Письмо о пользе книг церковных

М.В. Ломоносов
Избранные произведения

В древние времена, когда славенский народ не знал употребления письменно изображать свои мысли, которые тогда были тесно ограничены для неведения многих вещей и действий, ученым народам известных, тогда и язык его не мог изобиловать таким множеством речений и выражений разума, как ныне читаем. Сие богатство больше всего приобретено купно с греческим христианским законом, когда церьковные книги переведены с греческого языка на славенский для славословия божия. Отменная красота, изобилие, важность и сила эллинского слова коль высоко почитается, о том довольно свидетельствуют словесных наук любители. На нем, кроме древних Гомеров, Пиндаров, Демосфенов и других в эллинском языке героев, витийствовали великие христианския церькви учители и творцы, возвышая древнее красноречие высокими богословскими догматами и парением усердного пения к богу. Ясно сие видеть можно вникнувшим в книги церьковные на славенском языке, коль много мы от переводу ветхого и нового завета, поучений отеческих, духовных песней Дамаскиновых и других творцев канонов видим в славенском языке греческого изобилия и оттуду умножаем довольство российского слова, которое и собственным своим достатком велико и к приятию греческих красот посредством славенского сродно. Правда, что многие места оных переводов не довольно вразумительны; однако польза наша весьма велика. При сем хотя нельзя прекословить, что сначала переводившие с греческого языка книги на славенский не могли миновать и довольно остеречься, чтобы не принять в перевод свойств греческих, славенскому

473

языку странных, однако оные чрез долготу времени слуху славенскому перестали быть противны, но вошли в обычай. И так что предкам нашим казалось невразумительно, то нам ныне стало приятно и полезно.

Справедливость сего доказывается сравнением российского языка с другими, ему сродными. Поляки, преклонясь издавна в католицкую веру, отправляют службу по своему обряду на латинском языке, на котором их стихи и молитвы сочинены во времена варварские по большой части от худых авторов, и потому ни из Греции, ни от Рима не могли снискать подобных преимуществ, каковы в нашем языке от греческого приобретены. Немецкой язык по то время был убог, прост и бессилен, пока в служении употреблялся язык латинской. Но как немецкой народ стал священные книги читать и службу слушать на своем языке, тогда богатство его умножилось, и произошли искусные писатели. Напротив того, в католицких областях, где только одну латынь, и то варварскую, в служении употребляют, подобного успеха в чистоте немецкого языка не находим.

Как материи, которые словом человеческим изображаются, различествуют по мере разной своей важности, так и российский язык чрез употребление книг церьковных по приличности имеет разные степени, высокой, посредственной и низкой. Сие происходит от трех родов речений российского языка. К первому причитаются, которые у древних славян и ныне у россиян общеупотребительны, например: бог, слава, рука, ныне, почитаю. Ко второму принадлежат, кои хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны, например: отверзаю, господень, насажденный, взываю. Неупотребительные и весьма обетшалые отсюда выключаются, как: обаваю, рясны, овогда, свене и сим подобные. К третьему роду относятся, которых нет в остатках славенского языка, то есть в церьковных книгах, например: говорю, ручей, которой, пока, лишь. Выключаются отсюда презренные слова, которых ни в каком штиле употребить не пристойно, как только в подлых комедиях.

От рассудительного употребления и разбору сих трех родов речений рождаются три штиля, высокой, посредственной и низкой. Первой составляется из речений славенороссийских, то есть употребительных в обоих наречиях, и из славенских, россиянам вразумительных и не

474

весьма обетшалых. Сим штилем составляться должны героические поэмы, оды, прозаичные речи о важных материях, которым они от обыкновенной простоты к важному великолепию возвышаются. Сим штилем преимуществует российский язык перед многими нынешними европейскими, пользуясь языком славенским из книг церьковных.

Средней штиль состоять должен из речений, больше в российском языке употребительных, куда можно принять некоторые речения славенские, в высоком штиле употребительные, однако с великою осторожностию, чтобы слог не казался надутым. Равным образом употребить в нем можно низкие слова; однако остерегаться, чтобы не опуститься в подлость. И словом, в сем штиле должно наблюдать всевозможную равность, которая особливо тем теряется, когда речение славенское положено будет подле российского простонародного. Сим штилем писать все театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия. Однако может и первого рода штиль иметь в них место, где потребно изобразить геройство и высокие мысли; в нежностях должно от того удаляться. Стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги и элегии сего штиля больше должны держаться. В прозе предлагать им пристойно описания дел достопамятных и учений благородных.

