Желание приносить пользу другим людям что это

Итак, в ситуации, когда есть помогающий (спасающий, спаситель) – есть и жертва (обстоятельств, своего мировоззрения, болезни, ситуации и т. д.).  Помогающий и спасающий – всегда находится в неравной позиции, спаситель –  “больше”, “сильнее”, “опытнее”, у него больше ресурсов, он делает доброе дело, он “хороший”. Приятно нам чувствовать себя таким? Конечно, приятно. Это придаёт нам значимости в своих глазах или глазах окружающих. Иногда в помощи другому есть нарциссическаий драйв, иногда – удовлетворение потребности в тщеславии, иногда – подтверждение своего мнения о собственном благородстве, собственной “хорошести”, а иногда – неосознанное или вполне осмысленное желание манипулировать тем человеком, которому помогаешь. Поэтому первую ситуацию можно в целом описать так: нам самим приятно совершать добрые дела.  В этом смысле, помощь другому – по сути своей эгоистичная практика: помочь другому – порадовать себя самого. И почему бы и нет? Лучше бы, конечно, для человека осознавать свои мотивы, просто для ясности. Ведь если исходить из того, что мы помогаем “для себя”, нет необходимости ждать ответной благодарности – и нет необходимости расстраиваться, если благодарности нет. Это как минимум.

Ситуация вторая: помощь оказывается от неумения сказать “нет”, не вестись на манипуляцию, из чувства вины, из воспитанной социальной нормы “Не помочь, когда тебя просят – стыдно” и подобных – примерно на этом играют все профессиональные попрошайки.  Хотели ли мы до обращения нищего собрать всю мелочь по карманам и отдать кому-то? Собирались ли это сделать? Что изменилось, когда мы увидели этого просящего человека? Нам стало его жалко? Что это за чувство? Что за ним скрывается? Страх, неловкость, желание побыстрее отделаться от просителя? Чувство вины? Очевидно же, что вы не виноваты в том, что у этого человека что-то в жизни пошло не так, так откуда чувство вины? Если в момент обращения вы чувствуете нарушение своих границ, некое насильственное побуждение вас к “доброму делу”, которому вам трудно противостоять – стоит подумать и поискать ответы в себе. Если вы чувствуете укол “совести” (а по-сути – это чувство вины или стыда) – тоже. Это работает не только с профессиональными нищими, но и с коллегами на работе, которым трудно отказывать, с соседями, которые досаждают просьбами о помощи и так далее.

Что значит, “поискать в себе”? Это значит попробовать вспомнить, кто винил в детстве, кто учил, что “надо быть добрым”, чей осуждающий голос звучит внутри, когда вы и не хотите отвечать согласием на просьбу, но “как-то неудобно, лучше … помочь”. Обнаруженные установки исправляются тем, что осознав их, вы можете начать опираться на собственные. Например, на такие. “Отказывать не стыдно”. “Я помогаю тогда, когда у меня есть желание и ресурсы”. “Если я кому-то отказала – это не значит, что я недобрая. Просто я помогаю, когда действительно этого хочу”. “Я не могу помочь всем, но кое-кому помочь я уже смог и смогу ещё, когда сам сделаю такой выбор”. Иногда полезно продумать какую-то вполне конкретную установку: “Я не хочу помогать N., она (он) просто использует моё хорошее расположение, и в следующий раз я смогу спокойно и легко отказать ей (ему)”.

Ситуация третья, и на ней хочется остановиться особо:  помощь другим становится ежедневной бытовой практикой в ущерб своим интересам. Например, бабулечка собирает у себя дома или у подъезда 30 кошек, кормит их, спасает, помогает. Дома антисанитария, в подъезде – блохи, пенсия уходит на прокорм животным. Или есть такие люди, к которым “липнут” разные драматичные ситуации – на их глазах постоянно сбивают собак, на их пути обязательно есть погибающие котята, в их дворе всегда есть те, чья жизнь и трагичная судьба не даёт спокойно спать по ночам. Своя жизнь у таких людей отступает на задний план – так как есть те, кому помощь требуется больше. Мать-одиночка уходит с головой в благотворительность (не связанную с профессией), проводит много времени с другими детьми, поэтому часто не успевает побыть со своим: “Те дети болеют, а мой здоров”, “У тех детей вообще нет родителей, а у моего есть хотя бы я” – а в это время собственный ребёнок теряет свою мать, ведь она вечно кого-то спасает.

