Врач обязан открывать для пользы человека все что признает верным на основании опыта

«Ставим капельницы,  делаем инъекции, выполняем перевязки»

Студентка 5-го курса ПМГМУ имени Сеченова Анна Никитина:

— Когда эпидемия коронавируса только набирала обороты, никто не ожидал, что дело в итоге примет такой серьезный оборот. В то же время я понимала: если моя помощь потребуется, я готова выдвинуться в первые ряды, быть на передовой. Чувствовала в себе внутренние силы — как помогать больным, так и приобретать бесценный опыт.

— Какая реакция была у родителей, когда они узнали, что вы собираетесь работать в «красной зоне»?

— Папа был против. Мама неуверенно сказала: «Поступай как знаешь». Тогда у нас еще активно продолжалось дистанционное обучение в университете, планировались экзамены. Какое-то время я даже верила, что мы сможем окончить учебный год не в онлайн-режиме! Но вскоре эпидемиологическая ситуация ухудшилась. Медики заражались и выбывали из строя. Студентов медицинских вузов попросили помочь медперсоналу в больницах, я решила, что не останусь в стороне.  

Родители начали беспокоиться еще больше, пытались меня отговорить. Дело в том, что с нами живет 80-летняя бабушка. Я понимала, что, если выходить работать с COVID-инфицированными пациентами, мне в первую очередь надо подумать о безопасности родных.

Поэтому, когда я приехала в Департамент здравоохранения Москвы на собеседование, сразу подняла вопрос о возможности заселиться на время работы в гостиницу. Но это оказалось непросто. Студентам предоставляли жилье, если у них в семье был ребенок младше 3 лет, родственник с хроническим заболеванием из определенного списка или близкий человек старше 65 лет. А мы с 80-летней бабушкой хоть и проживали вместе, но были прописаны в разных местах. Мне нужно было предоставить документ, подтверждающий факт нашего совместного проживания. И началось мое «хождение по мукам». В местном ОМВД мне сказали, что справки подобного рода они не выдают. В жилищном отделе меня направили в МФЦ. МФЦ был закрыт. С большим трудом мне удалось найти нашего участкового. И потом пришлось ходить по соседям, собирать их показания, просить, чтобы они подтвердили факт моего проживания в этой квартире. В итоге участковый выписал мне нужную справку. Пока тянулась вся эта бюрократическая волокита, я успела пройти медосмотр в больнице и выйти на свою первую смену. К счастью, мне все-таки удалось заселиться в гостиницу.

— Можно было выбрать больницу?

— Да, нам предложили работу в нескольких московских больницах, среди которых была и инфекционная клиническая больница №2. Мы там успели побывать на цикле по инфекционным болезням. Так что выбор был очевиден. Меня взяли на работу медицинской сестрой, я подписала срочный трудовой договор.

— Как прошла первая смена?

— Было страшно, у меня ведь нет опыта работы, я опасалась, что могу не справиться. Но нас тепло встретили, медсестры оказались очень доброжелательными. Всегда готовы были показать ту или иную манипуляцию, подстраховать.

— Что входит в ваши обязанности?

— Мы готовим утренние и вечерние назначения для пациентов, ставим капельницы, делаем инъекции, выполняем перевязки, измеряем температуру и давление, снимаем ЭКГ. По мере возможности помогаем медсестрам на посту. Потихоньку всему учимся. У меня, например, на первых порах возникали сложности с катетерами, но потом я и с этим справилась. В течение дня бывает много вызовов из палат, где лежат больные.

— С какими просьбами больные к вам обращаются?

— Просьбы бывают самые разные. Чаще всего просят дать жаропонижающее или сделать обезболивающий укол. Свободного времени практически не остается. Моя смена длится 24 часа. И, если честно, к обеду кажется, что я на работе уже вечность.

— Как часто приходится облачаться в «скафандр»?

— Я работаю в боксированном отделении. У нас есть «ковидные» боксы и «чистые», где лежат пациенты с другими тяжелыми хроническими заболеваниями. Так как больница по своему профилю инфекционная, круг заболеваний весьма разнообразен: есть и ВИЧ, и туберкулез, и гнойные менингиты с корью. Патологии, конечно, зачастую утяжеляют друг друга. Бывает и такое, что бокс считался «чистым», а в следующую смену приходишь — и на двери уже весит предупреждающая наклейка: «COVID-19».

Коридор в отделении у нас считается «чистой» зоной, поэтому полный защитный костюм мы надеваем, когда совершаем обходы ковидных пациентов с утренними и вечерними назначениями.

В «грязных» защитных костюмах в самом отделении мы не появляемся, заходим в боксы со стороны специальной галереи. А в отделении мы находимся в одноразовых халатах, шапочках и респираторах. Если нужно быстро зайти в ковидный бокс к пациенту — надеваем дополнительно очки и перчатки.

