В чем польза социальных наук
Анонимный вопрос
12 августа 2018 · 10,1 K
Популярный портал о науке: современных исследованиях и открытиях, новых изобретениях и… · chrdk.ru
Как и любое гуманитарное знание – социология это в первую очередь определённый способ думать о мире. Или, если говорить более конкретно, об обществе. Социология у многих ассоциируется с опросами (цель которых узнать мнение людей о чём-либо), но кроме опросов социологи занимаются множеством иных вещей.
Например, есть качественные (это не синоним “хорошие”, а просто обозначение того, что там нет чётко выраженных количественных данных) исследования, посвящённые организации домашнего хозяйства. Такие работы позволяют понять, как устроена жизнь общества за пределами публичного пространства и учесть это в дальнейшем. Социологи могут вести включённые наблюдения – и описывать коллектив рабочих на заводе, устроившись туда под видом очередного работника. Социологи могут даже сидеть в пабликах и изучать популярность мемов: это тоже социальный феномен, важно только найти корректный способ его научного описания.
Социология может изучать устройство семьи, неформальные экономические отношения (от практики взаимного кредитования до коррупции или контрабанды), травлю в школьном коллективе или, напротив, практики взаимовыручки в команде моряков. К социологии относятся и гендерные исследования (как в заданном обществе устроено разделение на мужское и женское), и изучение этнических или религиозных конфликтов, и многое иное – это дисциплина на стыке психологии, культурологии, антропологии и экономики.
Социология как область научных исследований появилась для улучшения общественной жизни людей. Ее появление во второй половине 19 века было связано с необходимостью решения общественных проблем: как создать устойчивое и справедливое общество. Таким образом, предпосылки социологии исходили из благих побуждений. Для этой цели социология должна была… Читать далее
Читайте мои статьи в журнале www.RELGA.ru
Социология – это в каком-то смысле физика общества. Она изучает характеристики, свойства и закономерности социальных систем и процессов безотносительно к конкретному человеку. Это наука, изучающая объективацию субъективных качеств людей.
Какой предмет выбрать политологию или социологию ?
Журналист, магистр политологии
Вообще это зависит от университета, от программ по обоим дисциплинам, а также от ваших собственных взглядов. Но мои преподаватели часто говорят, что, мол, социологи работают на политологов, выполняя грязную работу. Ведь большинство социологических исследований не в бизнесе делается именно с целью изучения тех или иных измерений политической ситуации. Социологи считают, политологи интерпретируют.
Прочитать ещё 1 ответ
Зачем изучать социологию юристам?
Общественные науки необходимы юристам, чтобы понимать, что люди – не роботы, действующие по писаному закону как по программе. Что есть неформальные нормы и институты, которые могут как поддерживать, так и ограничивать применение правовых норм. Кроме того, есть ситуации, когда юрист не может руководствоваться только существующими нормами права, так как их нет (например, при разработке новых законов, принятии решений о толковании конституционных норм и т.д.) Например, “дискриминация” – не юридическое понятие, а социальное, и чтобы его понимать, нужно смотреть не только на формальные бумажки (где все уже давно научились правильные слова писать), но и на реальные практики в отношении дискриминируемой группы: есть ли, например, “стеклянный потолок”, когда представителей этой группы не повышают в должности выше определённого уровня. То же применимо к большей части вопросов, связанных с правами человека (мало в какой стране сейчас напишут “запрещено критиковать правительство”, обычно используются не столь прямые, но не менее эффективные методы). Также, скажем, юристам, занимающимся антимонопольным законодательством, необходимо уверенно ориентироваться не только в юридических, но и в экономических концепциях.
Ну то есть понятно, что юрисконсульту или нотариусу всё это может в реальной работе и не пригодиться, но в вузах багаж знаний стараются давать с запасом.
Прочитать ещё 1 ответ
Почему среди современной молодежи так популярно высказывание «я вне политики»?
