В пользу детей германии по полтиннику штука

Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.

­

В очередь, сукины дети, в очередь!

­

Кинематограф у женщин единственное утешение в жизни.

­

– И, Боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет.
– Гм… Да ведь других нет…
– Вот никаких и не читайте!

­

– Отчего у вас шрам на лбу? Потрудитесь объяснить этой даме.
– Я на колчаковских фронтах ранен.

­

На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками.

­

Разруха не в клозетах, а в головах.

­

Отлезь, гнида!

­

— Я – Швондер!

­

Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку!

­

Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом. То-то я смотрю – у меня на морде – белое пятно.

­

Потаскуха была моя бабушка, царствие ей небесное, старушке.

­

А вот по глазам — тут уж и вблизи и издали не спутаешь. О, глаза — значительная вещь. Вроде барометра. Все видно — у кого великая сушь в душе, кто ни за что ни про что может ткнуть носком сапога в ребра, а кто сам всякого боится.

­

То есть, он говорил? Это еще не значит быть человеком.

­

– Хочу предложить вам взять несколько журналов в пользу детей Германии. По полтиннику штука.
– Нет, не возьму.
– Почему же вы отказываетесь?
– Не хочу.
– Вы не сочувствуете детям Германии?
– Сочувствую.
– Жалеете по полтиннику?
– Нет.
– Так почему же?
– Не хочу.

­

– Почему, собственно, вам не нравится театр?
– Да дурака валяние… Разговаривают, разговаривают… Контрреволюция одна.

­

— Мы, управление дома, пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома…
— Кто на ком стоял?

­

Взять всё, да и поделить…

­

Вот всё у вас как на параде. Салфетку — туда, галстук — сюда. Да “извините”, да “пожалуйста-мерси”. А так, чтобы по-настоящему, — это нет.

­

– Бить будете, папаша?

­

– В спальне принимать пищу, в смотровой читать, в приёмной одеваться, оперировать в комнате прислуги, а в столовой осматривать. Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает. Может быть, она в кабинете обедает, а кроликов режет в ванной. Может быть. Но я не Айседора Дункан!..

­

Похабная квартирка.

­

– Да что вы всё… То не плевать. То не кури. Туда не ходи… Что уж это на самом деле? Чисто как в трамвае. Что вы мне жить не даёте?!

­

Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. Это я утверждал, утверждаю и буду утверждать. Они напрасно думают, что террор им поможет. Нет-с, нет-с, не поможет, какой бы он ни был: белый, красный и даже коричневый! Террор совершенно парализует нервную систему.

­

— Знаете ли, профессор, если бы вы не были европейским светилом, и за вас не заступались бы самым возмутительным образом лица, которых, я уверена, мы еще разъясним, вас следовало бы арестовать.
— А за что?
— Вы ненавистник пролетариата!
— Да, я не люблю пролетариата.

­

– Это вас вселили в квартиру Фёдора Павловича Саблина?
– Нас.
– Боже, пропал калабуховский дом!

­

– Швондера я собственноручно сброшу с лестницы, если он еще раз появится в квартире профессора Преображенского.
– Прошу занести эти слова в протокол!

­

— Как же вам угодно именоваться?
— Полиграф Полиграфович.

­

— Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу, а пачкает мрамор?
— Да у него ведь, Филипп Филиппович, и вовсе нет калош.
— Ничего подобного! На нем есть теперь калоши и эти калоши мои! Это как раз те самые калоши, которые исчезли весной 1917 года.

­

Завтра я тебе устрою сокращение штатов.

­

Где же я буду харчеваться?

­

Желаю, чтобы все!

­

— Во-первых, мы не господа!
— Во-первых, вы мужчина или женщина?

­

Неприличными словами не выражаться!

­

Ничего делать сегодня не будем. Во-первых, кролик издох, а во-вторых, сегодня в Большом – “Аида”.

­

– Я вам, сударыня, вставляю яичники обезьяны.

­

Кто убил кошку у мадам Поласухер?

­

Если вы заботитесь о своем пищеварении, мой добрый совет — не говорите за обедом о большевизме и о медицине.

­

Я на 16 аршинах здесь сижу и буду сидеть.

­

– Клянусь, что я этого Швондера в конце концов застрелю.

­

– Я бы этого Швондера повесил, честное слово, на первом суку.

­

– Что вам надо?
– Говорящую собачку любопытно поглядеть.

­

Мы в университетах не обучались, в квартирах по 15 комнат с ванными не жили.

­

– Что-то вы меня, папаша, больно утесняете.

­

Никого драть нельзя! Запомни это раз и навсегда. На человека и на животное можно действовать только внушением.

­

Источник: Quote-Citation.Com