Низкой штиль принимает речения третьего рода, то есть которых нет в славенском диалекте, смешивая, со средними, а от славенских обще неупотребительных вовсе удаляться, по пристойности материй, каковы суть комедии, увеселительные эпиграммы, песни; в прозе дружеские письма, описания обыкновенных дел. Простонародные низкие слова могут иметь в них место по рассмотрению. Но всего сего подробное показание надлежит до нарочного наставления о чистоте российского штиля.

Сколько в высокой поэзии служат однем речением славенским сокращенные мысли, как причастиями и деепричастиями, в обыкновенном российском языке неупотребительными, то всяк чувствовать может, кто в сочинении стихов испытал свои силы.

Сия польза наша, что мы приобрели от книг церьковных богатство к сильному изображению идей важных и высоких, хотя велика, однако еще находим другие

475

выгоды, каковых лишены многие языки; и сие, во-первых, по месту.

Народ российский, по великому пространству обитающий, невзирая на дальнее расстояние, говорит повсюду вразумительным друг другу языком в городах и в селах. Напротив того, в некоторых других государствах, например в Германии, баварской крестьянин мало разумеет мекленбургского или бранденбургской швабского, хотя все того ж немецкого народа.

Подтверждается вышеупомянутое наше преимущество живущими за Дунаем народами славенского поколения, которые греческого исповедания держатся. Ибо хотя разделены от нас иноплеменными языками, однако для употребления славенских книг церьковных говорят языком, россиянам довольно вразумительным, которой весьма много с нашим наречием сходнее, нежели польской, невзирая на безразрывную нашу с Польшею пограничность.

По времени ж рассуждая, видим, что российский язык от владения Владимирова до нынешнего веку, больше семисот лет, не столько отменился, чтобы старого разуметь не можно было: не так, как многие народы, не учась, не разумеют языка, которым предки их за четыреста лет писали, ради великой его перемены, случившейся через то время.

Рассудив таковую пользу от книг церьковных славенских в российском языке, всем любителям отечественного слова беспристрастно объявляю и дружелюбно советую, уверясь собственным своим искусством, дабы с прилежанием читали все церьковные книги, от чего к общей и к собственной пользе воспоследует: 1) По важности освященного места церькви божией и для древности чувствуем в себе к славенскому языку некоторое особливое почитание, чем великолепные сочинитель мысли сугубо возвысит. 2) Будет всяк уметь разбирать высокие слова от подлых и употреблять их в приличных местах по достоинству предлагаемой материи, наблюдая равность слога. 3) Таким старательным и осторожным употреблением сродного нам коренного славенского языка купно с российским отвратятся дикие и странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков, заимствующих себе красоту из греческого, и то еще чрез латинской. Оные неприличности ныне небрежением чте-ния книг церьковных вкрадываются к нам

476

нечувствительно, искажают собственную красоту нашего языка, подвергают его всегдашней перемене и к упадку преклоняют. Сие все показанным способом пресечется; и российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго церьковь российская славословием божиим на славен-ском языке украшаться будет.

Сие краткое напоминание довольно к движению ревности в тех, которые к прославлению отечества природным языком усердствуют, ведая, что с падением оного без искусных в нем писателей немало затмится слава всего народа. Где древней язык ишпанской, галской, британской и другие с делами оных народов? Не упоминаю о тех, которые в прочих частях света у безграмотных жителей во многие веки чрез преселения и войны разрушились. Бывали и там герои, бывали отменные дела в обществах, бывали чудные в натуре явления; но все в глубоком неведении погрузились. Гораций говорит:

Герои были до Атрида;
Но древность скрыла их от нас,
Что дел их не оставил вида
Бессмертный стихотворцев глас.

Счастливы греки и римляне перед всеми древними европейскими народами. Ибо хотя их владения разрушились и языки из общенародного употребления вышли, однако из самых развалин сквозь дым, сквозь звуки в отдаленных веках слышен громкой голос писателей, про-поведающих дела своих героев, которых люблением и покровительством ободрены были превозносить их купно с отечеством. Последовавшие поздные потомки, великою древностию и расстоянием мест отделенные, внимают им с таким же движением сердца, как бы их современные одноземцы. Кто о Гекторе и Ахиллесе читает у Гомера без рвения? Возможно ли без гнева слышать Цицеронов гром на Катилину? Возможно ли внимать Горациевой лире, не склонясь духом к Меценату, равно как бы он нынешним наукам был покровитель?