Рискну предположить — российской молодёжи противно. Противно слушать антизападную пропаганду на российском телевидении. Противно, что маменькиных мажоров оправдывают на судах в госаппарате дебилы. Противно. Противно, что раньше боялись репрессий Сталина, а потом Россию разворовали дегенераты и шпана — типа Горбачёва и Ельцина. Противно, что не могут найти на выборах адекватного кандидата. Противно, что стало стыдно называться русским на Западе. И самое главное — противно делать вид, что ты всего этого не замечаешь. Поэтому молодёжь и дистанцировалась от российской политики.
Такие дела. Извините за горячие высказывания, но по существу это так.
Прочитать ещё 13 ответов
В чем заключается работа социолога?
Есть три уровня работы. Условно можно назвать их: соцопросы, интерпретация этих опросов и чистая наука.
Рядовые социологи занимаются простым сбором данных. Они опрашивают людей, используя составленные для этой цели опросники. Это предельно простая работа, требующая минимальной подготовки. Она понравится тем, кто любит общаться с людьми.
Следующий уровень – офицерский. Он уже требует специального образования. Задача социолога-офицера состоит в том, чтобы корректно интерпретировать результаты, собранные рядовыми. Проблема состоит в том, что когда разные люди отвечают на вопросы, они имеют в виду совершенно разные вещи. Например, простой вопрос: “Существует ли в России демократия?” Одни люди отвечают на этот вопрос, имея в виду, что демократия – это когда есть голосование. Другие имеют в виду, что демократия – это как на Западе. Третьи имеют в виду, что демократия – это когда люди реально влияют на то, что происходит в стране (это правильный ответ). Четвёртые имеют в виду, что демократия – это когда хорошо, потому что вроде бы демократия – это что-то хорошее. И так далее. Все эти варианты нужно правильно обработать. Для этого в вопросники специально вставляются лишние вопросы, которые, по сути, повторяют уже имеющиеся, но сформулированы немного другими словами. И когда один и тот же человек отвечает по-разному на такие вопросы-дублёры, можно сделать вывод, что он понимает вопрос иначе из-за изменения формулировки. Иногда вопросы не повторяют друг друга, а, наоборот, противоречат. Если ответ на один из них “да”, то на другой должен быть “нет”. Вопросники составляют тоже офицеры. И именно они придумывают эти вопросы-ловушки, которые позволяют выявить какие-то тонкие грани понимания людьми сложных вещей. Ведь для социологии важно не то, как человек ответил формально, а то, что он на самом деле думает и что имел в виду. По сути, работа социологов-офицеров представляет собой бесконечный цикл: 1) проанализировали очередной опрос; 2) поняли, что в нём были вопросы, которые понимаются по-разному; 3) придумали новые трюки, позволяющие выявить различия в понимании; 4) составили новый опросник и пошли на новый заход. А чтобы постоянно получать финансирование на одни и те же опросы, социологи всем говорят, что исследуют динамику изменений. И это даже не ложь. В каждом их отчёте действительно указано, какой процент был раньше, и какой стал теперь.
И последний уровень – это генералы. Они занимаются чистой теорией. Придумывают модели социальных процессов. Используют данные опросов (уже интерпретированные офицерами), чтобы подтвердить свои теории. Такие люди пишут книги по социологии.
Чем отличается психолог от социолога?
Исторически вопрос был обратным: “чем социолог отличается от психолога?”. В 1890-е – 1900-е годы, когда социологи уже решили, что должны стать отдельной наукой, но еще не очень понимали, в чем она будет состоять, вопрос “чем мы отличаемся от психологов” был буквально вопросом выживания. Психологи благодаря Вундту в это время уже представляли, кто они и чем занимаются, для них как “старших братьев” вопрос об отличиях был не таким важным.
В социологии в зависимости от тогдашнего ответа “почему мы не психологи” получались совсем разные версии социальной теории, которые до сих пор ведут в разные стороны.
Дюркгейм во Франции отвечал, что социология имеет дело с коллективными представлениями в отличие от индивидуальных представлений, которыми занимается психология. Индивидуальные представления складываются у человека в течение его жизни, а коллективные представления были созданы работой предыдущих поколений, и для каждого человека они составляют объективную внешнюю среда, которая заставляет всех подчиняться своим правилам. Мои воспоминания это психология, история в школьном учебнике это социология, мой смех это психология, городской праздник это социология.
