Пренебрегающих презренной пользой единого прекрасного жрецов
Александр Пушкин
Сцена I
Комната.
Сальери
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет — и выше. Для меня
Так это ясно, как простая гамма.
Родился я с любовию к искусству;
Ребенком будучи, когда высоко
Звучал орган в старинной церкви нашей,
Я слушал и заслушивался — слезы
Невольные и сладкие текли.
Отверг я рано праздные забавы;
Науки, чуждые музыке, были
Постылы мне; упрямо и надменно
От них отрекся я и предался
Одной музыке. Труден первый шаг
И скучен первый путь. Преодолел
Я ранние невзгоды. Ремесло
Поставил я подножием искусству;
Я сделался ремесленник: перстам
Придал послушную, сухую беглость
И верность уху. Звуки умертвив,
Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию. Тогда
Уже дерзнул, в науке искушенный,
Предаться неге творческой мечты.
Я стал творить; но в тишине, но в тайне,
Не смея помышлять еще о славе.
Нередко, просидев в безмолвной келье
Два, три дня, позабыв и сон и пищу,
Вкусив восторг и слезы вдохновенья,
Я жег мой труд и холодно смотрел,
Как мысль моя и звуки, мной рожденны,
Пылая, с легким дымом исчезали.
Что говорю? Когда великий Глюк
Явился и открыл нам новы тайны
(Глубокие, пленительные тайны),
Не бросил ли я все, что прежде знал,
Что так любил, чему так жарко верил,
И не пошел ли бодро вслед за ним
Безропотно, как тот, кто заблуждался
И встречным послан в сторону иную?
Усильным, напряженным постоянством
Я наконец в искусстве безграничном
Достигнул степени высокой. Слава
Мне улыбнулась; я в сердцах людей
Нашел созвучия своим созданьям.
Я счастлив был: я наслаждался мирно
Своим трудом, успехом, славой; также
Трудами и успехами друзей,
Товарищей моих в искусстве дивном.
Нет! никогда я зависти не знал,
О, никогда! — ниже, когда Пиччини
Пленить умел слух диких парижан,
Ниже́, когда услышал в первый раз
Я Ифигении начальны звуки.
Кто скажет, чтоб Сальери гордый был
Когда-нибудь завистником презренным,
Змеей, людьми растоптанною, вживе
Песок и пыль грызущею бессильно?
Никто!.. А ныне — сам скажу — я ныне
Завистник. Я завидую; глубоко,
Мучительно завидую. — О небо!
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений — не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан —
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!
Входит Моцарт.
Моцарт
Ага! увидел ты! а мне хотелось
Тебя нежданной шуткой угостить.
Сальери
Ты здесь! — Давно ль?
Моцарт
Сейчас. Я шел к тебе,
Нес кое-что тебе я показать;
Но, проходя перед трактиром, вдруг
Услышал скрыпку… Нет, мой друг, Сальери!
Смешнее отроду ты ничего
Не слыхивал… Слепой скрыпач в трактире
Разыгрывал voi che sapete. Чудо!
Не вытерпел, привел я скрыпача,
Чтоб угостить тебя его искусством.
Войди!
Входит слепой старик со скрыпкой.
Из Моцарта нам что-нибудь!
Старик играет арию из Дон-Жуана;
Моцарт хохочет.
Сальери
И ты смеяться можешь?
Моцарт
Ах, Сальери!
Ужель и сам ты не смеешься?
Сальери
Нет.
Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери.
Пошел, старик.
Моцарт
Постой же: вот тебе,
Пей за мое здоровье.
Старик уходит.
Ты, Сальери,
Не в духе нынче. Я приду к тебе
В другое время.
Сальери
Что ты мне принес?
Моцарт
Нет — так; безделицу. Намедни ночью
Бессонница моя меня томила,
И в голову пришли мне две, три мысли.
Сегодня их я набросал. Хотелось
Твое мне слышать мненье; но теперь
Тебе не до меня.
Сальери
Ах, Моцарт, Моцарт!
Когда же мне не до тебя? Садись;
Я слушаю.
Моцарт
Представь себе… кого бы?
Ну, хоть меня — немного помоложе;
Влюбленного — не слишком, а слегка —
С красоткой, или с другом — хоть с тобой,
Я весел… Вдруг: виденье гробовое,
Незапный мрак иль что-нибудь такое…
Ну, слушай же.
Сальери
Ты с этим шел ко мне
И мог остановиться у трактира
И слушать скрыпача слепого! — Боже!
Ты, Моцарт, недостоин сам себя.
Моцарт
Что ж, хорошо?
Сальери
Какая глубина!
Какая смелость и какая стройность!
Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь;
Я знаю, я.
Моцарт
Ба! право? может быть…
Но божество мое проголодалось.
Сальери
Послушай: отобедаем мы вместе
В трактире Золотого Льва.
Моцарт
Пожалуй;
Я рад. Но дай схожу домой сказать
Жене, чтобы меня она к обеду
Не дожидалась.
Сальери
Жду тебя; смотри ж.
Нет! не могу противиться я доле
Судьбе моей: я избран, чтоб его
Остановить — не то мы все погибли,
Мы все, жрецы, служители музыки,
Не я один с моей глухою славой….
Что пользы, если Моцарт будет жив
И новой высоты еще достигнет?
Подымет ли он тем искусство? Нет;
Оно падет опять, как он исчезнет:
Наследника нам не оставит он.
Что пользы в нем? Как некий херувим,
Он несколько занес нам песен райских,
Чтоб, возмутив бескрылое желанье
В нас, чадах праха, после улететь!
Так улетай же! чем скорей, тем лучше.
Вот яд, последний дар моей Изоры.
