В чем польза рифмы в стихотворении

Задумывались ли вы, почему одни стихи вызывают восторг и умиление, а другие — разочарование и раздражение? Качественное стихотворчество включает очень много различных факторов, в том числе не только литературные, но и технические. Поиграем в ассоциации: какие «ключевые слова» возникают у вас в уме при слове «стихотворение»? Уверен, что в числе первых будут «ритм», «рифма»… Пока на этом остановимся.Русская поэтическая традиция, в отличие от многих западных или восточных, подразумевает, что в стихах, как правило, должна присутствовать рифма. Никто и не думал отвергать безрифменные поэтические жанры, но если автор начал использовать рифму в стихотворении, то от него ожидается, что он до конца серьезно отнесётся к ней. Вряд ли стоит утверждать, что рифма — главная составляющая славянской поэзии. Но всё же если она используется неумело, это портит впечатление от произведения.

Как этого не допустить? Что нужно учитывать, придумывая рифму? Какая рифма считается плохой, а какая — хорошей? Сразу почему-то хочется начать с отрицательных примеров… Но для начала определимся с понятием. Рифмой называется такое составление концовки стихотворных строк, при котором ударные слоги на слух воспринимаются как похожие. Бессмысленно искать какие-то чёткие законы и рамки в отношении того, сколько букв или звуков должны быть одинаковы. Рифму нужно почувствовать, в чём, надеюсь, поможет, эта статья.

Плохие рифмы

Рифмы плохого качества легко укладываются в простую классификацию. О ней сейчас и поговорим, но для начала — что рифмой вообще не является. Даже в известных песнях встречаются «странности» вроде пар «везде» – «уже», но там это, во многом, сглаживается музыкой. А вот едва созвучные слова типа «тебя» – «меня», «дорога» – «друга» и подобные вообще не относятся.К плохим же причисляются, в частности, однокоренные, грамматические, тавтологические, бедные и штампованные, или заезженные.

Однокоренные (слова с одним корнем) выдают слабый словарный запас или, по меньшей мере, неаккуратность автора. Даже в хорошем по смыслу произведении рифма в стиле «кеды» – «полукеды» или «работал» – «заработал» убьёт всё впечатление напрочь. Однако и у известных авторов попадаются варианты вроде «столетий» – «тысячелетий». Конечно, этим не стоит оправдывать использование таких рифм в своих стихах — хотя бы потому, что начинающие поэты вряд ли смогут компенсировать подобные вещи литературностью или глубиной.

Пушкин был не прав?

Грамматической называют рифму, где используются слова одной и той же части речи в одинаковой форме. Фактически автор пытается срифмовать слова за счет тех же суффиксов и окончаний. Хотя ранее грамматические считались нормой (по подсчетам, у Пушкина их доля составляла 16%), современный уровень поэзии диктует необходимость по возможности избегать их или хотя бы свести к минимуму. Наиболее примитивной считается глагольная. И не так уж важно, в какой форме стоят глаголы: «считать» – «мечтать» или «уважаю» – «провожаю» не отнесешь к шедеврам. Нежелательны и, образованные из прилагательных, причастий и некоторых существительных. При рифмовке существительных лучше избегать пар с одинаковыми продуктивными суффиксами вроде -ан-, -ен- и т.п. (чтение — сомнение, внимание – желание).

Тавтологические (иногда их называют эпифорами) широко применялись ранее, однако теперь не считаются хорошими. Чтобы понять, что это такое, можно привести известное стихотворение Александра Сергеевича Пушкина:

«Всё моё», — сказало злато;
«Всё моё», — сказал булат.
«Всё куплю», — сказало злато;
«Всё возьму», — сказал булат.

Как видим, Пушкин не постеснялся срифмовать между собой одинаковые слова, но здесь это хотя бы оформлено со вкусом. Чего не скажешь об известной песне современной певицы Земфиры, где слово «тоже» рифмуется само с собой.
Впрочем, не следует путать такое явление с омонимической, которая, напротив, считается «высшем пилотажем» поэзии. Например, у недавно ушедшего от нас популярного поэта Игоря Царева встречались такие:

Там от звуков ночных и касаний темный пот выступает из пор –
Это эхо боев на Хасане между сопок живет до сих пор.