Как правило, у таких людей у самих очень большая и неудовлетворённая потребность в заботе. Не умея организовать заботу о себе самом – своими силами, или получить её со стороны – они проецируют свою потребность в объекты внешнего мира (кошки, собаки, обездоленные люди) – и заботятся о них. Они бессознательно заботятся о себе самих в лице других. У таких людей нет навыка принимать помощь (это “не удобно”, “стыдно”, “мне всего хватает, что вы”, “ладно я, а вот…”). Предложите такому человеку помощь – и он немедленно откажется от неё. Максимум – примет, чтобы тут же раздать другим. Часто у этих людей не обнаружена, не прожита жалость к себе. Часто в детстве такие люди были очень взрослыми, самостоятельными, решали свои проблемы сами. Дефицит заботы в детстве никуда не ушел – это он толкает спасать “таких же, каким был я”.  В ком увидится этот маленький, беззащитный, одинокий и брошенный “я” – у всех по-разному. У кого-то в котёнке, у кого-то в чужих детях, у кого-то в дворовых алкоголиках, у кого-то в инвалиде у метро. “Всех очень жалко”.  Ещё раз: речь о ситуациях, когда помощь другим очевидно отнимает ресурсы самого человека. Лишает его собственной жизни, крадёт его у близких. Или лишает душевного равновесия, что называется, человека “выносит” почти каждый день от вида кого-то страждущего, его захлёстывают эмоции настолько, что он не может как-то с этим справиться – продолжить работу, переключиться на свои дела.

Что делать, если в одной или нескольких описанных ситуациях вы узнали (может быть, очень частично) себя? Для начала просто задуматься и почувствовать – “Что руководит моими действиями, какое чувство или желание?”. Если это желание порадовать в том или ином виде себя – так на здоровье, особенно, если это и ещё кому-то пользу приносит. Если это осознанное  решение делиться тем, что у вас в избытке (деньги, время, душевные силы) – окей, тут просто важно сохранять некий баланс между тем, что вы отдаёте и что оставляете себе. Если же это какой-то особый страх, вина, стыд, жалость, и если вы помогаете исходя из этих отравляющих жизнь чувств (или не помогаете, но часто их переживаете) – то, наверное, лучше помочь всё же сначала себе. Например, попросив поддержки у психолога в своём желании разобраться с темой “помощи” – чем не первый шаг?

Они знают, что, быть может, именно благодаря их усилиям на гребнях волн

того темного океана, в недрах которого человечество ведет свою неистовую

борьбу, мелькают проблески света. И все ученые, все без исключения,

поддерживают себя в своих тяжких трудах этой величественной мечтой –

принести пользу своим человеческим собратьям.

Ш. Рише

Первый шаг – создание из обыденной жизни картины мира – дело чистой

науки. Второй шаг – использование картины мира в практических целях – дело

техники. Обе эти задачи одинаково важны, и каждая из них целиком поглощает

человека, поэтому отдельный исследователь, если он действительно хочет

продвинуть вперед свое дело, вынужден сосредоточить свои силы на

одном-единственном вопросе и оставить на время мысли о всех других связях и

интересах. Вот почему не следует осуждать ученого за его отчужденность от

жизни, за его индифферентность к важным вопросам общественной жизни. Без

такой односторонней установки Герц никогда не открыл бы беспроволочные

волны, а Кох – туберкулезную бациллу.

М. Планк

Бывший министр обороны США Чарльз Вильсон сказал, что фундаментальные

исследования – это “то, что вы делаете, когда не знаете, что вы делаете”. Я

не могу полностью согласиться с этим определением.

Чаще всего фундаментальная наука противопоставляется “практическим”

исследованиям, имеющим непосредственное применение, и предполагает

отвлеченность от повседневных проблем человечества. Разработки систем

вооружений, новых марок телевизоров или видов вакцин, очевидно, являются

практическими. Изучение внутренней температуры далеких звезд, повадок

крохотнейших живых существ или законов, определяющих наследственную окраску

лепестков цветка гороха,- все это выглядело поначалу чрезвычайно

непрактичным. На занятия такого рода смотрели как на пустое

времяпрепровождение интеллигентных, но несколько эксцентричных и

неприспособленных людей, чьи необычайно блестящие умы отвлечены бесполезными

абстракциями.

Конечно же, фундаментальные исследования редко предпринимаются с

ориентацией на практическое приложение; они, по существу, никогда не бывают

предсказуемыми. Помню свою собственную реакцию на сообщение моих школьных

преподавателей о том, что астрофизики определяют внутреннюю температуру

далеких звезд. “Здорово,- думал я,- но зачем это кому-нибудь может

понадобиться?” Когда Луи Пастер сообщил, что болезни могут переноситься

микробами, его высмеяли! Забавно видеть взрослого человека, обеспокоенного

тем, что он подвержен нападению крошечных существ, которых и увидеть-то

нельзя! Когда австрийский монах Грегор Мендель развлекался наблюдением

результатов скрещивания красно- и белоцветущего гороха в монастырском саду,

даже наиболее дальновидные его современники не могли вообразить себе всех

последствий его находок.