Осьмнадцать лет ношу его с собою —
И часто жизнь казалась мне с тех пор
Несносной раной, и сидел я часто
С врагом беспечным за одной трапезой,
И никогда на шепот искушенья
Не преклонился я, хоть я не трус,
Хотя обиду чувствую глубоко,
Хоть мало жизнь люблю. Все медлил я.
Как жажда смерти мучила меня,
Что умирать? я мнил: быть может, жизнь
Мне принесет незапные дары;
Быть может, посетит меня восторг
И творческая ночь и вдохновенье;
Быть может, новый Гайден сотворит
Великое — и наслажуся им…
Как пировал я с гостем ненавистным,
Быть может, мнил я, злейшего врага
Найду; быть может, злейшая обида
В меня с надменной грянет высоты —
Тогда не пропадешь ты, дар Изоры.
И я был прав! и наконец нашел
Я моего врага, и новый Гайден
Меня восторгом дивно упоил!
Теперь — пора! заветный дар любви,
Переходи сегодня в чашу дружбы.
Сцена II
Особая комната в трактире; фортепиано.
Моцарт и Сальери за столом.
Сальери
Что ты сегодня пасмурен?
Моцарт
Я? Нет!
Сальери
Ты верно, Моцарт, чем-нибудь расстроен?
Обед хороший, славное вино,
А ты молчишь и хмуришься.
Моцарт
Признаться,
Мой Requiem меня тревожит.
Сальери
А!
Ты сочиняешь Requiem? Давно ли?
Моцарт
Давно, недели три. Но странный случай…
Не сказывал тебе я?
Сальери
Нет.
Моцарт
Так слушай.
Недели три тому, пришел я поздно
Домой. Сказали мне, что заходил
За мною кто-то. Отчего — не знаю,
Всю ночь я думал: кто бы это был?
И что ему во мне? Назавтра тот же
Зашел и не застал опять меня.
На третий день играл я на полу
С моим мальчишкой. Кликнули меня;
Я вышел. Человек, одетый в черном,
Учтиво поклонившись, заказал
Мне Requiem и скрылся. Сел я тотчас
И стал писать — и с той поры за мною
Не приходил мой черный человек;
А я и рад: мне было б жаль расстаться
С моей работой, хоть совсем готов
Уж Requiem. Но между тем я…
Сальери
Что?
Моцарт
Мне совестно признаться в этом…
Сальери
В чем же?
Моцарт
Мне день и ночь покоя не дает
Мой черный человек. За мною всюду
Как тень он гонится. Вот и теперь
Мне кажется, он с нами сам-третей
Сидит.
Сальери
И, полно! что за страх ребячий?
Рассей пустую думу. Бомарше
Говаривал мне: «Слушай, брат Сальери,
Как мысли черные к тебе придут,
Откупори шампанского бутылку
Иль перечти “Женитьбу Фигаро”».
Моцарт
Да! Бомарше ведь был тебе приятель;
Ты для него «Тарара» сочинил,
Вещь славную. Там есть один мотив…
Я все твержу его, когда я счастлив…
Ла ла ла ла… Ах, правда ли, Сальери,
Что Бомарше кого-то отравил?
Сальери
Не думаю: он слишком был смешон
Для ремесла такого.
Моцарт
Он же гений,
Как ты да я. А гений и злодейство —
Две вещи несовместные. Не правда ль?
Сальери
Ты думаешь?
Ну, пей же.
Моцарт
За твое
Здоровье, друг, за искренний союз,
Связующий Моцарта и Сальери,
Двух сыновей гармонии.
Сальери
Постой,
Постой, постой!.. Ты выпил… без меня?
Моцарт
Довольно, сыт я.
Слушай же, Сальери,
Мой Requiem.
Ты плачешь?
Сальери
Эти слезы
Впервые лью: и больно и приятно,
Как будто тяжкий совершил я долг,
Как будто нож целебный мне отсек
Страдавший член! Друг Моцарт, эти слезы…
Не замечай их. Продолжай, спеши
Еще наполнить звуками мне душу…
Моцарт
Когда бы все так чувствовали силу
Гармонии! Но нет: тогда б не мог
И мир существовать; никто б не стал
Заботиться о нуждах низкой жизни;
Все предались бы вольному искусству.
Нас мало избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного жрецов.
Не правда ль? Но я нынче нездоров,
Мне что-то тяжело; пойду засну.
Прощай же!
Сальери
До свиданья.
Ты заснешь
Надолго, Моцарт! Но ужель он прав,
И я не гений? Гений и злодейство
Две вещи несовместные. Неправда:
А Бонаротти? Или это сказка
Тупой, бессмысленной толпы — и не был
Убийцею создатель Ватикана?
© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.
СЦЕНА I
Комната.
Сальери
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет – и выше. Для меня
Так это ясно, как простая гамма.
Родился я с любовию к искусству;
Ребёнком будучи, когда высоко
Звучал орган в старинной церкви нашей,
Я слушал и заслушивался – слёзы
Невольные и сладкие текли.
Отверг я рано праздные забавы;
Науки, чуждые музыке, были
Постылы мне; упрямо и надменно
От них отрекся я и предался
Одной музыке. Труден первый шаг
И скучен первый путь. Преодолел
Я ранние невзгоды. Ремесло
Поставил я подножием искусству;
Я сделался ремесленник: перстам
Придал послушную, сухую беглость
И верность уху. Звуки умертвив,
Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию. Тогда
Уже дерзнул, в науке искушенный,
Предаться неге творческой мечты.
Я стал творить; но в тишине, но в тайне,
Не смея помышлять ещё о славе.
Нередко, просидев в безмолвной келье
Два, три дня, позабыв и сон и пищу,
Вкусив восторг и слёзы вдохновенья,
Я жёг мой труд и холодно смотрел,
Как мысль моя и звуки, мной рожденны,
Пылая, с лёгким дымом исчезали.
