Польза от философии весьма сомнительна а вред очевиден что это значит

Традиционно университет начинается с философского факультета. Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова тому не исключение. Тем более что философский факультет главного вуза страны готовится отметить 60-летие.

Пользуется ли сегодня философия спросом у молодежи? Кто и как учится на этом факультете? А можно ли вообще научиться философии? Какова ее история?

На эти и другие вопросы нашему корреспонденту отвечает декан этого факультета доктор философских наук, профессор Владимир МИРОНОВ.

– Итак, говорим только о философии. Идут ли студенты на ваш факультет? Куда они распределяются и распределяются ли вообще?

– Среди наших выпускников известные политики, политологи, журналисты, бизнесмены, банкиры. Конечно, есть преподаватели вузов. Причем с каждым годом все меньше выпускников идет работать по специальности. К сожалению, преподавателям философии слишком мало платят, хотя потребность в этих специалистах есть, и немалая.

Знаете, очень интересно вести наблюдение, как год от года меняется сфера распределения наших выпускников. Если встречаешься с теми, кто окончил наш факультет двадцать и более лет назад, то с этими людьми очень интересно поговорить. Они профессионалы своего дела. Как правило, работают преподавателями или учителями. Чувствуется, что они ощущают постоянную неустроенность в жизни, нехватку денег да и свою невостребованность.

И совсем другое дело, когда общаешься с выпускниками, которые окончили вуз десять лет назад. Они уже все при машинах, с мобильными телефонами. Жизнь кипит. На банкете даже по случаю встречи мало кто пьет, поскольку все спешат, кто на совещание, кто на деловую встречу. И разговоры другие. Многие из них уже получили второе, третье образование, чаще юридическое.

Обычно их спрашиваю, насколько факультет им был нужен. Почти 90 процентов отвечают, что, начни сначала, они бы повторили этот путь. Сейчас мы с ними создаем Ассоциацию выпускников.

– Владимир Васильевич, ведь философия весьма абстрактная наука, а финансы, например, конкретны. В банкиры через философский факультет? Как вы это можете объяснить?

– Еще года три назад я понял, что это можно объяснить резким изменением экономических отношений. И жизнь это подтвердила. Это происходит потому, что рынок непрофессионален. Поэтому на первое место выходит коммуникация. Это характерно не только для философов, но и для журналистов.

Гуманитарное знание в большей степени дает навыки коммуникации, умение ориентироваться в жизни. Прикладные же дисциплины в этот период оказываются в определенной степени вторичными.

Но постепенно рынок становится более профессиональным, а философия – самоценностью. Это начинают понимать и деловые люди. Вам уже директор фирмы может сказать, что если ему надо обучить бухгалтерии человека, то он его отошлет в Швейцарию. Но если ему нужен сотрудник мыслящий, рассуждающий, то он его отправит на философский факультет.

– Что вы ему предложите?

– У нас три отделения: философия, политология, религиоведение. Порядка двадцати кафедр. Среди них кафедры логики, этики, эстетики, социальной философии, философии и методологии науки. Сам я заведую кафедрой онтологии и теории познания.

На отделении политологии сравнительно недавно открыли кафедры политической психологии, теоретической политологии, политического менеджмента и связей с общественностью.

Три года назад у нас был первый выпуск на отделении религиоведения. Все выпускники были востребованы.

У нас стабильно высокий конкурс – 3,7 человека на место было в этом году. В прошлом и позапрошлом – 4 – 5 человек на место.

Но мы не расширяем факультет, считая себя средним в Московском университете. Хотя исторически наш факультет стоит у истоков МГУ. Философский, медицинский и юридический – три факультета, с которых начинаются все университеты мира.

Конечно, надо иметь в виду, что философия того периода трактовалась намного шире. Это была натурфилософия, куда входили физика, математика и другие предметы естественного и гуманитарного цикла. У нашего университета с самого начала его существования не было теологического или богословского факультета. Этим мы во многом обязаны М.В. Ломоносову, который в одном из своих писем писал, что этим должны заниматься духовные заведения.

Эту идею в свое время развил Иммануил Кант, величайший философ, которого я очень люблю. У него есть интересная работа, которая, к сожалению, давно не переиздавалась. Она называется “Спор факультетов”.

– Все-таки философия естественная или гуманитарная дисциплина? Как это соотносится с дальнейшей судьбой факультета?