Покопавшись в словарях омонимов, можно обнаружить и немало примеров омонимов в разных частях речи: «кос» (родительный падеж от слова «коса» и прилагательное в краткой формы), или же фонетические омонимы, где порой встречаются более одного образующих рифму слов, например «Плутон» — «плут он», «львы» – «ль вы». Их употребление приветствуется.
Следующая категория неудачных рифм — бедные. Литераторы назвали это ассонансом (такой термин, в частности, встречается в «Письмах о русской поэзии» Николая Гумилёва), и считали допустимым в небольших «дозах» и при условии использования «со вкусом». Сюда относим типа «заря» – «звеня», «зима» – «холода» и так далее. А вот пример известного четверостишия, где обе пары можно считать неудачными:

Твоих лучей небесной силою
Вся жизнь моя озарена.
Умру ли я, ты над могилою
Гори, гори, моя звезда!

Как легко заметить, слова «озарена» – «звезда» не очень созвучны, а другая пара является грамматической. Конечно, произведение Владимира Чуевского выигрывает во многом другом, чего не скажешь о большинстве примеров современных произведений с неудачными рифмами, которыми наполнен интернет. Итак, если в рифме участвуют только гласные звуки, а согласные нет, она считается бедной.

И вновь любовь…

И, наконец, штампованные (заезженные), возможно не относятся ни к одной из вышеперечисленных категорий, однако используются настолько часто, что вызывают у читателей и критиков ощущение оскомины на зубах. Прежде всего, к таковым следует отнести «любовь» – «вновь» – «кровь», «тебя» – «любя», «берёзы» – «слёзы» – «морозы» – «грёзы»… Вот знаменитое пушкинское («Евгений Онегин»):

И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей…
Читатель ждёт уж рифмы розы;
На, вот возьми ее скорей!

Да, еще во времена «Золотого века» поэзии подобные рифмы «приелись». Что уж говорить о нынешних! Ясно, что использование таких рифм вызывает стойкое отторжение, на которое (если вам сделают замечание) не следует обижаться. А лучше узнайте о том, как подобрать хорошие.

Хорошие рифмы

Итак, нужно делать рифму поточнее и пооригинальнее. Но не всё так просто, поскольку хорошие тоже имеют свои разновидности, и их полезно знать. Не претендуя на полноту классификации, обратим внимание на несколько типов хорошей рифмы. Прежде всего, на авторские, составные, акустические, глубокие, надстроечные и абсолютные.

Точность или оригинальность?

Когда речь заходит об авторской, сразу вспоминается Маяковский с его «куст вам» – «искусство», «спокоен как» — «покойника», «воздухе» – «звёзд ухе»… В самом деле, Владимир Владимирович работал над стихом, и в том числе над рифмой, очень старательно, что оставляет и по сей день у многих яркое впечатление. Не нравится Маяковский — почитайте более лиричного Есенина:

Залюбуюсь, загляжусь ли
На девичью красоту,
А пойду плясать под гусли,
Так сорву твою фату.

Можно привести много примеров: «лёд щеки» – «лётчики», «Киева» – «старики его», «усадьбы» – «записать бы», «эпитеты» – «хотите то»…Вероятно вы заметили, что нередко самые интересные авторские рифмы бывают составными, то есть состоящими из более чем одного слова. И в самом деле, они способны сделать поэтическую речь еще выразительнее. Хотя нередко из-за этого страдает точность, современные поэты и критики, устав от объёмов и банальности бледных творений «сетературы», склонны больше ценить оригинальную, нежели точную рифму. Конечно, в погоне за такими, стоит быть осторожным, не забывая о главной цели поэзии.

Впрочем, следующие разновидности хорошей рифмы, которые мы рассмотрим, касаются как раз точности. Акустические рифмы различны по написанию, однако они хорошо «слушаются». Посмотрите, например, на такие варианты: «грешно» – «конечно», «спиться» – «спица», «нализаться» – «канализация». Стоит заметить, что последняя пара (придуманная мною в ходе работы над статьей, хотя не исключаю, что она уже могла использоваться) относится к категории неравносложных, и на слух воспринимается отлично. Еще один пример из творчества Маяковского: «врезываясь» — «трезвость». Такие тоже считаются хорошими.Акустические подразделяются на объективные (подчиненные законам произношения: «нас» – «раз», «поп» – «лоб») и субъективные (созвучия, которые основаны на индивидуальном восприятии: «ящик» – «оснастчик», «длинный» – «дивно»).