Что говорю? Когда великий Глюк
Явился и открыл нам новы тайны
(Глубокие, пленительные тайны),
Не бросил ли я всё, что прежде знал,
Что так любил, чему так жарко верил,
И не пошёл ли бодро вслед за ним
Безропотно, как тот, кто заблуждался
И встречным послан в сторону иную?
Усильным, напряжённым постоянством
Я наконец в искусстве безграничном
Достигнул степени высокой. Слава
Мне улыбнулась; я в сердцах людей
Нашёл созвучия своим созданьям.
Я счастлив был: я наслаждался мирно
Своим трудом, успехом, славой; также
Трудами и успехами друзей,
Товарищей моих в искусстве дивном.
Нет! никогда я зависти не знал,
О, никогда! – нижe, когда Пиччини
Пленить умел слух диких парижан,
Ниже, когда услышал в первый раз
Я Ифигении начальны звуки.
Кто скажет, чтоб Сальери гордый был
Когда-нибудь завистником презренным,
Змеёй, людьми растоптанною, вживе
Песок и пыль грызущею бессильно?
Никто!.. А ныне – сам скажу – я ныне
Завистник. Я завидую; глубоко,
Мучительно завидую. – О небо!
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений – не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан —
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!
Входит Моцарт.
Моцарт
Ага! увидел ты! а мне хотелось
Тебя нежданной шуткой угостить.
Сальери
Ты здесь! – Давно ль?
Моцарт
Сейчас. Я шёл к тебе,
Нёс кое-что тебе я показать;
Но, проходя перед трактиром, вдруг
Услышал скрыпку… Нет, мой друг, Сальери!
Смешнее отроду ты ничего
Не слыхивал… Слепой скрыпач в трактире
Разыгрывал voi che sapete [2]. Чудо!
Не вытерпел, привёл я скрыпача,
Чтоб угостить тебя его искусством.
Войди!
Входит слепой старик со скрыпкой.
Из Моцарта нам что-нибудь!
Старик играет арию из Дон-Жуана; Моцарт хохочет.
Сальери
И ты смеяться можешь?
Моцарт
Ах, Сальери!
Ужель и сам ты не смеёшься?
Сальери
Нет.
Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери.
Пошёл, старик.
Моцарт
Постой же: вот тебе,
Пей за моё здоровье.
Старик уходит.Ты, Сальери,
Не в духе нынче. Я приду к тебе
В другое время.
Сальери
Что ты мне принёс?
Моцарт
Нет – так; безделицу. Намедни ночью
Бессонница моя меня томила,
И в голову пришли мне две, три мысли.
Сегодня их я набросал. Хотелось
Твоё мне слышать мненье; но теперь
Тебе не до меня.
Сальери
Ах, Моцарт, Моцарт!
Когда же мне не до тебя? Садись;
Я слушаю.
Моцарт
(за фортепиано)
Представь себе… кого бы?
Ну, хоть меня – немного помоложе;
Влюблённого – не слишком, а слегка —
С красоткой, или с другом – хоть с тобой,
Я весел… Вдруг: виденье гробовое,
Незапный мрак иль что-нибудь такое…
Ну, слушай же.
(Играет.)
Сальери
Ты с этим шёл ко мне
И мог остановиться у трактира
И слушать скрыпача слепого! – Боже!
Ты, Моцарт, недостоин сам себя.
Моцарт
Что ж, хорошо?
Сальери
Какая глубина!
Какая смелость и какая стройность!
Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь;
Я знаю, я.
Моцарт
Ба! право? может быть…
Но божество моё проголодалось.
Сальери
Послушай: отобедаем мы вместе
В трактире Золотого Льва.
Моцарт
Пожалуй;
Я рад. Но дай схожу домой сказать
Жене, чтобы меня она к обеду
Не дожидалась.
(Уходит.)
Сальери
Жду тебя; смотри ж.
Нет! не могу противиться я доле
Судьбе моей: я избран, чтоб его
Остановить – не то мы все погибли,
Мы все, жрецы, служители музыки,
Не я один с моей глухою славой….
Что пользы, если Моцарт будет жив
И новой высоты ещё достигнет?
Подымет ли он тем искусство? Нет;
Оно падёт опять, как он исчезнет:
Наследника нам не оставит он.
Что пользы в нём? Как некий херувим,
Он несколько занёс нам песен райских,
Чтоб, возмутив бескрылое желанье
В нас, чадах праха, после улететь!
Так улетай же! чем скорей, тем лучше.
Вот яд, последний дар моей Изоры.
Осьмнадцать лет ношу его с собою —
И часто жизнь казалась мне с тех пор
Несносной раной, и сидел я часто
С врагом беспечным за одной трапезой,
И никогда на шёпот искушенья
Не преклонился я, хоть я не трус,
Хотя обиду чувствую глубоко,
Хоть мало жизнь люблю. Всё медлил я.
Как жажда смерти мучила меня,
Что умирать? я мнил: быть может, жизнь
Мне принесёт незапные дары;
Быть может, посетит меня восторг
И творческая ночь и вдохновенье;
Быть может, новый Гайден сотворит
Великое – и наслажуся им…
Как пировал я с гостем ненавистным,
Быть может, мнил я, злейшего врага
Найду; быть может, злейшая обида
В меня с надменной грянет высоты —
Тогда не пропадёшь ты, дар Изоры.
И я был прав! и наконец нашёл
Я моего врага, и новый Гайден
Меня восторгом дивно упоил!
Теперь – пора! заветный дар любви,
Переходи сегодня в чашу дружбы.
СЦЕНА II
Особая комната в трактире; фортепиано.