Для Дюркгейма разница была не просто количественной. Он считал, что социальная реальность относится к психологической примерно так же, как биологическая относится к химической, как химическая к физической. Из сочетания простых элементов возникает, говорил он, новая более сложная реальность особого рода. Кто верит, что возникает, тот сейчас и есть типичный социолог.
Плюс другие ответы, тоже важные.
Тард, главный в те годы соперник Дюркгейма, видел разницу в том, что психологи занимаются внутренними переживаниями людей и их восприятием неодушевленных предметов, а социологи должны заниматься “интерментальной психологией”, взаимным влиянием человеческих сознаний друг на друга. Плакать от обиды это психология, а петь песню, которую услышал и понравилось, это социология.
Тард, правда, считал, что социология должна не столько отделяться от других наук (психологии, экономики, лингвистики и др.), сколько объединять их своими идеями, и другие социологи, которым нужны были именно граница и свой отдельный участок, его не поддержали и забыли примерно на столетие, и только недавно стали всерьез перечитывать.
В Германии Вебер, второй наряду с Дюркгеймом признанный классик, нашел разницу в том, что социология занимается смыслом человеческих действий, отличным от эмоций, инстинктов, восприятия и прочих вещей, которыми заняты психологи. Отдернуть руку от горячей плиты это психология, потому что инстинкт; жарить яичницу это социология, потому что есть цель, которой мы сознательно добиваемся.
Зиммель, его современник, проводил границу совсем перпендикулярно: психология вместе с, например, экономикой занимается “содержанием”, “материалом” человеческих действий, то есть импульсами, потребностями, целями, которые заставляют людей что-то делать, в том числе во совместно друг с другом; социология, в отличие от них, занимается “формами”, которые принимают взаимодействия людей независимо от их содержания: дружба, спор, договор, борьба, тайный заговор и так далее. Почему двое парней соперничают из-за девушки – это психология, почему два торговца соперничают за влияние на рынке – это экономика. Как вообще устроено соперничество, по какой логике оно развивается – это социология.
Зиммелю повезло чуть больше, чем Тарду, его идеи были забыты не на целое столетие, а “всего лишь” на полвека, сейчас они тоже признанная часть дисциплины.
К середине XX века вопрос “чем отличаются” перестал быть острым. Все просто привыкли, что есть две разные дисциплины, которые давно разошлись и теперь обходятся без маркетинговой драмы “различайся или умри”. В набор значимых для социологии авторов включили задним числом американцев Кули, Томаса и Мида, потом их продолжателя канадца Гофмана – их всех психологи тоже считают, и по делу, “своими”. В психологии развилось направление социальной психологии, которое свободно берется за социологическую, как сказали бы социологи, проблематику. В работах социологов теперь можно свободно ссылаться на психологов (например, Джемса или Эрика Эриксона) или психоаналитиков (Фрейда, Лакана), никого это больше не шокирует. Все давно забыли (на самом деле нет), что там отвечали классики сто лет назад, и просто занимаются своими темами, которые закреплены за социологией или психологией уже больше по принципу “так сложилось”.
Прочитать ещё 1 ответ
Ê ñîæàëåíèþ â ýòîì ôîðìàòå íå îòîáðàæàþòñÿ ðèñóíêè è ôîðìóëû, à òàê æå ïîäñòðî÷íûå ñíîñêè. Îäíàêî, ÿ ñ÷èòàþ, ÷òî ýòà ëåêöèÿ ìîæåò ïðåäñòàâëÿòü èíòåðåñ äëÿ çàèíòåðåñîâàííûõ ÷èòàòåëåé è ïîòîìó ïóáëèêóþ å¸ çäåñü.