Шипящие требуют уважения

Теперь перейдём к глубоким, которые считаются очень хорошими и качественными, даже если пара представляет одну и ту же часть речи. В ней рифмуется не только ударный слог, но и предударный или послеударный, что делает её точнее, но нередко лишает оригинальности. То есть такая рифма идёт глубже ударного слога. К ней относятся, например, пары «вода» – «провода», «полей» – «тополей». А вот более оригинальный представитель глубоких рифм у известного поэта и критика начала 20-го века Николая Гумилёва:

Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвёт пистолет
Так, что сыплется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.

В данном случае «обнаружив» – «кружев» – отличный пример, поскольку, во-первых, в ней используются деепричастие против существительного и потому, что созвучен безударный последний слог после шипящей «ж», которая, в противном случае, могла бы несколько подпортить созвучие. Гумилёв хорошо понимал, что шипящий звук в рифме требует другой шипящей, свистящий — свистящего в паре, сонорный — сонорного. Но шипящие и свистящие звучат резче и обращают на себя внимание, не прощая «неуважения». И как раз его мы наблюдаем во второй — четвёртой строках.

В общем, в поисках более длинных созвучий можно много экспериментировать. Это связано с трудностями (особенно в поиске глубокой дактилической рифмы, где за ударным слогом стоит еще два безударных), но поможет создать желаемый эффект. Вот пример из творчества Тима Скоренко:

Ни щита, ни забрала — пуховая красная мантия,
Постаревший король в ожиданье последней процессии…
А когда-то — он помнит — была в его жизни романтика:
Он, как маленький мальчик, за пухлыми бегал принцессами…

Говоря о надстроечной, стоит упомянуть о двух вариантах её названия: усечённая и добавленная. Суть ее сводится к использованию слов, где в одном слове после сильного рифмующегося слога звуков нет, а в паре присутствует согласный звук или даже несколько. Для примера — к слову «тоска» хорошей надстроечной рифмой является «рассказ» или «в висках», к слову «поле» – «волей», к слову «сразила» – «могилой» и так далее. Обратите внимание на следующее четверостишие Н.Асеева, где такая рифма используется в обеих парах: Мы растём, развёртывая плечи,
Завоёвываем воздух, радио, кино;
Но — сквозь новый облик человечий
Просквозит внезапно век иной.

И последняя интересная разновидность рифмы, которую мы рассмотрим, – абсолютная. В ней слова идентичны по звуковому наполнению, однако один из предударных согласных мягкий, а другой — твёрдый. Примеров можно привести огромное множество: «слог» – «слёг», «ложа» – «лёжа», «выселится» – «виселица»… Однако «на закуску» приведу пример абсолютной рифмы из творчества того же Пушкина. Она использована в первой – третьей строках.

Чернилами я не марал бы пальцы,
Не засорял бумагою чердак,
И за бюро, как девица на пяльцы,
Стихи писать не сел бы я никак.

Ну как, вы заметили, в чем можно улучшиться, но ещё настроены писать стихи, «марать» бумагу, «засорять» память компьютера?.. Если да, то прекрасно, вы готовы учиться, а это главное.

Замечу, что моей целью не было приводить полную классификацию или диктовать вам придуманные кем-то строгие требования, от которых нельзя отступать ни на шаг. Всё это — лишь авторские наблюдения в отношении того, как могут восприниматься рифмы в ваших произведениях другими читателями, которые не всегда решатся высказать свои замечания в комментариях. Используя рифмы из второго подраздела (и избегая приведённых в первом) можно значительно улучшить «удобоваримость» ваших стихотворений.

Источник

Ответ или решение1

Благодаря рифме любое стихотворение легко выучить. Она придает произведению легкость звучания, певучесть и ритм, что способствует быстрому запоминанию стихов. Подбор качественной рифмы – это нелегкая задача, подвластная настоящим мастерам своего дела.
Без рифмы не было бы поэзии. Даже несмотря на то, что современная поэзия все чаще отходит от понятия рифмы, предпочитая велибры, без нее не было бы тех гениальных поэтических строк, которые подарили нам классики.

Знаешь ответ?

Как написать хороший ответ?Как написать хороший ответ?

Будьте внимательны!

Копировать с других сайтов запрещено. Стикеры и подарки за такие ответы не начисляются. Используй свои знания. 🙂
Публикуются только развернутые объяснения. Ответ не может быть меньше 110 символов!

