В чем польза национальной экономика

Африканский континент — это уже давно не только экстремальная бедность, СПИД и непрекращающиеся конфликты, но и мощный экономический рост. По итогам 2019 года, ВВП африканских стран южнее Сахары увеличился в среднем на 5,4 процента. При этом рост экономик отдельных стран исчислялся двузначными цифрами. В отличие от других регионов мира для Африки пандемия COVID-19 может стать точкой роста. И это не столь удивительно, ведь подобный прецедент уже был во время эпидемии лихорадки Эбола в 2014 году. Главный выгодоприобретатель от всевозможных вирусов и лихорадок — в материале «Ленты.ру».

Согласно прогнозу Международного валютного фонда (МВФ), экономика Африки к югу от Сахары снизится по итогам года всего на 1,6 процента. При этом целый ряд стран продолжит экономический рост. Так, экономика Руанды должна вырасти на 3,5 процента вместо первоначально прогнозируемых 10, а Эфиопии — на 3,2 процента вместо 9. ВВП Кении увеличится на 1 процент, а Уганды — на 3,5 процента. Сильнее других от кризиса, вызванного последствиями пандемии COVID-19, пострадают наиболее развитые страны континента: Нигерия (минус 3,4 процента) и ЮАР (минус 5,8 процента).

Причина столь незначительного влияния пандемии коронавируса на экономику Африки кроется в том, что страны континента не так сильно встроены в экономические, туристические, образовательные, гуманитарные и другие международные цепочки, как государства Европы, Америки и Азии. Именно эти цепочки, являющиеся звеньями глобализации, и выступают, с одной стороны, основными каналами распространения коронавируса, а с другой — ущерба для экономики.

Однако дело не только в невысокой интеграции в мировую экономику, но и в демографии. От коронавируса сильнее всего страдают пожилые люди старше 60 лет, а средний возраст населения тропической Африки — 19 лет 7 месяцев. Согласно исследованию ООН, в 2015 году доля африканцев старше 60 лет составляла 5,4 процента, а общее число пожилых жителей континента — 64 миллиона. Население континента просто слишком молодо, чтобы умирать от коронавируса. К тому же подавляющее большинство африканцев — сельские жители. Даже в Кении, которую можно назвать одним из экономических лидеров континента, на сельских жителей приходится 72 процента населения. Многие африканцы никогда не покидают границы своего района, что препятствует быстрому распространению пандемии коронавируса.

В результате число заболевших во всей Африке все еще значительно ниже, чем в России или Бразилии, не говоря уже о США. К 13 мая случаи заболевания коронавирусом были выявлены во всех без исключения странах Африки. К 26 июня, по данным Университета Джонса Хопкинса, количество заболевших в Африке перевалило за 330 тысяч. Впрочем, умерли всего около 8 тысяч человек. Таким образом смертность составила менее трех процентов. Более того, 103 тысячи заболевших COVID-19 на континенте уже выздоровели. При этом 70 процентов случаев заражения приходятся на пять стран, из которых лишь две относятся к Африке южнее Сахары: Алжир, Египет, Нигерия, Судан и ЮАР.

Еще одна сила Африки южнее Сахары — в ее привычности к эпидемиям. Для стран Запада пандемия вирусного заболевания — невиданный враг, против которого нет выработанных сценариев борьбы. Для Африки SARS-CoV-2 — просто еще один вирус. В 2009-2010 годах в четырех странах западной Африки вспыхнула эпидемия вирусного менингита. В 2014 году шесть стран западной и экваториальной Африки поразила эпидемия лихорадки Эбола. В 2018 году в Нигерии вспыхнула лихорадка Ласса, против которой нет вакцины, а в Демократическую Республику Конго (ДРК) вернулась Эбола. Наконец, в 2019 году вспышка лихорадки произошла в Центральной Африканской Республике (ЦАР). За последние 10 лет в Африке было больше эпидемий, чем в Европе и Северной Америке за век. Наконец, последние 30 лет тропической Африке приходится бороться с пандемией ВИЧ/СПИДа.

Дело не только в частоте эпидемий, но и в опыте успешной борьбы с ними. Наглядным примером успеха в противодействии эпидемиям служит статистика по борьбе с ВИЧ и малярией. Согласно отчету Объединенной программы Организации Объединенных Наций по ВИЧ/СПИДу (ЮНЭЙДС), в 2011 году на Африку приходилось 69 процентов случаев заражения ВИЧ и 70 процентов смертей от этого вируса. При этом за последние десять лет смертность от ВИЧ в Африке удалось снизить на 42 процента. Что касается малярии, то, согласно отчету ВОЗ, с 2010 по 2017 год смертность от этой болезни упала с 607 тысяч до 435 тысяч — на 28,3 процента.