Ïðèâåäåííàÿ èëëþñòðàöèÿ âçÿòà èç ñåòè Èíòåðíåò
ÂÂÅÄÅÍÈÅ
Îïðåäåëèòü çíà÷åíèå íàóêè â æèçíè ÷åëîâåêà, ìîæíî òîëüêî ïîíèìàÿ, ÷òî ýòà íàóêà èç ñåáÿ ïðåäñòàâëÿåò è ÷åì çàíèìàåòñÿ.. Ãîâîðÿ î ñîöèîëîãèè, ìîæíî ñêàçàòü, ÷òî å¸ ïðåäìåòîì ÿâëÿþòñÿ çàêîíîìåðíîñòè ôóíêöèîíèðîâàíèÿ ñîöèàëüíûõ îáùíîñòåé êàê ñóáúåêòîâ èñòîðè÷åñêè îïðåäåëåííûõ ñîöèàëüíûõ îòíîøåíèé, ñîâîêóïíîñòü êîòîðûõ îáðàçóåò ñîöèàëüíóþ ñôåðó æèçíåäåÿòåëüíîñòè îáùåñòâà.
Òî åñòü, ïðåäìåò ñîöèîëîãèè åñòü ñîöèàëüíàÿ æèçíü îáùåñòâà.
Ïîñêîëüêó îáúåêòîì ñîöèîëîãèè ÿâëÿåòñÿ ãðàæäàíñêîå îáùåñòâî, ïðåäìåò ñîöèîëîãèè íåðàçðûâíî ñâÿçàí ñî ñïåöèôè÷åñêîé ôîðìîé ïðîÿâëåíèÿ ÷åëîâåêà êàê ëè÷íîñòè.
 ÷àñòíîñòè, â ñîöèîëîãèè îãðîìíîå çíà÷åíèå èìååò àíàëèç ìîòèâîâ ïîâåäåíèÿ ëþäåé â îïðåäåëåííîé æèçíåííîé ñèòóàöèè, èçó÷åíèå èõ ïîòðåáíîñòåé, èíòåðåñîâ è îðèåíòàöèé.
Ñîöèîëîãèÿ èçó÷àåò îáùåñòâåííîå ñîçíàíèå ïîñðåäñòâîì àíàëèçà èíäèâèäóàëüíîãî è ãðóïïîâîãî ñîçíàíèÿ, èññëåäóåò ôîðìû è ìåòîäû îáúåêòèâèçàöèè ñîçíàíèÿ â äåÿòåëüíîñòè.
Ñîöèîëîãèÿ ó÷èòûâàåò îïðåäåëåííûå ñîöèàëüíî-ýêîíîìè÷åñêèå è ïîëèòè÷åñêèå îòíîøåíèÿ, âëèÿíèå íà ÷åëîâåêà êóëüòóðíîé ñðåäû îáèòàíèÿ, èñõîäèò èç ñîöèàëüíûõ ôàêòîâ, èç àíàëèçà äåÿòåëüíîñòè è ñîçíàíèÿ ÷åëîâåê, ãðóïïû ê êîòîðîé îí ïðèíàäëåæèò.
Ñîöèîëîãèÿ èçó÷àåò îáùåñòâî êàê öåëîñòíóþ îðãàíèçîâàííóþ ñèñòåìó ñîöèàëüíûõ ñâÿçåé è îòíîøåíèé, èíñòèòóòîâ, îáùåñòâ ãðóïï, âçàèìîäåéñòâóþùèõ äðóã ñ äðóãîì, ò.å. ñîöèàëüíîé ñòðóêòóðû îáùåñòâà.
Ñïåöèôèêà è îòëè÷èå ñîöèîëîãèè îò äðóãèõ îáùåñòâ íàóê ñîñòîÿò â òîì, ÷òî îíà èçó÷àåò ñîöèàëüíûå ñèñòåìû è ñîöèàëüíûå ÿâëåíèÿ ñ òî÷êè çðåíèÿ èõ âçàèìîäåéñòâèÿ è âëèÿíèÿ íà ðàçâèòèå ñîöèàëüíûå îòíîøåíèé ìåæäó ëþäüìè, íà ôîðìèðîâàíèå ÷åëîâåêà, åãî ñîçíàíèå è ïîâåäåíèå.