Моцарт и Сальери за столом.
Сальери
Что ты сегодня пасмурен?
Моцарт
Я? Нет!
Сальери
Ты верно, Моцарт, чем-нибудь расстроен?
Обед хороший, славное вино,
А ты молчишь и хмуришься.
Моцарт
Признаться,
Мой Requiem меня тревожит.
Сальери
А!
Ты сочиняешь Requiem? Давно ли?
Моцарт
Давно, недели три. Но странный случай…
Не сказывал тебе я?
Сальери
Нет.
Моцарт
Так слушай.
Недели три тому, пришёл я поздно
Домой. Сказали мне, что заходил
За мною кто-то. Отчего – не знаю,
Всю ночь я думал: кто бы это был?
И что ему во мне? Назавтра тот же
Зашёл и не застал опять меня.
На третий день играл я на полу
С моим мальчишкой. Кликнули меня;
Я вышел. Человек, одетый в чёрном,
Учтиво поклонившись, заказал
Мне Requiem и скрылся. Сел я тотчас
И стал писать – и с той поры за мною
Не приходил мой чёрный человек;
А я и рад: мне было б жаль расстаться
С моей работой, хоть совсем готов
Уж Requiem. Но между тем я…
Сальери
Что?
Моцарт
Мне совестно признаться в этом…
Сальери
В чём же?
Моцарт
Мне день и ночь покоя не даёт
Мой чёрный человек. За мною всюду
Как тень он гонится. Вот и теперь
Мне кажется, он с нами сам-третей
Сидит.
Сальери
И, полно! что за страх ребячий?
Рассей пустую думу. Бомарше
Говаривал мне: «Слушай, брат Сальери,
Как мысли чёрные к тебе придут,
Откупори шампанского бутылку
Иль перечти «Женитьбу Фигаро».
Моцарт
Да! Бомарше ведь был тебе приятель;
Ты для него «Тарара» сочинил,
Вещь славную. Там есть один мотив…
Я всё твержу его, когда я счастлив…
Ла ла ла ла… Ах, правда ли, Сальери,
Что Бомарше кого-то отравил?
Сальери
Не думаю: он слишком был смешон
Для ремесла такого.
Моцарт
Он же гений,
Как ты да я. А гений и злодейство —
Две вещи несовместные. Не правда ль?
Сальери
Ты думаешь?
(Бросает яд в стакан Моцарта.)
Ну, пей же.
Моцарт
За твоё
Здоровье, друг, за искренний союз,
Связующий Моцарта и Сальери,
Двух сыновей гармонии.
(Пьёт.)
Сальери
Постой,
Постой, постой!.. Ты выпил… без меня?
Моцарт
(бросает салфетку на стол)
Довольно, сыт я.
(Идёт к фортепиано.)
Слушай же, Сальери,
Мой Requiem.
(Играет.)
Ты плачешь?
Сальери
Эти слёзы
Впервые лью: и больно и приятно,
Как будто тяжкий совершил я долг,
Как будто нож целебный мне отсёк
Страдавший член! Друг Моцарт, эти слёзы…
Не замечай их. Продолжай, спеши
Ещё наполнить звуками мне душу…
Моцарт
Когда бы все так чувствовали силу
Гармонии! Но нет: тогда б не мог
И мир существовать; никто б не стал
Заботиться о нуждах низкой жизни;
Все предались бы вольному искусству.
Нас мало избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного жрецов.
Не правда ль? Но я нынче нездоров,
Мне что-то тяжело; пойду засну.
Прощай же!
Сальери
До свиданья.
(Один.)
Ты заснёшь
Надолго, Моцарт! Но ужель он прав,
И я не гений? Гений и злодейство
Две вещи несовместные. Неправда:
А Бонаротти? Или это сказка
Тупой, бессмысленной толпы – и не был
Убийцею создатель Ватикана?
Александр Пушкин
Александр Пушкин начал писать свои первые произведения уже в семь лет. В годы учебы в Лицее он прославился, когда прочитал свое стихотворение Гавриилу Державину. Пушкин первым из русских писателей начал зарабатывать литературным трудом. Он создавал не только лирические стихи, но и сказки, историческую прозу и произведения в поддержку революционеров — за вольнодумство поэта даже отправляли в ссылки.
|
Äæóëèàí Ëîóýíôåëüä
Áûâàåò, óçíàâ, ÷òî ÿ Ïóøêèíà ïåðåâîæó, ìåíÿ ñïðàøèâàþò òî ñ íàñìåøêîé, òî ñ ñî÷óâñòâèåì: «Ïîýçèÿ âåùü ïðåêðàñíàÿ, à êòî êâàðòïëàòó çà âàñ ïëàòèòü áóäåò? Ïóøêèí, ÷òî ëè?» Ìíîãèå óäèâëÿþòñÿ, êîãäà ÿ îòâå÷àþ íå øóòÿ, ÷òî èìåííî Ïóøêèí. Ïîòîìó ÷òî îíè äóìàþò òàê æå, êàê è òîò òåëåæóðíàëèñò, íåäàâíî ñ ñîìíåíèåì ñïðîñèâøèé ó ìåíÿ: «Äà ðàçâå àêòóàëåí Ïóøêèí ñåãîäíÿ?»