— Сложно было приспособиться к работе в защитном костюме?

— В нем, конечно, жарко, ощущения — как в сауне. Респиратор оставляет след на переносице, очки запотевают через час настолько, что приходится держать голову в определенном положении, чтобы что-то разглядеть.

Когда снимаешь СИЗ, ощущаешь дуновение воздуха — и это уже счастье! Когда стягиваешь респиратор, еще сохраняется ощущение, что нос заложен и затруднено носовое дыхание. Но это все равно свобода! С течением времени, естественно, все больше и больше привыкаешь к ношению костюма со всеми его неудобствами, но радость при его снятии у меня до сих пор как в первый раз.

— Как относятся к вам пациенты?

— Пациенты на самом деле разные. Есть приветливые и общительные, которые благодарят тебя за простейшие действия. Есть капризные и даже грубые… Но я к этому отношусь с пониманием: на них свалилась болезнь, они оказались в непривычной для себя обстановке. Стараюсь со всеми быть вежливой, улыбаться и не замечать какого-либо негатива. С некоторыми больными мы практически уже сдружились. Как только заступаем на смену, они спрашивают, как у нас дела? Интересуются, почему мы выбрали профессию врача? Сочувствуют, что нам приходится работать в плотных защитных костюмах. Все время благодарят. Это, конечно, вдохновляет.

Мы всегда выражаем признательность пациентам, которые помогают своему более тяжелому соседу по палате: дают ему попить или помогают донести обед до кровати. Это облегчает работу как младшему, так и среднему медперсоналу, потому что вызовов и дел в отделении всегда очень много.

— Трудности в коммуникации с пациентами возникают?  

— В одном боксе у нас лежат двое молодых мужчин, один из которых глухонемой, а второй очень плохо говорит по-русски. Если честно, наладить контакт с этими ребятами было непросто. Бывали ситуации, когда поступал вызов из их бокса: один пациент спал, другой показывал на него и возбужденно пытался что-то объяснить мне на своем родном языке. А я стояла и чувствовала себя ужасно глупо от того, что абсолютно не могу понять, что случилось, ведь внешне все в порядке. Глухонемого пациента иногда очень тяжело было убедить, зачем и почему ему необходимо именно сейчас выпить это противное лекарство. Ему не нравился вкус, а сила человеческого слова тут была бессильна. В такие моменты я чувствовала себя беспомощной. Но потом все-таки научилась разбираться, что их беспокоит, хотя это не всегда получалось с первого раза.

— Насколько часто вас тестируют на коронавирус?

— Первый тест мне сделали, когда я приехала на собеседование в Департамент здравоохранения Москвы. Второй — во время прохождения медицинского осмотра непосредственно в больнице. Третий — в первый день работы в отделении. Тогда же у меня взяли и тест на антитела, которых у меня, к сожалению, пока нет. И сейчас нас постоянно тестируют, несмотря на то, что самочувствие у всех хорошее.

— Много студентов-медиков сейчас работает в госпиталях с коронавирусными больными?

— Почти все, кому позволяет здоровье и ситуация в семье. Кто-то сейчас является волонтером в «зелено-желтой» зоне, кто-то работает в «красной», кто-то практикуется в первичном звене. Очень мало тех, кто остался равнодушным.

— Чему научились за время работы в инфекционной больнице?

— В первую очередь, своим прямым обязанностям — различным сестринским манипуляциям. Приобрела опыт работы в стационаре, узнала, что и как устроено внутри отделения, какая ведется документация. Приобрела навыки коммуникации с пациентами, особенно в такое непростое для всех время. Это тоже бесценно, потому что в университете во время летней практики или на многих клинических кафедрах зачастую ощущается нехватка именно практического аспекта взаимодействия и общения с больными.

Глобально, конечно, хотелось бы, чтобы подобный опыт в борьбе с пандемией больше в жизни не повторился, но этого никто знать не может.

— Не поделитесь планами на будущее?

— Когда эпидемия пойдет на спад, очень хочется увидеть и обнять своих родных и близких. А потом купить билеты и махнуть куда-нибудь к морю.

                         «Пациенты научились узнавать нас по голосам и походке»                                  

Студентка 5-го курса ПМГМУ имени Сеченова Александра Изюмова:

— Сомнений — идти или не идти работать в больницу с пациентами с коронавирусом — у меня не было. Несколько лет назад я сделала серьезный выбор, решив стать врачом. А сейчас появилась возможность внести свой, хоть и небольшой вклад в борьбу с пандемией и оказать реальную помощь медперсоналу.

Родители, конечно, переживали, но поддержали мое решение, понимая, что за профессию я выбрала. Младшая сестра не хотела отпускать меня из дома. Но главными паникерами были бабушки. Мне стоило больших трудов их успокоить и уговорить волноваться чуть меньше.