Òîëüêî â óñëîâèÿõ ãðàæäàíñêîãî îáùåñòâà ÷åëîâåê ìîæåò äåìîíñòðèðîâàòü ïðèíöèïèàëüíî íîâûå ÷åðòû ïîâåäåíèÿ è îáðàçà æèçíè, êîãäà îí ïîëó÷àåò âîçìîæíîñòü äåéñòâîâàòü êàê ñàìîñòîÿòåëüíàÿ îáùåñòâåííàÿ ñèëà, âëèÿíèå êîòîðîé â çíà÷èòåëüíîé ñòåïåíè çàâèñèò îò óðîâíÿ è ñòåïåíè ñîçíàòåëüíîñòè, òâîð÷åñòâà ó÷àñòíèêîâ ðåàëüíîãî èñòîðè÷åñêîãî ïðîöåññà.
Ïîýòîìó òî, òåìà ïðèíÿòàÿ íàìè ê èññëåäîâàíèþ â äàííîé ðàáîòå ÿâëÿåòñÿ ÷ðåçâû÷àéíî àêòóàëüíîé è çíà÷èìîé êàê ñ òåîðåòè÷åñêîé, òàê è ñ ïðàêòè÷åñêîé òî÷åê çðåíèÿ.
Î òîì, ÷òî òâîðöîì è äâèæóùåé ñèëîé ðàçâèòèÿ ýòîãî îáùåñòâà ÿâëÿåòñÿ ñîçíàíèå è ïîâåäåíèå ëþäåé, ãîâîðèò è òàêîå îáðàçíîå âûðàæåíèå, ïðèïèñûâàåìîå àíãëèéñêîìó èñòîðèêó è ôèëîñîôó Ò.Êàðëåéëþ: «Ðåâîëþöèè ïðîèñõîäÿò íå íà áàððèêàäàõ îíè ïðîõîäÿò â óìàõ è ñåðäöàõ ëþäåé» .
1. Ñîöèîëîãèÿ è åå ñòðóêòóðà
…..
ÇÀÊËÞ×ÅÍÈÅ
Ïîäâîäÿ èòîãè, ìîæíî ñêàçàòü, ÷òî ñîöèîëîãèÿ ìîæåò è äîëæíà èãðàòü â îáùåñòâå ðîëü ñîöèàëüíîãî êîíòðîëåðà, âìåøèâàÿñü â ïðîöåññ ðàçâèòèÿ òåõíèêè, åñòåñòâåííûõ è îáùåñòâåííûõ íàóê. Îíà ìîæåò óêàçàòü ïóòè èç òóïèêîâ â îáùåñòâåííîì ðàçâèòèè, èç êðèçèñíûõ ñèòóàöèé, ìîæåò âûáðàòü íàèáîëåå îïòèìàëüíóþ ìîäåëü äàëüíåéøåãî ðàçâèòèÿ.
Ñîöèîëîãèÿ íåïîñðåäñòâåííî ñâÿçàíà ñ ïðîèçâîäñòâîì ÷åðåç ïðîáëåìàòèêó åãî ñîöèàëüíîãî ðàçâèòèÿ, ñîâåðøåíñòâîâàíèÿ êàäðîâîãî ñîñòàâà, óëó÷øåíèÿ ïëàíèðîâàíèÿ è ñîöèàëüíî-ïñèõîëîãè÷åñêîãî êëèìàòà.
Îíà ìîæåò ñëóæèòü ìîùíûì îðóäèåì â ðóêàõ ïîëèòè÷åñêèõ ñèë, âîçäåéñòâóÿ íà ìàññîâîå ñîçíàíèå è ôîðìèðóÿ åãî.
Ñîöèîëîãèÿ ïðîêëàäûâàåò ìîñòû ìåæäó ëè÷íûìè è îáùåñòâåííûìè ïðîáëåìàìè, ïîçâîëÿåò êàæäîìó ÷åëîâåêó ïîíÿòü ñâîþ æèçíü ñ òî÷êè çðåíèÿ îáùåèñòîðè÷åñêîãî ïðîöåññà, ñ îäíîé ñòîðîíû, à ñ äðóãîé óâèäåòü îáùåå â ÷àñòíîì, èíäèâèäóàëüíîì.