Узнай, что тебя ждёт на ЕГЭ 2020

Регулярно решая тесты, ты сможешь оценить свой уровень знаний и поработать над слабыми местами

Перейти к разделу

Хочешь выучивать по 10 английских слов в день?

Выбирай верные определения слов и продвигайся в рейтинге игроков.Чем больше слов запоминаешь, тем выше результат!

Играть!

Получи подарки и стикеры «Вконтакте»

Отвечая на вопросы любознательных учеников, зарабатывай баллы, которые можно потратить на подарок себе или другу!

Узнать больше

В чем польза рифмы в стихотворении

Источник

Ри́фма (др.-греч. ῥυθμός «размеренность, ритм») — созвучие в окончании двух или нескольких слов. Наиболее употребительна в стихотворной речи и в некоторые эпохи в некоторых культурах выступает как её обязательное или почти обязательное свойство. В отличие от аллитерации и ассонанса (которые могут возникать в любом месте текста), рифма определяется позиционно (положением в конце стиха, захватывающим клаузулу, или же перед цезурой). Звуковой состав рифмы — или, вернее сказать, характер созвучия, необходимый для того, чтобы пара слов или словосочетаний прочитывалась как рифма, — различен в разных языках и в разное время.

Типы рифм[править | править код]

По месту ударения в рифмующихся словах[править | править код]

Мужская рифма, где ударение стоит на последнем слоге рифмованного стиха. Например, именно такой тип использован в стихотворении М. Ю. Лермонтова «Смерть»:

Оборвана цепь жизни молодой,
Окончен путь, бил час, пора домой,
Пора туда, где будущего нет,
Ни прошлого, ни вечности, ни лет.

Женская рифма, где ударение падает на предпоследний слог. Например, именно такой тип используется в отрывке из поэмы А. С. Пушкина «Жених»:

Везде сребро да злато,
Всё светло и богато.

Дактилическая рифма, в которой ударение находится на третьем слоге от конца строки. Так рифмуются 1-я и 3-я строки стихотворения С. А. Есенина «Русь», а 2-я и 4-я являются ещё одним примером мужской рифмовки:

Потонула деревня в ухабинах,
Заслонили избёнки леса,
Только видно, на кочках и впадинах,
Как синеют кругом небеса.

Гипердактилическая рифма, в которой ударение падает на четвёртый слог или дальше, — используется значительно реже остальных. Примером может служить строка В. Я. Брюсова:

От луны лучи протягиваются,
К сердцу иглами притрагиваются…

По точности созвучий и способам их создания[править | править код]

Богатая рифма, в которой совпадает опорный согласный звук. Примером могут служить строки из стихотворения А. С. Пушкина «К Чаадаеву»:

Любви, надежды, тихой славы
Недолго нежил нас обман,
Исчезли юные забавы,
Как сон, как утренний туман.

Бедная рифма, где частично совпадают заударные звуки и ударный гласный.
Ассонансная рифма, в которой совпадает гласный ударный звук, но не совпадают согласные;
Диссонансная рифма, где, напротив, не совпадают ударные гласные:

Было
социализм —
восторженное слово!

С флагом,
с песней
становилась слева,

И сама
на головы
спускалась слава.

Усечённая рифма, в которой имеется лишний согласный звук в одном из рифмующихся слов.
Йотированная рифма, которая является одним из широко распространённых примеров усечённой рифмы; в ней, как видно из названия, дополнительным согласным звуком становится звук «й». Этот вид рифмы используется в следующем стихотворении А. С. Пушкина в 1-й и 3-й строках:

Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна…

Составная рифма, где рифмующаяся пара состоит из трёх и более слов, как во 2-й и 4-й строках Н. С. Гумилёва:

Ты возьмёшь в объятья меня
И тебя, тебя обниму я,
Я люблю тебя, принц огня,
Я хочу и жду поцелуя.

Принципы рифмовки[править | править код]

Стихи с разными видами рифмы обычно чередуются; традиционные принципы версификации даже настаивали на этом, но возможны в стихотворении и сплошь мужские рифмы («К детям» Хомякова), сплошь женские («Не остывшая от зною» Тютчева), сплошь дактилические («Тучи» Лермонтова).