– Что касается судьбы факультета, то она была очень сложной. Его то ограничивали, то объединяли, то минимизировали. Наконец, в 1850 году Николаем I по представлению министра народного просвещения князя Ширинского-Шихматова было запрещено преподавание теории познания, метафизики, нравоучительной философии и истории философии. Широко известно высказывание этого министра: “Польза от философии весьма сомнительна, а вред очевиден”.

Как следствие этой печально знаменитой резолюции факультет был закрыт. Почти сто лет он не существовал. На его базе были открыты два других факультета: историко-филологический и физико-математический, но кафедры философии в их структуре не было. Причем запрещено было полностью преподавание метафизики.

– Тем не менее сегодня факультет существует. Когда он появился вновь?

– Его открыли 25 декабря 1941 года. Поэтому в этом году мы отмечаем свое 60-летие. Было это в Ашхабаде, куда был эвакуирован университет. Это удивительная вещь. В самое трудное для страны время, когда, казалось бы, не до философии, происходит так называемое слияние Московского института философии, литературы и истории (МИФЛИ) с МГУ. С той поры факультет считался идеологическим. Известно, что даже стипендию у нас, как и на историческом историкам партии, платили на пять рублей больше. Это означало, что факультет готовит прежде всего идеологов.

Но странная создавалась ситуация. По духу философия – это свободная наука, это раскованное мышление. Да, идеологические препоны могут создать некоторые барьеры для свободной мысли. Но это не значит, что мысль их не может не преодолеть. Парадокс заключался в том, что философский факультет – может быть, в разные годы в разной степени – представлял свободу мысли.

Дело в том, что студентам философского факультета можно было читать такую литературу, которую ни на каком другом факультете нельзя было достать. Мы могли изучать Библию и Ницше, нам читали лекции по Хайдеггеру, когда о нем еще не говорили в автобусах. Поэтому этот парадокс я называю для себя компромиссом власти и образования.

Власть понимала, что часть этих людей пойдет действительно в идеологи, у которых должно быть неплохое образование. Нам некоторые кондовые преподаватели, когда я учился, говорили: “Вам платят не за то, что вы знаете философию, а за то, что вы будете отстаивать идеи партии и правительства”.

При Брежневе были введены рекомендации обкомов партии для поступления на наш факультет и еще на ряд специальностей исторического толка. Это были, кстати, тяжелые годы, потому что они привели к тому, что сменился состав студентов. Иной стала атмосфера на факультете.

– Поэтому нападки на вас и сегодня не прекращаются?

– Да, нам постоянно рассказывают, как мы должны учить философии. Например, не должен читаться Гегель, а должен читаться Деррида.

Логика объяснения уникальная. Гегеля нельзя читать потому, что из него вышел Маркс, из Маркса вышел Ленин, из Ленина вышел Зюганов. Тогда бы эту цепочку надо было бы от Платона вести, потому что Гегель вышел из в каком-то смысле Платона.

Это, конечно, и смешно, и грустно. Я объясняю эти периодические нападки на факультет, на профессуру общей ситуацией, которую переживает вся страна. Мы обновляемся. Но порой не знаем, куда идти и туда ли придем.

Но тем не менее общий потенциал факультета высокий. Вообще мы отвечаем и по формальным признакам, и по содержательным тем мировым стандартам, которые общепризнаны. Более того, я бы сказал, что наша система образования имеет преимущества, от которых вряд ли стоит отказываться.

Приведу простой пример. К нам на факультет приехала группа философов из Германии. Живые классики. Беседуем с ними. Традиционный вопрос: какое влияние на них оказала русская философия. Следует стандартный ответ: Достоевский, Толстой.

Спросите наших философов о немецкой философии. Не только любой наш преподаватель, но и студент назовет с десяток фамилий и достаточно полно представит его научное творчество.

Мы активно сотрудничаем с немецкой философской школой. Недавно я писал Ю. Хабермису письмо, приглашая его посетить наш университет. В нем я заметил, что дух философии, который всегда был присущ Германии, в большей степени сегодня существует в России.

В этом я вижу основное предназначение философского факультета – в развитии философской мысли. Именно поэтому мы не смеем разрушать нашу систему образования, и философов в том числе. Мы разрушим эту, но не создадим ничего нового.

– Значит, разумнее совершенствовать?

– Именно совершенствовать. Но не подстраиваться под чужие. Возьмем любую европейскую страну и посмотрим, где там преподается философия. Например, в Германии она преподается как обязательная дисциплина в гимназии. Каков возраст ребят, которые учатся в 12 – 13-м классе? Это наш первый-второй курс. Значит, все логично, и мы соответствуем мировым стандартам, имея свою специфику.