Перед тем как приступить к работе, нужно было пройти 36-часовой курс обучения и сдать тест. Затем ждать приглашения из Департамента здравоохранения Москвы, чтобы заключить договор. Именно там возник серьезный вопрос о предоставлении гостиницы, поскольку здоровье близких для меня было в приоритете. Заразиться самой — это одно, а принести опасный вирус в семью и заразить близких — это совсем другое. Жилье могли получить только те, чьи родственники входили в группу риска. Тем ребятам, у кого не нашлось таковых причин, пришлось снимать квартиры или продолжать жить с семьей. А это страшно.

Я устроилась работать медсестрой во Вторую инфекционную больницу города Москвы. Раньше я проходила практику в университете, тренировалась на манекенах, но реального опыта работы в отделении у меня не было, тем более в таких условиях.

Нам пришлось быстро вливаться в коллектив. Большую поддержку нам оказали более опытные медсестры. В нашем инфекционном отделении было чуть больше сорока пациентов. В новостях озвучивали цифры, проценты, говорили о статистике, но не о людях. Журналисты утверждали, что 4000 летальных случаев от коронавируса — это сравнительно низкий показатель. Когда попадаешь в инфекционку, то понимаешь, что у каждого случая есть свое лицо, а за каждой цифрой стоит имя.

В нашем отделении лежали в основном пациенты средней степени тяжести. У них было затрудненное дыхание и двусторонняя пневмония. Но были и те, чьи надежды вернуться домой блекли с каждым днем. У большинства этих людей были серьезные сопутствующие заболевания.

Отправляясь в боксы, где лежали пациенты с коронавирусом, для выполнения всех назначений, мы надевали средства защиты: костюм, очки, респиратор, шапочку, перчатки, специальные бахилы. Защитный костюм, по сути, как плотный пакет, в котором было очень жарко и неудобно ходить. Респиратор класса FFP3 защищал от инфекции, но дыхание не облегчал.  

Мы выполняли назначения врача, собирали анализы, заполняли журналы, сортировали медицинские отходы и, конечно, заботились о пациентах. Многим в этих условиях нужны были поддержка и пара ободряющих слов.

Мы были все в «скафандрах», но больные научились узнавать нас по голосам и походке. Кто-то благодарил за нашу работу, кто-то относился потребительски и даже высказывал претензии. Но, к счастью, позитива было гораздо больше, и это не могло не радовать.

Работали по графику: сутки через трое. Очень хотелось взять побольше смен, но студентам не разрешалось работать больше, чем на одну ставку. В этом были и свои плюсы — мы успевали выспаться после смены и позаниматься, ведь впереди нас ждут экзамены в университете.

— Опишите одну из ваших рабочих смен.

— Я с медсестрами направляюсь в палату, из которой звучит уже привычный звук сирены срочного вызова медперсонала. Мы выполняем назначение врача. Даже тяжелые пациенты, несмотря на затрудненное дыхание и плохой сон, улыбаются и говорят спасибо. Потом заполняем документацию, принимаем вновь поступивших больных. Уже под вечер я сопровождаю к выходу счастливую молодую пациентку, которая после месяца борьбы с пневмонией наконец выписывается домой. Это самые лучшие моменты, когда видишь радость на лицах больных, которые отправляются на обязательную 14-дневную самоизоляцию, что редкость в наше время.

— Что-то изменилось в ваших взглядах на жизнь после работы в пандемию в инфекционном отделении?

— Тут невольно начинаешь больше ценить то, что имеешь, а особенно здоровье.

            «Когда разносила по палатам бутылки с водой, думала: ну сейчас хотя бы глоточек…»

Студентка 5-го курса ПМГМУ имени Сеченова Анастасия Тверитина:

— Первое время казалось, что работать в защитном костюме просто невыносимо. Было душно, плохо слышно, плохо видно, тяжело было бегать от одного пациента к другому. Хотелось пить. Как сейчас помню, такое чувство жажды одолевало, когда я разносила по палатам бутылки с водой, и я думала: ну сейчас хотя бы глоточек… Затем, как и все, я привыкла, приспособилась к работе в СИЗ.

За несколько дней пофамильно выучила всех 70 пациентов отделения с точной локализацией по палатам. Думала о них даже вне работы. А приходя в отделение, уже знала, у кого что спросить, чем помочь, как подбодрить. Они также много важного делали для меня. Благодаря их «спасибо», отзывчивости, доброте, сохранению чувства юмора в таких сложных условиях я находила новые силы для работы.

Люди выздоравливали, люди умирали. В ходе одного из трагичных случаев я услышала от пациентки важнейшие слова: «Настя, молю тебя, каким бы врачом ты ни стала, в первую очередь оставайся человеком».