 ýòîì ñîñòîèò ñïåöèôèêà ñîöèîëîãè÷åñêîé òî÷êè çðåíèÿ.
Îñíîâíûì õàðàêòåðíûì ïðèçíàêîì ñîöèîëîãèè â ñîâðåìåííóþ ýïîõó ñòàíîâèòñÿ àíòðîïîöåíòðèñòñêèé ïîäõîä, èáî ñîâðåìåííàÿ ýïîõà âûÿâèëà íåïðåõîäÿùóþ è âñå âîçðàñòàþùóþ öåííîñòü ÷åëîâåêà è åãî äåÿòåëüíîñòè, æèçíè ëþäåé âî âñåé åå ìíîãîîáðàçèè.
 ðàìêàõ ýòîãî ïîäõîäà ÷åëîâåê ïðåäñòàåò ïåðåä íàìè è êàê ðåñóðñ îáùåñòâåííîãî ðàçâèòèÿ è êàê íîñèòåëü ñîöèàëüíîãî êàïèòàëà, êîòîðûé ÿâëÿåòñÿ îãðîìíûì ðåçåðâîì è èìïóëüñîì îáùåñòâåííîãî ðàçâèòèÿ. Ñîâðåìåííûå ïîäõîäû, îïðåäåëÿþùèå ïðåäìåò ñîöèîëîãèè, çàìåòíî ñìåùàþòñÿ â íàïðàâëåíèè ÷åëîâåêîâåäåíèÿ, ê ïðèçíàíèþ òîãî, ÷òî àíàëèç ïðîáëåì æèçíè ëþäåé âî âñåì åå ìíîãîîáðàçèè âñå áîëüøå è áîëüøå ñòàíîâèòñÿ îáúåêòîì âíèìàíèÿ ñîöèîëîãèè.
×åëîâåê â îáùåñòâå è îáùåñòâî äëÿ ÷åëîâåêà âîò ñóòü ñîâðåìåííîé ñîöèîëîãèè.
Ñîâðåìåííàÿ ñîöèîëîãèÿ âî âñå áîëüøåé ìåðå ñêëîíÿåòñÿ ê òðàêòîâêå ñàìîé ñåáÿ êàê ñîöèîëîãèè æèçíè, òàê êàê îíà îïåðèðóåò ïîêàçàòåëÿìè îòíîøåíèé è âçàèìîäåéñòâèé ëþäåé ê ðåàëüíûì ïðîáëåìàì, ñèòóàöèÿì, êî âñåìó òîìó, ÷òî ïðîèñõîäèò â îáùåñòâå, â êîòîðîì îíè ðàáîòàþò è æèâóò.
Ëåêöèÿ ïåðåíåñåíà àâòîðîì íà ñàéò https://dplom.su . Òàì îíà äîñòóïíà ïîëüçîâàòåëÿì â ïîëíîì îáúåìå è ñîâåðøåííî áåñïëàòíî.
Интервью с Андреем Алексеевым
«Троицкий вариант» №16(185), 11 августа 2015 года
Этот номер ТрВ-Наука посвящен проблемам российской социологии. С просьбой поделиться своим видением ситуации мы обратились к одному из тех, кто возрождал российскую социологию, независимому исследователю, колумнисту портала «Когита.ру», консультанту научно-информационного центра «Мемориал» (Санкт-Петербург) Андрею Николаевичу Алексееву. Беседовала Наталия Демина.
— Каково, на Ваш взгляд, положение дел с социологией в России? Сохранились ли независимые от государства социологические центры? Возможно ли сохранить независимость социологии в современной России?
— Состояние социологии в современной России в принципе мало отличается от общего положения дел в российской науке. Это положение последнее десятилетие интенсивно ухудшается. Достаточно вспомнить пресловутую «реформу» Российской академии наук. Я имею в виду состояние науки как социального института, а не как совокупности идей и сообщества людей, где могут быть свои достижения и озарения.