Расположение рифмующих строк внутри строфы может быть упорядочено различным образом. Например, в четверостишии возможны кольцевая (опоясывающая или охватная) рифма abba, смежная (парная) рифма aabb, перекрёстная рифма abab и, реже, сквозная рифма aaaa (т.е. проходящая через всё произведение)

Некоторые поэтические приёмы и термины для них:

Панторифма — все слова в строке и в последующей рифмуются между собой (например — рифмуются соответственно 1-е, 2-е и 3-е слова двух строчек)
Эхо-рифма — вторая строка состоит из одного слова или короткой фразы, зарифмованной с первой строкой.

Над банальными рифмами (например: любовь — кровь, розы — слёзы, радость — младость) подшучивал ещё А. С. Пушкин в «Евгении Онегине»:

И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей…
Читатель ждёт уж рифмы «розы»,
На вот, бери её скорей…

Воздействие рифмы на слушателя[править | править код]

С психологической точки зрения действие рифмы двояко: со стороны формы и со стороны содержания. Она, прежде всего, подчиняет стихотворную речь новой закономерности, делая её приятнее для слуха и легче для восприятия; разграничивая отдельные стихи, она как бы разделяет их, а на самом деле связывает их созвучием. Роль рифмы аналогична с ролью ритма, но не тождественна; ритм также расчленяет стихотворные единицы, но рифма прибавляет к этому ещё созвучие. В нормирующем характере рифмы и лежит источник её художественного действия. «Ближайшая причина эстетического удовольствия состоит в той лёгкости, с которой предмет нашего восприятия подводится под готовые в нашем уме формы времени и пространства» (Вундт).

Знаменуя собой заключение ритмического ряда (стиха) и связывая его наглядно с другими аналогичными рядами, рифма служит одним из способов объединения отдельных представлений. Приподнятое и вибрирующее в лад с настроением поэта, чувство воспринимающего (слушателя, читателя) ждёт рифмы и поэтому испытывает наслаждение, услышав её. Бессознательно при звуке второй рифмы в нас оживает представление о первом рифмующем слове, и таким образом внутренняя связь содержания закрепляется, уясняется внешним выражением. Поэтому-то в теории иногда выставляется требование рифмовать значительные по содержанию слова стиха: «если рифмуются слова бессодержательные, незначительные, в нас возникает противоречие, неудовольствие: звуки говорят не то, что мысль» (Карьер). В связи с этим находится антиэстетическое действие повторения одного слова в конце двух рифмующих стихов: рифма должна созвучием соединять разнообразное, а не повторять тождественное. Значение рифмы как элемента, связующего разрозненные представления, указывает на пределы, в каких можно увеличивать расстояние между двумя рифмованными стихами: если это расстояние будет слишком велико, то сознание может не уловить рифму. Как на образец умелого увеличения до крайности расстояния рифмического периода можно указать «Koptisches lied» Гёте (обычный способ обозначения последовательности рифмованных стихов: одинаковые буквы означают рифмованные между собой стихи. Например, формула «Песни о вещем Олеге» — ababcc, abcbcadeec) и «Первый лист» Тютчева (формула: abcababcba). Зрение могло бы отметить рифму и при большем расстоянии, но её не уловило бы ухо, а рифма — таково общее и неизменное правило — как явление музыкальное, рассчитана только на слух.

Поэтому рифмовать можно, руководствуясь произношением, а не начертанием[источник не указан 1883 дня]. Такого — строго, изобрел — осмотрел — не рифма; наоборот, употребительны вольности, оправдываемые слухом: миг — роковых (Фет), звучат — разлад (А. Толстой), тучи — могучий и тому подобное. Комбинации различных рифм могут быть разнообразны до бесконечности.

О филологической терминологии и «твёрдых формах»[править | править код]

Теории стихосложения в прежнее время занимались классификацией и наименованием этих сочетаний; отсюда богатая терминология теории версификации немецкой (Binnenreim, Parallelreim, Kettenreim, Beruhrung, Umschlingung) и французской (rime equivoquee, annexee, brisee, couronnee etc.). Все эти формы и сочетания, свободные и разнообразные, не нуждаются в рамках, систематизации, которая к тому же — как неоднократно показывала история литературы — имеет ту дурную сторону, что вовлекает второстепенных стихотворцев в бессодержательную игру формой. Более интересны для теории те установленные формы строф и лирических стихотворений, где непременным условием формы является раз навсегда определённое сочетание рифмы; таковы, например, сонет, терцины, октава.

