопросе не согласен. Если она не формирует у человека
отрицательных гражданских качеств, она полезна.
Например, романы Акунина, о которых мы иногда спорим. Это всегда
было, и это побуждает интерес к истории. Сейчас руководители
телевидения говорят мне: «Новый фильм про Екатерину Вторую имеет
колоссальный рейтинг». Просто потому, что людям интересно, что
было в то время. И чем больше про это рассказывать, тем
интереснее.
— А если авторы или устроители подобных мероприятий
недобросовестны?
— Вот это плохо. Конечно, если это художественный вымысел, он
имеет право на существование. Но при этом надо иметь такт,
какое-то общее понимание истории и понимание своей
ответственности за массовое сознание.
— А еще сейчас в книжных магазинах лежит масса книг по
альтернативной истории.
— Я противник такого подхода. Факты, если они были, от них же
никуда не денешься. Но важно научить молодое поколение: в истории
всегда был выбор: события могли пойти либо так, либо так. Кстати,
это важно, потому что в нашей сегодняшней жизни тоже выбор.
Сейчас столетие русской революции. Вот ответьте на вопрос: «Что
было бы, если бы не было Ленина?» Может быть, не было бы всей
этой линии развития — это возможная вещь. Это, конечно, гипотеза.
Но как раз именно такой подход заставляет молодых не просто
смотреть на факты, а размышлять.
Мы говорим: «Мы — рабы, и нам нужен царь». Или так: «Это особый путь развития России». И еще: «Во всем виноваты татаро-монголы». Высшим пилотажем объяснений сегодняшней ситуации могут стать необыкновенная духовность, присущая исключительно нам, русским.
Тем временем именно история способна помочь объяснить нам то, что сегодня происходит с нашим обществом. Более того, знание российской истории способно предупредить ошибки и уберечь от проблем. Но для начала хорошо бы точно знать истинные причины, по которым происходили те или иные события. Не констатировать факты: да, самодержавие, да, крепостничество, а понимать, почему России так нужна была власть царя и жесткая привязка крестьян к земле.
– Все сегодня готовы говорить об истории, но большинство рано или поздно упирается в стену непонимания. И начинаются интерпретации, порой спонтанные, — говорит Елена Марасинова. — Но, например, самодержавие и крепостничество в России — это не результат монгольского ига или особого пути. На каждое явление есть целый ряд экономических, геополитических и даже климатических причин.
О российском драматизме Елена Марасинова — доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН, преподаватель МГУ, автор монографий и статей по русской литературе и истории. Она родилась в Рыбинске, живет в Москве, стажировалась и преподавала в университетах США, Германии, Франции. Еще она — дочь Людмилы Михайловны Марасиновой, человека, с чьим именем связано культурно-историческое наследие Рыбинска.
– Елена Нигметовна, может, нам действительно судьбой определено быть рабами?
– Безусловно, крепостничество порождает определенный тип личности, но не наоборот. И не было у Романовых генетического дефекта, ведущего к самодержавию. Мы сравниваем себя с Европой, не учитывая простой фактор — климатические различия. Наши земли неплодородны, у нас полгода лежит снег. А мы с завистью восхищаемся хорошими дорогами во Франции. Но позвольте, сколько стоит воспроизводство жизни в России и в любой европейской стране? Сравнение далеко не в нашу пользу.
– Климат? Только поэтому мы живем хуже?
– Климат, экономика, геополитика. Не было ничьей злой воли, что в России установилось самодержавие. Управлять такой тяжелой во всех отношениях страной можно было только при сильной централизованной власти. Скажем, в Германии один крестьянин мог содержать сто прусских солдат, потому что погодные условия позволяли ему работать 11 месяцев в году. В России же сельское хозяйство гораздо сложнее, полгода — предельный срок, в течение которого можно работать. Хуже плодородность, меньше урожайность. И русский крестьянин мог содержать лишь десяток солдат, не более. Отсюда необходимость прикрепления крестьян к земле. Иначе крестьяне просто ушли бы в районы, более пригодные для сельского хозяйства. Что, собственно, и случилось в шестидесятых-семидесятых годах прошлого века. Именно тогда, после реформы Косыгина, в России, по сути, перестало существовать крепостничество. Крестьянам выдали паспорта, и они очень быстро начали уезжать из деревень. И мы практически потеряли сельское хозяйство.