В частности, научная деятельность в сфере обществознания приобретает всё более имитационный характер. Кроме того, увеличивается зависимость от институтов управления обществом, растет и идеологизированность социальной науки. Не могу сказать, чтобы даже прикладная наука, не говоря уж о фундаментальной, была сильно востребована — хоть властью, хоть обществом. Исключение составляет, пожалуй, политическая, особенно электоральная социология, хотя и она используется больше в пропагандистских, чем в экспертных целях.
Можно указать на две относительно автономные друг от друга тенденции. Одна — возрастающая ориентация на следование в фарватере мировой социологии, иногда — с утратой самостоятельности и с отрывом от реалий нашего общества. Другая тенденция — растущая бюрократизация, особенно академической и университетской науки. (Одни только формальные «показатели результативности научной деятельности» чего стоят.)
Во всё более затруднительном положении оказываются некоммерческие научные организации. Участились случаи их преследования как «иностранных агентов», если они пользуются поддержкой зарубежных фондов. Между тем именно поддержка со стороны отечественных государственных и полугосударственных фондов чревата зависимостью от «пожеланий» заказчика, вплоть до полной сервильности.
Сказанное относится не только к социологии, но к социологии в большой мере и ярких проявлениях.
— Каковы, по Вашему мнению, самые актуальные проблемы социологии в России? Насколько эти проблемы похожи на те, с которыми Вы сталкивались в СССР?
— Пожалуй, актуальнейшей проблемой сегодня становится состояние массового сознания, которое, приходится признать, не лишено предрасположенности к агрессивности, ксенофобии, псевдопатриотизму, имперскости, своего рода мессианству, в смысле особого пути России, призванной отстоять «традиционные» ценности «русского мира» и т. п. Эта предрасположенность усиленно эксплуатируется и гипертрофируется государственными и официозными СМИ, точнее, — средствами массовой пропаганды, особенно федеральными телеканалами с их многомиллионной аудиторией.
Общество оказывается беззащитным перед напором и/или накалом этих средств «массового духовного поражения». Происходит тотальное «облучение» общественного сознания в духе известных антиутопий, от замятинского «Мы» до «Обитаемого острова» Стругацких.
Исследование социально-психологических механизмов этого оглупления (соответственно, «поглупения») общества в целом, с одной стороны, и возможности и перспектив сопротивления этим разрушительным процессам, с другой стороны, — сегодня едва ли не первоочередная задача общественной науки. Однако именно этот круг задач игнорируется отечественной социологией. Последняя как бы встраивается в систему идеологического воздействия, лишь на словах сохраняя свою автономию.
Другой важнейшей задачей нашей социологии, на наш взгляд, является исследование нынешней социальной структуры, особенно — в ее поколенческих «разрезах». Это — едва ли не terra incognita современного отечественного обществознания. По счастью, достаточно распространены сегодня эмпирические исследования процессов всевозрастающего социального неравенства, далеко обгоняющего даже страны «третьего мира».
Наконец, к актуальнейшим проблемам социологии у нас относится взаимодействие (порой драматическое) личности и социальных институтов, от детского сада до пенсионного фонда, и особенно — институтов власти, будь то политической, экономической, правоохранительной и т. д.
Нельзя сказать, чтобы эти и другие ключевые проблемы социальной науки не вставали и не ставились в советские времена. Тогда крупицы истины об общественных реалиях высвечивались сквозь фильтр цензуры, туман идеологических заклинаний и максимы марксистско-ленинского учения. Социолог сегодня свободнее идейно, но более зависим экономически.
Из содержательных моментов укажу на современную потребность в исследованиях социальных изменений, каковые, увы, превращаются из прогрессивных в реверсивные, возвращающие общество к состоянию периода «развитого социализма» и даже сталинизма.
— В марте 2014 года был проведен опрос по Крыму, который исследователи из ФОМа и ВЦИОМа назвали мегаопросом и очень гордятся тем, как умело он был проведен. Горячо поддержал этот опрос и Дмитрий Рогозин, интервью с которым мы публикуем параллельно. Но далее в Крыму произошли известные события, которые продолжают развиваться по спирали. Ваше отношение мегаопросу?