Добиться таких результатов получилось во многом благодаря масштабным образовательным программам, а также распространению лекарственных препаратов и средств защиты (контрацептивов и противомоскитных сеток). Для большинства европейцев необходимость держать социальную дистанцию и обязательное ношение масок и перчаток — революционное изменение жизни. Для африканцев — просто еще одна мера предосторожности наподобие обязательного использования противомоскитных сеток и репеллентов.

Как уже было сказано, крупнейшей эпидемией последних десяти лет в Африке стала вспышка Эболы в 2014-2015 годах. Ею оказались затронуты шесть стран: Сьерра-Леоне, Либерия, Гвинея, Нигерия, Мали и Сенегал. Однако счет на тысячи заболевших и умерших шел только в первых трех. По данным Всемирного банка, из всех стран, так или иначе затронутых эпидемией, значительное замедление экономического роста произошло только в Сьерра-Леоне — ВВП страны упал в 2015 году на 25 процентов. Экономика Либерии вошла в период стагнации: рост в 2015-2018 годах составил в среднем 0,5 процента. Остальные страны региона, напротив, продемонстрировали заметное ускорение экономического роста. Так, ВВП Гвинеи в 2015-2018 годах рос в среднем на 6,7 процента, в то время как в 2010-2014 годах — на 3,8 процента. Рост экономики Мали ускорился с 2,3 процента до 4 процентов, а Сенегала — с 3,1 до 5 процентов.

Приведенные цифры показывают, что глубокая затяжная рецессия по итогам нынешней эпидемии — вовсе не приговор. Как минимум отдельные страны вполне могут выйти из ситуации с экономическим выигрышем. Однако остается вопрос, в чем была разница между Гвинеей, Либерией и Сьерра-Леоне. Эксперт Института исследований развивающихся рынков бизнес-школы «Сколково» Владимир Коровкин считает, что косвенную информацию может дать сравнение программ восстановления экономики, представленных тремя странами Всемирному банку в апреле 2015 года. В частности, гвинейский документ выделяется конкретностью экономических мероприятий, главной целью которых было заявлено развитие бизнес-среды.

Помимо этого, Коровкин отмечает, что разница в экономической траектории может быть сопряжена с психологией, хотя и признает, что это сложно измеряемый фактор. Эксперт связывает резкое ускорение экономического роста с волной национального энтузиазма, вызванного окончанием крупных войн или переходом от тирании к демократии. В качестве примеров работы этой теории он приводит Иран после окончания ирано-иракской войны в 1988 году и Чили после крушения режима Аугусто Пиночета в конце 1980-х годов. Для стран западной Африки победа над эпидемией лихорадки Эбола могла иметь такой же эффект.

Главная уязвимость многих стран Африки — в их зависимости от экспорта полезных ископаемых. В 2005 году доля полезных ископаемых в доходах от экспорта превышала 80 процентов в Ботсване, Конго, ДРК, Габоне, Гвинее, Сьерра-Леоне и Судане. А в Мали, Мавритании, Мозамбике, Намибии и Замбии — 50 процентов. За прошедшие 15 лет ситуация практически не изменилась. Поэтому остановка заводов в Азии и Европе и последовавшее за этим снижение потребления природных ресурсов (прежде всего нефти, природного газа, железной руды, бокситов и лития) нанесло удар по экономике региона. Именно с локдаунами в Китае, Европе и США связано прогнозируемое падение темпов экономического роста в Африке к югу от Сахары.

Карантин на китайских заводах привел к тому, что за первый квартал торговля между Африкой и Китаем сократилась на 14 процентов, а экспорт в Поднебесную из Африки упал на 10,5 процента. Однако, несмотря на это сокращение, Китай все равно остался крупнейшим торговым партнером континента — этот статус страна сохраняет уже 10 лет. При этом масштабное введение карантинных мер в странах Европы началось лишь в середине марта. Таким образом, учитывая окончание пандемии в Китае еще в конце марта и стремительное восстановление производства, можно предположить, что худшее для торговли между КНР и Африкой уже позади.

Более того, пандемия COVID-19 может еще сильнее укрепить экономические и политические связи континента с Китаем, которые и без того достигли беспрецедентных масштабов. По состоянию на конец апреля 2019 года, соглашения о сотрудничестве с КНР в рамках инициативы «Один пояс, один путь» подписали 37 из 54 стран Африки. Финансовая помощь Китая странам континента в 2018 году составила 60 миллиардов долларов, из которых только треть пришлась на обычные кредиты.

Товарооборот между странами продолжает расти последние 20 лет и превысил в 2018 году 204 миллиарда долларов. Учитывая, что пандемия коронавируса в США и не думает прекращаться, а ЕС только начинает возвращаться к нормальной жизни, COVID-19 может привязать Африку к Китаю еще сильнее. Это грозит ростом зависимости правительств стран континента от Пекина, но позволит сохранить высокие темпы экономического роста и продолжить сокращать отставание от экономик развитых стран.