– Но ведь нельзя насильно заставлять человека жить и работать не там, где он хочет, а там, где он нужен государству.
– Нельзя. Но в 18 веке для того чтобы Россия могла считать себя сильным государством, 95 процентов населения должны были работать на земле. Слой интеллигенции был очень тонким. И вот эта интеллектуальная элита страны вдруг осознает, что — о, Боже! — у нас крепостничество! У нас самодержавие! В результате доблесть русской интеллигенции — противопоставить себя власти, встать в духовную, а иногда и в политическую оппозицию. У нас в 17-18 веках существовали черты так называемого азиатского способа производства, для которого характерна большая экономическая роль государства. В то же время у элиты складывается европейское сознание. В этом главное русское противоречие, драматический конфликт нашей истории. Его нужно осознать и самой интеллигенции, и власти.
О роли личности
– Конфликт власти и интеллигенции особенно ярок, когда появляется сильная личность. Она будоражит общественность, несет на себе социальную нагрузку, выполняет роль центра притяжения. Такой была ваша мама, Людмила Михайловна Марасинова.
– Мне кажется, что в России роль личности чрезвычайна. Может, потому что у нас не так налажены социальные механизмы, не так хорошо действует закон. В США во главе целого штата Калифорния можно поставить актера-культуриста, и Калифорния этого не заметит. Она как жила до Шварценеггера, так живет и после него. А у нас роль отдельного человека может быть громадна. Личность может поднять дело, а может его разрушить. Поэтому у нас так ценятся авторские проекты. В Мышкине есть авторский проект Владимира Гречухина, на идеях которого развивается город. Для мамы авторским проектом был исторический Рыбинск — 16 хорошо сохранившихся купеческих кварталов.
– Но, увы, отношение к ним сегодня Людмила Михайловна бы не одобрила.
– Да, когда я хожу по центру Рыбинска, то думаю: хорошо, что мама этого не видит. В авторских проектах очень сложно найти преемника. Все держится на конкретном человеке. Уходит человек — и проект затухает. Но в каком-то другом месте вдруг начнет бить родник идей.
– Вы можете назвать примеры авторских проектов сегодняшнего Рыбинска?
– Киноклуб «Современник» Бориса Крейна. Это удивительный человек, русский интеллигент, умнейшая личность. Когда мне нужно понять какое-то политическое явление, дать нравственную оценку чьих-либо поступков, я спрашиваю у Крейна. При всех его талантах, знаниях, образованности он абсолютный бессребреник. Его забота, его просьбы к власти, которые некоторым кажутся навязчивыми, связаны с «Современником» и никогда — с личными желаниями.
– Да, такие люди многих раздражают, потому что не дают покоя, заставляют лишний раз думать, работать.
– Но именно эта настойчивость Бориса Крейна привела в наш город Тарковского, Иоселиани, Занусси, Арабова, Прошкина, Чернакову и многих других знаменитостей, о которых провинция может только мечтать. Кстати, Андрей Прошкин однажды мне сказал, что с некоторых пор на «Мосфильме» приглашение в рыбинский «Современник» считается почетным, отказ Крейну — дурным тоном, а выставление большого счета грозит потерей репутации.
– Кажется, что где-то в других местах рыбинские проекты ценятся больше, чем в родном городе.
– Они ценятся и в Рыбинске. Просто нельзя ждать поддержки абсолютно от всех. Есть определенный круг людей, для которых «Современник» — это образ жизни. Впрочем, в условиях, когда наш город не балуют ни гастроли качественных артистов, ни высокохудожественные выставки, «Современник» может стать окном в мир для всех.
– Много ли желающих воспользоваться этой возможностью?
– Уже только то, что возможность есть, громадная заслуга Крейна. И мама, когда болела, говорила нам: «Берегите Борю». Мы бережем.
– А Рыбинск бережет?
– В этом году «Современнику» исполняется 45 лет. Думаю, что инициатива о присвоении Борису Крейну звания «Почетный гражданин города Рыбинска» будет достойной оценкой его деятельности. Ходатайство об этом на имя и.о. главы подписали историк и киновед, член правления международного общества «Мемориал» Борис Беленкин, кинорежиссеры Андрей Прошкин и Юрий Норштейн, кинодраматург Юрий Арабов и многие другие деятели российской культуры.