— Свое отношение к нему мне приходилось высказывать не однажды, особенно подробно — в статье «Звездный час или позор российской опросной социологии?», опубликованной на портале «Когита.ру» [1], а также на сайте Санкт-Петербургской ассоциации социологов [2].
Этот опрос, небывалый по масштабам (около 50 тыс. опрошенных), является характерным примером того, как властные институты используют социологов-полстеров в своих целях и как охотно ведущие опросные фирмы клюют на эту «наживку». Названное «социологическое мероприятие», на мой взгляд, находится ниже всякой профессиональной критики, хоть и осуществлялось квалифицированными и, пожалуй, даже добросовестными исполнителями. Некоторые сотрудники ВЦИОМа и ФОМа, похоже, и впрямь гордятся тем, что, получив от Кремля (через посреднический фонд) заказ за три дня до известной «крымской речи» первого должностного лица государства, сумели уложиться в эти три дня, чтобы:
а) подготовить методический инструмент,
б) рассчитать грамотную выборку,
в) договориться с десятками колл-центров, мобилизовавших сотни интервьюеров,
г) опросить по телефону, как уже указывалось, 50 тыс. граждан в разных регионах России,
д) статистически обработать собранную информацию,
е) положить на стол президенту сакраментальную цифру — 91% россиян поддерживают отторжение Крыма от Украины в пользу России.
Эта и другие цифры из данного опроса вошли в историческую речь Путина 18 марта 2014 года в качестве социологического обоснования (подкрепления) к тому времени уже состоявшейся «аннексии Крыма» или «восстановления исторической справедливости» (кому как угодно называть).
Благодаря Дмитрию Рогозину, еще год назад опубликовавшему во ВЦИОМовском «Мониторинге общественного мнения» (2014, №2) статью под названием «Насколько корректен телефонный опрос о Крыме: апостериорный анализ ошибок измерения» [3], оказалось возможным детально ознакомиться и с инструментарием (гайдом телефонного разговора), и с обстоятельствами опроса, и с огрехами бесед интервьюеров с респондентами.
Статья Рогозина была методолого-методическая, якобы критическая, а по сути — апологетическая в отношении данной «социологической акции». В ней приводились примеры аудиозаписей телефонных интервью, проведенных как некорректно, так и корректно с точки зрения автора. Однако из всех этих примеров прекрасно видно, что характер вопросов, их последовательность, не говоря уж о настойчивости интервьюеров, являются «наводящими» на позитивный ответ.
Не следует думать, что интервьюеры и/или организаторы опроса «рисовали» эти результаты. Респонденты действительно отвечали «как надо», вот только содержание вопросов и ситуация опроса их «слегка» подталкивали к этому. В итоге возникли данные, вполне отвечающие интересам заказчика.
Разумеется, россияне в большинстве своем согласились со «спецоперацией» по присоединению Крыма. Мало того, именно этот внешнеполитический шаг дал мощный импульс подъему патриотических чувств и небывалому (со времен российско-грузинской войны 2008 года) взлету рейтинга «национального лидера». Но ни тогда, ни даже теперь это большинство на самом деле отнюдь не такое уж подавляющее и абсолютное.
Кстати, и современный «заоблачный» рейтинг главы государства имеет ту же природу артефакта. Народная поддержка на уровне 86% (а теперь уже и почти 90%) есть не что иное, как сумма позитивных ответов на вопрос: «Вы в целом одобряете или не одобряете деятельность Владимира Путина на посту президента РФ?» (формулировка Левада-Центра). В условиях жестко авторитарного общества, дрейфующего в сторону тоталитаризма, массовый ответ и не мог быть иным.
[1] «Звездный час или позор российской опросной социологии?». Блог А. Н. Алексеева.
[2] А. Н. Алексеев «Следует ли так уж доверять результатам опросов общественного мнения?».
[3] Д. М. Рогозин «Насколько корректен телефонный опрос о крыме: апостериорный анализ ошибок измерения». DOI:10.14515/monitoring.2014.1.01.