Íàñ ìàëî èçáðàííûõ, ñ÷àñòëèâöåâ ïðàçäíûõ,
Ïðåíåáðåãàþùèõ ïðåçðåííîé ïîëüçîé,
Åäèíîãî ïðåêðàñíîãî æðåöîâ
Íå õî÷åòñÿ îïóñêàòüñÿ äî ðàññóæäåíèé îá «àêòóàëüíîñòè» âå÷íîé êðàñîòû, îñîáåííî ïåðåä òåìè, êîìó íóæíà ëèøü ïîëüçà äà ïðèáûëü âî âñåì. Õî÷åòñÿ ñêàçàòü î äðóãîì. Î òîì, ÷òî Ïóøêèí ïî-ïèôàãîðåéñêè öåëèòåëü, âåäü ïèôàãîðåéöû (êàê ðàç æðåöû Åäèíîãî Ïðåêðàñíîãî) ëå÷èëè áîëüíûõ íå òîëüêî çåëüÿìè, à ñòèõàìè, âåðÿ â öåëèòåëüíóþ ñèëó ìîëèòâåííîé ïîýçèè. Íî ñêàæó, ÷åì åùå Ïóøêèí «àêòóàëåí»: Ïóøêèí Åâàíãåëèå â ñòèõàõ, äóõîâíîå ïðîòèâîÿäèå îò îêðóæàþùåé íàñ ïîøëîñòè è óíûíèÿ. È Ïóøêèí îñîáåííî íóæåí íàì, «èíòåëëèãåíòàì», òàê êàê îí ëå÷èò ñàìóþ íåèçëå÷èìóþ áîëåçíü èíòåëëèãåíòíîñòè ïåññèìèçì.
«Ñóåòà ñóåò, ñêàçàë Åêêëåñèàñò, ñóåòà ñóåò âñå ñóåòà!» (Åêêë. 1: 2).
Åêêëåñèàñò âûðàæàåò òî, ÷òî ìû ñîâðåìåííûì ÿçûêîì îïðåäåëÿåì êàê äåïðåññèÿ. Òðàãåäèÿ æóòêàÿ, êîãäà ìû íå âèäèì ñìûñëà â æèçíè. Äðåâíåéøåå ñòèõîòâîðåíèå ìèðà, íàéäåííîå ïðè ðàñêîïêàõ ãîðîäà Óð â Ìåñîïîòàìèè, òîìó ñâèäåòåëü:
Íåñ÷àñòíûé ñîâðåìåííûé ÷åëîâåê!
Òàñêàåòñÿ îäèí-îäèíåøåíåê
Ïî øóìíûì óëèöàì ãðÿçíîãî ãîðîäà,
Ãîëîâà ó íåãî ðàñêàëûâàåòñÿ îò åäêîé áîëè.
Îí óæå íå ñëûøèò ãîëîñ áîãà ñâîåãî,
Ïîþùåãî åìó â òèøèíå.
Íåñ÷àñòíûé ñîâðåìåííûé ÷åëîâåê 5 òûñÿ÷ ëåò òîìó íàçàä! ×òî-íèáóäü èçìåíèëîñü? Òîëüêî õóæå ñòàëî! Èç Øóìåðèè äóõîâíîìó ñòðàäàëüöó óæå ïðÿìàÿ äîðîãà ÷åðåç ìèëëåíèóìû, ÷åðåç òîãî æå Åêêëåñèàñòà äî àäà Ìàêáåòà Øåêñïèðà:
Ìû äíè çà äíÿìè øåï÷åì: «Çàâòðà, çàâòðà».
Òàê òèõèìè øàãàìè æèçíü ïîëçåò
Ê ïîñëåäíåé íåäîïèñàííîé ñòðàíèöå.
Îêàçûâàåòñÿ, ÷òî âñå «â÷åðà»
Íàì ñçàäè îñâåùàëè ïóòü ê ìîãèëå.
Êîíåö, êîíåö, îãàðîê äîãîðåë!
Æèçíü òîëüêî òåíü, îíà àêòåð íà ñöåíå.
Ñûãðàë ñâîé ÷àñ, ïîáåãàë, ïîøóìåë
È áûë òàêîâ. Æèçíü ñêàçêà â ïåðåñêàçå
Ãëóïöà. Îíà ïîëíà òðåñêó÷èõ ñëîâ
È íè÷åãî íå çíà÷èò.
Ïðèìåðíî ê òàêîìó ìó÷èòåëüíîìó çàêëþ÷åíèþ ïðèõîäèò âåñü ñîâðåìåííûé òåàòð. Áåêêåò, ÎÍèë, Æèðîäó, Éîíåñêî, Óèëüÿìñ, Ìèëëåð, Îðòîí, Âàìïèëîâ, Ìýìåò, Ôî Âñå îíè ãåíèè ïåññèìèçìà, âñå, êàê Ñàðòð, äîêàçûâàþò êàê ðàç òî, ÷òî è Áëîê íàì îáúÿâèë:
Íî÷ü, óëèöà, ôîíàðü, àïòåêà,
Áåññìûñëåííûé è òóñêëûé ñâåò.
Æèâè åùå õîòü ÷åòâåðòü âåêà
Âñå áóäåò òàê. Èñõîäà íåò.
È îáðå÷åííûé Ìàíäåëüøòàì íàì ïåðåäàë ãðóñòíûé (õîòü ïåâó÷èé) ïðèâåò èç Øóìåðèè:
ß ñêàæó òåáå ñ ïîñëåäíåé ïðÿìîòîé:
Âñå ëèøü áðåäíè, øåððè-áðåíäè, àíãåë ìîé.
Óæå â ïðåääâåðèè XXI âåêà, æåñòîêî îòâåðãàÿ äàæå ìèìîëåòíîå óòåøåíèå ïîýçèè, óíûëûé ãåíèé ñîâðåìåííîãî áðèòàíñêîãî òåàòðà Ãàðîëüä Ïèíòåð çëîðàäñòâîâàë ñ íàñìåøêîé: «Óáåðè ýòîò åäêèé áðåíäè! Îí ñìåðäèò ñîâðåìåííîé ëèòåðàòóðîé» (èç åãî ïüåñû «Èçìåíà»).