Сейчас мы создаем гимназии. Но зачем туда переводить философию, если она уже есть в вузах? Будет ли это качественное преподавание, не уверен.

Безусловно, необходимо совершенствовать ее методику преподавания на всех уровнях. Тот же Кант выделял два типа философии. Одну философию он называл школярской.

Это философия, которая должна читаться в гимназиях, в школах, в лицеях и должна соответствовать определенному школьному уровню. Такой же подход должен быть в непрофильных вузах. Ошибка преподавания философии в них, так же как и в школах, заключается в том, что все они копируют общий университетский курс философии, сжимая до семестра или до года, и получается ерунда.

Кант говорил, что философия отвечает на четыре кардинальных вопроса: что я могу знать, что я могу делать, на что я могу надеяться и что такое человек. Вот ответы на все эти четыре вопроса – это и есть вся философия. Это онтология учения о мире, это гносеология учения о познании. На что я могу надеяться – это этика и религия. Наконец, все это в совокупности дает нам представление о человеке, его месте в мире. Вот это и есть философия профессиональная.

Это процесс формирования нового знания. В соответствии с этим было бы логично выделить три уровня преподавания философии. Первый уровень – профессиональный. Это философские факультеты университетов, формирующие научные школы, создающие научное знание.

Второй уровень, я его тоже назвал бы университетским, так как университет – это универсум. Я думаю, что в нашем университете большая проблема – это преподавание философии на других факультетах. Попробуй прочитать “на ура” у математиков, у физиков, у географов, у историков, у журналистов. Согласитесь, что это непросто.

А третий уровень – это школярский. Это философия, которая дается в остальных вузах. Я бы в них отказался вообще от систематического преподавания философии. Читал бы ее как угодно, ставя перед собой цель приобщить людей к философской культуре. Показать им, что философия такой вид знаний, который находится как бы между знанием, искусством и религией. Поэтому каждый может найти что-то нужное для себя.

– Очевидно, необходимо различать не только вузы, но и виды знания? В чем отличие гуманитарного знания от естественного?

– Дело в том, что развитие и накопление знания в естественных науках строится векторно, то есть последняя по времени теория как бы является более истинной, чем предыдущая. Например, теория Эйнштейна более адекватно отражает мир, чем теория Ньютона.

Но если взять другие сферы нашей жизни, например искусство, то можем ли мы утверждать, что картины Микеланджело лучше, чем картины Леонардо? Или стихи Пушкина лучше или хуже стихов Шекспира?

Философия в этом смысле приближается к искусству, в этом заключается сложность ее преподавания. Нам необходимо все время изучать историю. Аристотель, Кант, Платон остаются на века.

Очень хорошо охарактеризовал сущность различия естественного и гуманитарного знания Бахтин. Дело в том, что связующим звеном гуманитарного знания является диалог.

Если естественные науки монологичны, они дают ответы на вопрос, то гуманитарное знание во многом эти вопросы ставит. Постановка вопроса не менее важна, чем ответ на него. А уж в философии это и подавно. Поэтому любое гуманитарное знание реализуется всегда через диалог.

Причем не всегда словесный. Вот я оказался у Гадимера в его столетний юбилей. Удалось записать нашу трехчасовую беседу на кинокамеру. Я не мог оторвать глаз от его совершенно удивительных рук. Необязательно было даже знать язык. Достаточно было сидеть и смотреть на эти руки. Все становилось понятным.

Поэтому, как видим, гуманитарное знание имеет свою явно выраженную специфику. Философия его как бы цементирует, потому что это рефлексивное знание, которое находится между гуманитарным и естественным. Оно как бы должно опираться на все: и на искусство, и на религию, и на науку.

В этом колоссальная сложность обучения философии. Выскажу такую парадоксальную идею: на философском факультете меньше всего должна была бы преподаваться философия. По крайней мере первые три года, потому что за это время человек должен осваивать знания из области искусства, религии, а потом уже начинать философствовать.

К сожалению, мы тоже работаем по стандартам. Но это такой тип знаний, который вообще стандартизировать можно, только если исходить из совершенно жесткого признания, что есть некая абсолютная истина, единственно возможная философская система. Чего быть не может.

Людмила КОХАНОВА

https://www.philos.msu.ru/fac/varia/interv/mironov/mironov5.html