Происхождение рифмы в Европе[править | править код]

Появление рифмы в поэзии европейских народов выяснено не вполне; предполагалось, что она перешла сюда из семитической поэзии, где она очень употребительна, через испанских арабов, в VIII веке; но едва ли возможно настаивать на этом после знакомства с латинской поэзией первых веков до нашей эры. Уже у Овидия, Вергилия, Горация встречаются рифмы, которые нельзя считать случайными. Весьма вероятно, что рифма, известная римским классикам и бывшая у них в пренебрежении, как ненужная игрушка, получила значение у второстепенных поэтов упадка, обращавших исключительное внимание на игру формальными ухищрениями. К тому же вытеснение строго метрического стихосложения элементами стихосложения тонического требовало более явственного разграничения отдельных стихов, что достигалось рифмой.

В стихах христианских поэтов IV века Амвросия Медиоланского и Пруденция ассонансы переходят иногда в полнозвучные рифмы. Однако рифмы в полной мере ввёл в латинские стихи в V веке поэт Седулий, который и был тем «глухим ребёнком» и «сумасшедшим негром», которых Поль Верлен считал изобретателем рифмы[1].

Первое сплошь рифмованное произведение — латинские «Instructiones» Коммодиана (270 н.э.); здесь по всему стихотворению проходит одна рифма. Рифма разнообразная и изменяющаяся с каждым двустишием появляется в так называемом леонинском стихе — гекзаметре, где рифма (одно- или чаще двухсложная) образуется между первым и вторым полустишием. С 600 года рифма отмечается в духовной латинской поэзии, с 800 года она становится обязательной и откуда переходит в светскую поэзию романских, а затем и германских народов.

В кельтской поэзии[править | править код]

В кельтской (ирландской и валлийской) поэзии генезис рифмы, возможно, происходил независимо от латинского влияния.

Рифма характерна уже для древнейших валлийских текстов, однако их датировка представляет существенные затруднения. Так, сохранившиеся копии поэмы «Гододдин» на основании палеографических данных датируются IX веком, однако после работ классика валлийской филологии Ивора Уильямса общепринято отнесение почти всего её текста, а также некоторых произведений, приписываемых Талиесину, к VI веку. В таком случае валлийская рифма — обусловленная фиксированным ударением на последнем (с IX или XI века — на предпоследнем) слоге — является самой ранней систематически употребляемой рифмой в Европе.

В ирландской поэзии рифма начинает систематически использоваться в стихотворных генеалогиях, датируемых на основании языковых данных VII века, что также свидетельствует об «опережении» континентальных тенденций. Ударение в древнеирландском языке было жёстко зафиксировано на первой корневой морфеме, и главным средством организации ранних стихотворных текстов были аллитерационные ряды. Во многих стихотворениях, однако, видна тенденция к завершению строки трёхсложным словом (к нему могло приравниваться двусложное слово с консонантным кластером посередине, возникшим в результате выпадения гласной из-за синкопы). Калверт Уоткинс считает данный трёхсложный каданс наследием индоевропейской системы стихосложения. Этот тезис является спорным, однако изосиллабический исход многих строк, по-видимому, способствовал развитию рифмы, несмотря на начальное ударение.

«Кельтская рифма», характерная как для ирландской, так и для валлийской поэзии (в последней, однако, для неё принято название odl Wyddeleg, «ирландская рифма»), была весьма свободной: между собой рифмовались все гласные, глухие и звонкие варианты согласных (k/g, t/d, p/b), плавные и носовые (r/l, m/n), и даже согласные, подвергшиеся и не подвергшиеся различным мутациям, характерным для кельтских языков (b/bh[v]/mb[m], t/th[θ], d/dh[ð], m/mh[v], с[k]/ch[x] и т. д.). Схожим образом была устроена и аллитерация.

Для древнейшей валлийской поэзии наряду с «кельтской» наиболее характерна точная рифма (odl); встречается и неточная рифма proest, где в рифмующихся слогах допускалось различие гласных или дифтонгов, но не согласных.