Ïîíÿòíî, ïî÷åìó ó íàðîäà «áðýíä» âûñîêîé ëèòåðàòóðû â öåëîì ïàäàåò. Íàðîä äóõîâíî ãîëîäàåò ïðè îáùåñòâåííîì ïåðåðîæäåíèè âåðû â öèíèçì, íàäåæäû â óíûíèå è òåïëà ëþáâè â «cool» ðàâíîäóøèå. Êîãäà õóäîæíèêîâ ñìåíèëè «ïðîäþñåðû» è ýñòåòèêó ñìåíèëè «ðåéòèíãè», ñàìî ñîáîé âèíî ïîýçèè è ìóçûêè ïðåâðàùàåòñÿ â äóõîâíóþ «êîêà-êîëó», èáî ìûñëè òîëüêî î «öåíå» îáåñöåíèâàþò èñêóññòâî. Êàê àìàçîíñêèå áàáî÷êè â «Êðàñíîé êíèãå», äóõîâíîñòü è òîíêîñòü ðåäåþò, à ïëîäÿòñÿ, êàê âèðóñû, ïîøëîñòü è íàãëîñòü. Âñå ýòî ìû ÷óâñòâóåì è óâû! âèäèòå, ÿ òîæå æàëóþñü. Ê ñêîðî îæèäàåìîìó êîíöó îáèòàåìîãî ñâåòà ìû âñå äàâíûì-äàâíî ãîòîâû.
Íî âñå-òàêè ãðåõ íàì áåññâÿçíî «íûòü», êîãäà æèçíü ó íàñ îäíà! Ïóøêèí çàìåòèë: «Ãîâîðÿò, ÷òî íåñ÷àñòüå õîðîøàÿ øêîëà. Ìîæåò áûòü, íî ñ÷àñòüå ëó÷øèé óíèâåðñèòåò». Ôèçèêà ïî÷òè äîêàçàëà óæå, ÷òî ìûñëü ìàòåðèàëüíà. «Â íà÷àëå áûëî Ñëîâî». Èñêóññòâî ñîòâîðÿåò à íå òîëüêî îòðàæàåò ìèð. Ëåðìîíòîâ ïèñàë:
È æèçíü, êàê ïîñìîòðèøü ñ õîëîäíûì âíèìàíüåì âîêðóã,
Òàêàÿ ïóñòàÿ è ãëóïàÿ øóòêà.
Íî íåëüçÿ ñìîòðåòü íà æèçíü òîëüêî «ñ õîëîäíûì âíèìàíèåì âîêðóã», íå òî ìû ñàìè îõîëîäèì íàøó æèçíü. (Ìíå èíîãäà äóìàåòñÿ, ÷òî âåñü ôåíîìåí ãëîáàëüíîãî ïîòåïëåíèÿ ïîñëåäñòâèå íå òîëüêî âûõëîïîâ óãëåêèñëîãî ãàçà è ìåòàíà, íî è ïëîä äóõîâíîãî ïîõîëîäàíèÿ. Áûòü ìîæåò, ïðîäîëæåíèå âñåé íàøåé æèçíè íà ïëàíåòå Çåìëÿ èñòèííî çàâèñèò îò âîçìîæíîñòè íàøåãî ñêîðåéøåãî ïåðåõîäà îò «ìóäðîñòè» ðàçóìíîé äåïðåññèè ê «ãëóïîñòè» èñêðåííåãî ñåðäå÷íîãî òåïëà è âåðû.) Íóæíî, êàê Ïóøêèí, ñìîòðåòü íà æèçíü ñ òåïëûì âíèìàíèåì âîêðóã:
Âñÿ êîìíàòà ÿíòàðíûì áëåñêîì
Îçàðåíà! Âåñåëûì òðåñêîì
Òðåùèò çàòîïëåííàÿ ïå÷ü
 VIII ãëàâå «Åâãåíèÿ Îíåãèíà» ãåðîé, óäðó÷åííûé õîëîäíîñòüþ Òàòüÿíû, âäðóã íà÷èíàåò ÷èòàòü:
È ÷òî æ? Ãëàçà åãî ÷èòàëè,
Íî ìûñëè áûëè äàëåêî;
Ìå÷òû, æåëàíèÿ, ïå÷àëè
Òåñíèëèñü â äóøó ãëóáîêî.
Îí ìåæ ïå÷àòíûìè ñòðîêàìè
×èòàë äóõîâíûìè ãëàçàìè
Äðóãèå ñòðîêè. Â íèõ-òî îí
Áûë ñîâåðøåííî óãëóáëåí.
Ïðèçâàíèå õóäîæíèêà ó÷èòü íàñ âèäåòü äóõîâíûìè ãëàçàìè, ïîíèìàòü íå òîëüêî óìîì, à äóøîé. Èíà÷å:
Ïîêà íå òðåáóåò ïîýòà
Ê ñâÿùåííîé æåðòâå Àïîëëîí,
 çàáîòàõ ñóåòíîãî ñâåòà
Îí ìàëîäóøíî ïîãðóæåí.