О фатальном мышлении
– Авторские проекты, построенные на энтузиазме конкретных людей, сколь бы значимы они ни были, не могут определить положение всего общества.
– С учетом большой роли личности в истории — могут. Причем влияние может быть как положительное, так и отрицательное. Например, при Лужкове в Москве были разрушены более тысячи памятников истории и культуры — невосполнимая потеря. Когда уничтожали палаты 17 века, люди бросались под экскаватор, но доказать необходимость сохранения уникальных зданий не смогли.
– В Рыбинске тоже когда-то бросались под экскаватор. А сегодня и экскаватора не надо, памятники рушатся сами. Что это — равнодушие?
– Охрана исторического наследия всегда была трудным делом. Я помню, как билась мама за спасение рыбинского костела — единственного на Верхней Волге. Костел стоит, а кирху спасти не удалось. И это не равнодушие, а некая внутренняя цензура, присущая русским людям. Мы почему-то считаем, что мы бессильны что-либо изменить, повлиять на ход событий. Это иллюзия.
– Но не только общество должно искать диалог с властью, но и власть с обществом.
– Власть должна действовать прагматично. Что, например, заставляло Екатерину Великую быть толерантной к религиям? Необходимость удержать контроль над многонациональным государством. Во время путешествия по Волге она смиренно молилась в церквях Рыбной слободы. Добравшись до Казани, она произносила речи на арабском языке в исламской мечети. У нее даже мысли не было обратить в христианскую веру Крым. Веротерпимость Екатерины — это не столько признак ее просвещенного мышления, а суровый прагматизм, необходимость удержаться на престоле.
– Вам не кажется, что сегодня мы теряем толерантность?
– Это колоссальная ошибка, выдвигать идеи исключительного православия в многонациональном государстве. Увы, история не всегда учит.
Пружина чести
– Что, с точки зрения истории, сегодня было бы рациональным?
– Для начала было бы неплохо осознать, что Россия — не самая богатая страна. Да, у нас много нефти и газа, но их добыча и транспортировка крайне затратны. Себестоимость нашей нефти в десятки раз выше, чем в Саудовской Аравии.
– Разве осознание своей бедности может помочь на пути к благосостоянию?
– Если ты опираешься на неверные тезисы, ты никогда не достигнешь цели. Пример — состояние сельского хозяйства, которое в России дотационное, поскольку значительная территория европейской части страны находится в зоне рискового земледелия.
– Наш удел — аграрная страна?
– Нет, конечно, но усилий по воспроизводству жизни в России приходится прикладывать гораздо больше, чем в благополучных странах Европы. Вспомните: 95 процентов населения нашей страны в 18-19 веках занимались сельским хозяйством, в то время как Европа уже развивала промышленность.
– Какова же тогда роль «очень тонкой прослойки интеллектуалов»?
– «Пружина чести — наш кумир», — писал Пушкин. Со времен Ивана Третьего в России воспитывался престиж служения Отечеству. Екатерина Великая поддерживала привилегированный слой дворянства, но дворянство обязано было не за страх, а за совесть служить Отечеству. Конечно, нельзя позволять интеллектуальной элите страны уходить в подполье, надо дать ей то, что любила Екатерина, — дозволенную оппозиционность.
– Очевидно, интеллигенция тоже должна реагировать на власть не столь агрессивно.
– Приведу собственные наблюдения. Болотная собрала в свое время десятки тысяч недовольных, среди которых большинство — представители интеллектуальной элиты. А когда в Москве сносили памятники истории, на улицы выходили единицы. – Проблема — в изменившихся ценностях?
– Скорее, в отсутствии престижа. Почему не выступают за сохранность памятников? Потому что не престижно. Интеллектуалом быть не престижно. А что престижно? Дорогая машина, большой заработок, учеба детей за границей. В обществе есть три ценности: власть, деньги и информация. Информацию, образование нельзя отбросить. С интеллектуальной элитой не стоит ссориться. Надо заставить ее служить Отечеству. Русская история показывает, что это реально. У Екатерины это получалось. При желании может получиться и у нынешней власти.