И тем не менее без фундаментальных знаний о поведении далеких звезд

сегодня мы не могли бы запускать на орбиту спутники. Без знаний о бактериях

не было бы вакцин, сывороток и антибиотиков. И без тех самых наблюдений за

наследуемостью окраски цветков гороха никогда не развилась бы современная

генетика, столь важная для сельского хозяйства, селекционного дела и

медицины.

Чем в большей степени исследование понятно и практично, тем ближе оно к

уже известной нам обыденности. Таким образом, как ни парадоксально, знания о

самых отвлеченных и самых непрактичных явлениях оказываются самыми

перспективными для получения новых фундаментальных данных и ведут нас к

новым вершинам науки. Но на это нужно время и, как правило, немалое.

Фундаментальные исследования становятся полезными и остаются таковыми на

более длительное время, чем прикладные.

Ряд ученых настаивают на том, что фундаментальные исследования должны

вестись в духе “искусство ради искусства” и их практическая применимость не

должна подлежать оценке. Отстаивая эту точку зрения, они ссылаются на то,

что даже наиболее недоступное для понимания исследование может в конце

концов дать практические результаты. Довольно странно, что изучение

чего-либо не связанного с практикой нуждается в оправдании его потенциальной

полезностью!

Каковы бы ни были наши мотивы проведения фундаментальных исследований,

они, несомненно, могут стать практически полезными. Но насколько важно для

ученого приносить пользу людям? Человек по своей природе эгоцентрик и

эгоист. В мою задачу не входит задаваться вопросом, почему он таким создан

или что именно – сила или слабость – лишает некоторых людей интереса к самим

себе. В любом случае такие абсолютные альтруисты чрезвычайно редки в общей

массе и, насколько я мог установить, не встречаются среди ученых. Человек,

занимающийся фундаментальной наукой, высоко держит голову: он верит в

несомненную ценность своих исследований и готов ради них понести немалые

жертвы и вынудить к ним других. Если это эготизм, он должен признаться в

том, что он эготист{2a}. Убеждать самого себя в том, что он и не помышляет о

собственных интересах, было бы несовместимо с представлением ученого о чести

и даже с объективностью.

Эгоизм и эготизм являются наиболее характерным, наиболее древним и

наиболее неотъемлемым свойством всего живого. Все живые существа, от

простейшей амебы до человека, по необходимости ближе всего к самим себе и

являются наиболее естественными защитниками своих интересов. Я не вижу

причин, по которым нам следует ожидать, что кто-то другой станет заботиться

о нас более добросовестно, нежели о самом себе. Эгоизм естествен, хотя и

неприятен; он выглядит столь омерзительно, что мы пытаемся отрицать его

наличие у самих себя. Он опасен также и для общества. Мы боимся его, ибо он

несет в себе зерна раздора и мести. И все же, несмотря на свой эгоизм,

многие ученые, особенно медики, в очень сильной степени руководствуются

гуманными побуждениями.

Я не считаю, что эти два явно противоположных мотива отражают некоторую

шизоидную черту – что-то вроде раздвоения личности, при котором инстинкт

самосохранения постоянно борется с желанием помочь другим. С моей точки

зрения, даже альтруизм представляет собой видоизмененную форму эготизма,

разновидность эгоизма коллективного, призванного помочь обществу.

Подсознательно мы чувствуем, что альтруизм порождает благодарность.

Благодарность, к которой мы побуждаем другого человека за оказанные ему

услуги, является, возможно, наиболее характерным для человека способом

обеспечить свою безопасность и стабильность (гомеостаз). Тем самым

устраняется мотив столкновения эгоистических и альтруистических тенденций.

Вызывая чувство благодарности, мы побуждаем других разделить с нами наше

естественное желание собственного благополучия. Чем менее человек знаком с

экологией живых существ, тем более отталкивающим выглядит для него такой ход

рассуждений. Но биолог не призван ставить под вопрос мудрость творения, он

только анализирует его структуру.

Каковы бы ни были их сознательные мотивы, многие ученые обладают

искренним желанием быть полезными обществу. Вот почему даже среди тех, кто

занимается фундаментальными исследованиями, не ожидая от них никакого

практического выхода, лишь немногие полностью лишены надежды, что их

открытия смогут помочь людям избавиться от страданий и достичь счастья.

Одной из наиболее важных причин такого желания является потребность в

одобрении.