Íûíå â çàáîòàõ «ñóåòíîãî ñâåòà» ïðî ñâÿùåííîå ïðèçâàíèå èñêóññòâà, êîíå÷íî, çàáûòî. Óãîæäàÿ ñàìûì íèçìåííûì âêóñàì, ïðîäþñåðû ñîâðåìåííûõ «øîó» è «áëîêáàñòåðîâ» êèíî è Ò ÷óâñòâóþò ñåáÿ âûíóæäåííûìè îãðàíè÷èâàòü áåçâêóñèöó è ñâÿòîòàòñòâî ëèøü òîëüêî áþäæåòîì. Îíè äóìàþò: ê ÷åìó äóõîâíîñòü, êîãäà «âðåìÿ äåíüãè», êîãäà ÿêîáû íàì íóæíû ëèøü øîê äà øèê è íåãëàñíîå êðåäî äåëîâîãî è ïîëèòè÷åñêîãî ìèðà: «íå ïîéìàí íå âîð»? Îòâåò ñëîâàìè Ïóøêèíà: «Öåëü èñêóññòâà íå êàêàÿ-òî ïîëüçà, à ñîçèäàíèå ïðåêðàñíîãî »
«Ïðàâäà» îáûäåííîé æèçíè, áûòà, «ôàêòîâ» è «íîâîñòåé» ýòî âñåãî ëèøü ìàéÿ (èëëþçèÿ), êàê ïîíèìàëîñü óæå â äðåâíèõ ñàíñêðèòñêèõ âåäàõ. Íàä ïðàâäîé åñòü Èñòèíà. À Èñòèíà â âåðå, â íàäåæäå, â ëþáâè.
Ïóøêèí ýòî ïîíèìàë. Ïîýòîìó äàæå åãî õîëîä ãðååò:
Ìîðîç è ñîëíöå; äåíü ÷óäåñíûé!
Åùå òû äðåìëåøü, äðóã ïðåëåñòíûé,
Ïîðà, êðàñàâèöà, ïðîñíèñü!
Îòêðîé ñîìêíóòû íåãîé âçîðû,
Íàâñòðå÷ó ñåâåðíîé Àâðîðû
Çâåçäîþ ñåâåðà ÿâèñü!
 Ïóøêèíå óíèêàëüíî ñî÷åòàåòñÿ íåñêàçàííîå òåïëî åãî «âñåìèðíîé îòçûâ÷èâîñòè ðóññêîé äóøè» (ñëîâàìè Äîñòîåâñêîãî) ñ âîñõèòèòåëüíîé ñâîáîäîé ìûñëè ïðîñâåùåííîãî çàïàäíîãî èíòåëëåêòóàëà. «ß ïî ñîâåñòè èñïîëíèë äîëã èñòîðèêà: ÿ èçûñêèâàë èñòèíó ñ óñåðäèåì è èçó÷àë åå áåç êðèâîäóøèÿ, íå ñòàðàÿñü ëüñòèòü íè ñèëå, íè ìîäíîìó îáðàçó ìûñëåé».
Íå äîðîãî öåíþ ÿ ãðîìêèå ïðàâà,
Îò êîèõ íå îäíà êðóæèòñÿ ãîëîâà.
ß íå ðîïùó î òîì, ÷òî îòêàçàëè áîãè
Ìíå â ñëàäêîé ó÷àñòè îñïîðèâàòü íàëîãè
Èëè ìåøàòü öàðÿì äðóã ñ äðóãîì âîåâàòü;
È ìàëî ãîðÿ ìíå, ñâîáîäíî ëè ïå÷àòü
Ìîðî÷èò îëóõîâ èëü ÷óòêàÿ öåíçóðà
 æóðíàëüíûõ çàìûñëàõ ñòåñíÿåò áàëàãóðà.
Âñå ýòî, âèäèòå ëü, ñëîâà, ñëîâà, ñëîâà.
Èíûå, ëó÷øèå ìíå äîðîãè ïðàâà;
Èíàÿ, ëó÷øàÿ ïîòðåáíà ìíå ñâîáîäà:
Çàâèñåòü îò âëàñòåé, çàâèñåòü îò íàðîäà
Íå âñå ëè íàì ðàâíî? Áîã ñ íèìè.
«Èíàÿ, ëó÷øàÿ ñâîáîäà» Ïóøêèíà ðàâíî ïóãàåò è ðàäèêàëîâ, è êîíñåðâàòîðîâ. Îíè âåäü âå÷íî ìåæäó ñîáîé áîðþòñÿ áåñïîùàäíî «çà ïðàâäó». À Ïóøêèíó äîðîæå ìèëîñåðäèå, äîðîæå Èñòèíà, ïîýòîìó «Áîã ñ íèìè»
Íèêîìó
Îò÷åòà íå äàâàòü, ñåáå ëèøü ñàìîìó
Ñëóæèòü è óãîæäàòü; äëÿ âëàñòè, äëÿ ëèâðåè
Íå ãíóòü íè ñîâåñòè, íè ïîìûñëîâ, íè øåè;
Ïî ïðèõîòè ñâîåé ñêèòàòüñÿ çäåñü è òàì,
Äèâÿñü áîæåñòâåííûì ïðèðîäû êðàñîòàì
È ïðåä ñîçäàíüÿìè èñêóññòâ è âäîõíîâåíüÿ
Òðåïåùà ðàäîñòíî â âîñòîðãàõ óìèëåíüÿ.
Âîò ñ÷àñòüå! âîò ïðàâà
Êîíå÷íî, Ïóøêèí ïðåêðàñíî ïîíèìàë òðàãèçì æèçíè. Îí æå ñêàçàë: «Áîæå! Êàê ãðóñòíà íàøà Ðîññèÿ!» È âñå-òàêè Ïóøêèí îñòàëñÿ ñâåòëûì ãåíèåì.
Òû, ñîëíöå ñâÿòîå, ãîðè!
Êàê ýòà ëàìïàäà áëåäíååò
Ïðåä ÿñíûì âîñõîäîì çàðè,
Òàê ëîæíàÿ ìóäðîñòü ìåðöàåò è òëååò
Ïðåä ñîëíöåì áåññìåðòíûì óìà.
Äà çäðàâñòâóåò ñîëíöå, äà ñêðîåòñÿ òüìà!