В германской поэзии[править | править код]

В немецкую поэзию рифма введена под влиянием романских форм. «Вкрадчивые итальянские или французские мелодии попадали в Германию, и немецкие поэты подставляли к ним немецкие тексты, как позднее делали это миннезингеры и поэты Возрождения; с такими мелодиями, песнями и танцами пришла и рифма. В первый раз мы знакомимся с ней на верхнем Рейне, откуда она первоначально, вероятно, и распространилась» (Шерер). Первое большое немецкое произведение в рифмованных стихах — сводное Евангелие («Krist») Отфрида (868). В дальнейшем развитии стихотворной поэзии рифма то опускалась до вычурного и неестественного украшения, с извращением слов (мейстергезанг, учёная поэзия XVII века), то совершенно отвергалась (Бодмер, Брейтингер, Пира, Клопшток), пока Лессинг и особенно Гёте не восстановили, теоретически и практически, её высокое значение.

Во французской поэзии[править | править код]

Судьбы рифмы во французской поэзии были связаны с литературными движениями, придававшими форме особое значение. Уже Ронсар и Дю Белле, не увлекаясь несвойственным французскому языку метрическим стихом, избегали нерифмованных стихов, требуя рифмы точной, богатой, но отнюдь не изысканной, и запрещая жертвовать ей счастливым оборотом или точностью выражения. Малерб предъявил рифме ещё более строгие требования: он воспрещал рифмы лёгкие и банальные — запрет, который нашёл столь блестящее применение в стихах его современников и ещё более в поэзии романтизма. Важностью рифмы во французском — силлабическом — стихосложении обусловлена строгость в её применении, неизвестная другим языкам: здесь — несмотря на полное созвучие — воспрещается рифмовать множественное число с единственным, слово, кончающееся гласной, со словом, оканчивающимся согласной (canot и domino, connus и parvenu) и т. п.

В русской поэзии[править | править код]

Русскому языку рифма свойственна в высокой степени; чтобы убедиться, что она не является здесь элементом заимствованным, достаточно обратить внимание на произведения народного творчества. Если примеры рифмы, исключительно глагольной, в богатырском эпосе можно считать случайными, то этого никак нельзя сказать о рифме в лирике и особенно в таких древних народных произведениях, как пословицы, загадки, заговоры, где отсутствие рифмы — редкое исключение. «Искусственная» стихотворная поэзия, испытавшая влияние западных образцов, с самого начала — в киевских «виршах» — должна была держаться рифмы уже потому, что этого требует силлабическая система стихосложения. Тредьяковский думал, пока держался старой системы, что русскому языку свойственны одни лишь женские рифмы, «так как красота русского стиха непременно требует, чтобы созвучие двух рифм всегда чувствовалось на предпоследнем слоге». Лишь для строф или стансов он ввёл «смешанные рифмы, похожие во всем с теми, которые есть у французов и немцев». В этом случае он обратился к польскому стихосложению, «которое почти одинаково с нашим, за исключением некоторых частностей — и тем не менее оно допускает столько же рифму непрерывную, сколько и так называемую смешанную, и в этом отношении такая смесь не противна нежности уха» (французское письмо к Штелину, 1736). Из драматических произведений Тредьяковский решительно изгонял рифму: «Что есть драма? Разговор. Но природно ль есть то собеседование, кое непрестанно оканчивается женской рифмой, как на го́ре — мо́ре, и мужской, как на увы́ — вдовы́». Это рассуждение блестяще опровергнуто бессмертными рифмами «Горя от ума».

Примечания[править | править код]

Библиография[править | править код]

Кельтская поэзия

Corthals J. Some observations on the versification of the rhymeless ‘Leinster poems’ // Celtica. Vol. 21. 1990. P. 113—125.
Meyer K. Über die älteste irische Dichtung. I. Rhythmische alliterierende Reimstrophen. (Abhandlungen der königl. preuss. Akademie der Wissenschaften, no. 6). Berlin, 1913. 61 pp.
Sproule D. Complex Alliteration, Full and Unstressed Rhyme, and the Origin of Deibide // Ériu, Vol. 38. 1987. P. 185—200.
Tristram H. L. C. Near-Sameness in Early Insular Metrics: Oral Ancestry and Aesthetic Potential // Poetics Today. Vol. 16, No. 3, Metrics Today I (Autumn, 1995). P. 445—470.
Watkins C. Indo-European Metrics and Archaic Irish Verse // Celtica. Vol. VI. 1963. P. 194—249.

Литература[править | править код]

Рифма // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А. Н. Николюкина. — Институт научной информации по общественным наукам РАН: Интелвак, 2001. — Стб. 878—880 — 1596 с. — ISBN 5-93264-026-Х.
Горнфельд А. Г. Рифма, в стихосложении // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Источник