Åêêëåñèàñò ó÷èë, ÷òî «âî ìíîãîé ìóäðîñòè ìíîãî ïå÷àëè; è êòî óìíîæàåò ïîçíàíèÿ, óìíîæàåò ñêîðáü». À Ïóøêèí ìóäðåö äàæå â øàëîâëèâîñòè ñâîåé, äîêàçûâàÿ íàì ïîðîé, ÷òî æèçíü ñëèøêîì âàæíà, ÷òîáû åå ïðèíèìàòü âñåðüåç. Èáî ñàìûé ñòðàøíûé èç âñåõ ãðåõîâ ãîðäûíÿ. Ó Ïóøêèíà òîò, êòî ïî æèçíè ìîäíûé «âñåçíàéêà»-ïåññèìèñò, âå÷íî ïðîíèçàííûé öèíèçìîì, õîëîäîì è ðàâíîäóøèåì, íå êòî èíîé, êàê äåìîí.
 òå äíè, êîãäà ìíå áûëè íîâû
Âñå âïå÷àòëåíüÿ áûòèÿ
È âçîðû äåâ, è øóì äóáðîâû,
È íî÷üþ ïåíüå ñîëîâüÿ,
Êîãäà âîçâûøåííûå ÷óâñòâà,
Ñâîáîäà, ñëàâà è ëþáîâü
È âäîõíîâåííûå èñêóññòâà
Òàê ñèëüíî âîëíîâàëè êðîâü,
×àñû íàäåæä è íàñëàæäåíèé
Òîñêîé âíåçàïíîé îñåíÿ,
Òîãäà êàêîé-òî çëîáíûé ãåíèé
Ñòàë òàéíî íàâåùàòü ìåíÿ.
Ïå÷àëüíû áûëè íàøè âñòðå÷è:
Åãî óëûáêà, ÷óäíûé âçãëÿä,
Åãî ÿçâèòåëüíûå ðå÷è
Âëèâàëè â äóøó õëàäíûé ÿä.
Íåèñòîùèìîé êëåâåòîþ
Îí ïðîâèäåíüå èñêóøàë;
Îí çâàë ïðåêðàñíîå ìå÷òîþ;
Îí âäîõíîâåíüå ïðåçèðàë;
Íå âåðèë îí ëþáâè, ñâîáîäå;
Íà æèçíü íàñìåøëèâî ãëÿäåë
È íè÷åãî âî âñåé ïðèðîäå
Áëàãîñëîâèòü îí íå õîòåë.
Ïóøêèí, íàïðîòèâ, ïðîïèòàí âåðîé áîæåñòâåííîãî íàñëåäèÿ, äåðçíóë äàæå ìîëèòüñÿ:
Âëàäûêî äíåé ìîèõ! äóõ ïðàçäíîñòè óíûëîé,
Ëþáîíà÷àëèÿ, çìåè ñîêðûòîé ñåé,
È ïðàçäíîñëîâèÿ íå äàé äóøå ìîåé.
Íî äàé ìíå çðåòü ìîè, î Áîæå, ïðåãðåøåíüÿ,
Äà áðàò ìîé îò ìåíÿ íå ïðèìåò îñóæäåíüÿ,
È äóõ ñìèðåíèÿ, òåðïåíèÿ, ëþáâè
È öåëîìóäðèÿ ìíå â ñåðäöå îæèâè.
Âîò ÷åì Ïóøêèí «àêòóàëåí». Âîò ïî÷åìó â êàæäîì èç íàñ äîëæåí ñîõðàíèòüñÿ íàø æèâîé Ïóøêèí, ÷òîáû êàæäûé èç íàñ ìîã â ñåáå õðàíèòü òàéíóþ, èñòèííóþ ñâîáîäó, ïîâòîðÿÿ ñåáå:
Íåò, âåñü ÿ íå óìðó äóøà â çàâåòíîé ëèðå
Ìîé ïðàõ ïåðåæèâåò è òëåíüÿ óáåæèò.
È ñëàâåí áóäó ÿ, äîêîëü â ïîäëóííîì ìèðå
Æèâ áóäåò õîòü îäèí ïèèò.
Äæóëèàí Ëîóýíôåëüä
6 èþíÿ 2012 ã.
Äðóãèå ñòàòüè â ëèòåðàòóðíîì äíåâíèêå:
- 29.06.2019. Î âäîõíîâåíèè
- 28.06.2019. Ë. Í. Òîëñòîé Àëåêñàíäðó III
- 24.06.2019. Ëåâ Òîëñòîé. Íèêîëàé Ïàëêèí
- 22.06.2019. Ìãíîâåíèå ïåðåä øàãîì â áóäóùåå
- 19.06.2019. Ñïè, ìëàäåíåö ìîé ïðåêðàñíûé…
- 17.06.2019. Ñâÿòîé Èîàíí Êðîíøòàäòñêèé. Ïðîðîê ÕÕ âåêà
- 16.06.2019. Äåíü Ñâÿòîé Òðîèöû. Ïÿòèäåñÿòíèöà
- 15.06.2019. Êàðòåëü Ôåäåðàëüíîé ðåçåðâíîé ñèñòåìû. Îò÷åò Herla
- 10.06.2019. Îò Ìåíÿ ýòî áûëî
- 09.06.2019. Ëèøíèå ëþäè
- 08.06.2019. Í. Â. Ãîãîëü. Õðèñòèàíèí èä¸ò âïåð¸ä
- 06.06.2019. Ïóøêèí äóõîâíîå ïðîòèâîÿäèå
- 05.06.2019. Ìèòðîïîëèò Àíòîíèé Ñóðîæñêèé. Áåñåäû ïîñëåäíèõ ëåò
- 03.06.2019. Åù¸ ðàç ïðî òðåóãîëüíèê
- 01.06.2019. Ïüåð-Æàí Áåðàíæå. Áåçóìöû