Подобное счастие оказалось нашему отечеству от просвещения Петрова и действительно настало и основалось щедротою великия его дщери. Ею ободренные в России словесные науки не дадут никогда прийти в упадок российскому слову. Станут читать самые отдаленные веки великие дела Петрова и Елисаветина веку и, равно

477

как мы, чувствовать сердечные движения. Как не быть ныне Виргилиям и Горациям? Царствует Августа Елисавета; имеем знатных и Меценату подобных предстателей, чрез которых ходатайство ее отеческий град снабден новыми приращениями наук и художеств. Великая Москва, ободренная пением нового Парнаса, веселится своим сим украшением и показывает оное всем городам российским как вечной залог усердия к отечеству своего основателя, на которого бодрое попечение и усердное предстательство твердую надежду полагают российские музы о высочайшем покровительстве.

<Сентябрь> 1758

Ломоносов М.В. Предисловие о пользе книг церьковных в российском языке // М.В. Ломоносов. Избранные произведения. Л.: Советский писатель, 1986. С. 473—478. (Библиотека поэта; Большая серия).

Источник

[3]

ПРЕДИСЛОВІЕ
О ПОЛЬЗѢ
КНИГЪ ЦЕРКОВНЫХЪ
въ Россїйскомъ языкѣ.

Въ древнїя времена, когда Славенскїй народъ не зналъ употребленїя письменно изображать свои мысли, которыя тогда были тѣсно ограничены, для невѣденїя многихъ вещей и дѣйствїй, ученымъ народамъ извѣстныхъ; тогда и языкъ его не могъ изобиловать такимъ множествомъ реченїй и выраженїй разума, какъ нынѣ читаемъ. Сїе богатство больше всего прїобрѣтено купно съ Греческимъ Христїанскимъ закономъ, когда церковныя книги переведены съ Греческаго языка на Славенскїй для славословїя Божїя. Отмѣнная красота, изобилїе, важность и сила Еллинскаго сло́ва, коль высоко почитается; о томъ довольно свидѣтельствуютъ словесныхъ наукъ любители. На немъ, кромѣ древнихъ Гомеровъ, Пиндаровъ, Демосѳеновъ и другихъ въ Еллинскомъ языкѣ Героевъ, витїйствовали великїе Христїанскїя церкви учители и Творцы, возвышая древнее краснорѣчїе высокими Богословскими догматами и паренїемъ усерднаго пѣнїя къ Богу. Ясно сїе видѣть можно вникнувшимъ въ книги церковныя на Славенскомъ языкѣ, коль много мы отъ переводу ветхаго и новаго завѣта, поученїй отеческихъ, духовныхъ [4]пѣсней Данаскиновыхъ и другихъ творцевь каноновъ видимъ въ Славенскомъ языкѣ Греческаго изобилїя, и оттуду умножаемъ довольство Россїйскаго сло́ва, которое и собственнымъ своимъ достаткомъ велико и къ прїятїю Греческихъ красотъ посредствомъ Славенскаго сродно. Правда что многія мѣста̀ оныхъ переводовъ не довольно вразумительны; однако польза наша весьма велика. При семь хотя нельзя прекословить что съ нача́ла переводившїе съ Греческаго языка книги на Славенскїй не могли миновать и довольно остеречься, чтобы не принять въ переводъ свойствъ Греческихъ Славевскому языку странныхъ; однако оныя чрезъ долготу времени слуху Славенскому перестали бытъ противны, но вошли въ обычай. И такъ что предкамъ нашимъ казалось невразумительно, то намъ нынѣ стало прїятно и полезно.

Справедливость сего доказывается сравненїемъ Россїйскаго языка съ другими ему сродными. Поляки преклонясь издавна въ Католицкую вѣру, отправляютъ службу, по своему обряду, на Латинскомъ языкѣ, на которомъ ихъ стихи и молитвы сочинены во времена варварскїя, по большой части отъ худыхъ авторовъ, и по тому ни изъ Грецїи ни отъ Рима нс могли снискать подобныхъ преимуществъ, каковы въ нашемъ языкѣ отъ Греческаго прїобрѣтены. Нѣмецкой языкъ по то время былъ убогъ, простъ и безсиленъ, пока въ служенїи употреблялся языкъ Латинской. Но какъ Нѣмецкой народъ сталъ священныя книги читать и службу слушать на своемъ языкѣ, тогда богатство его умножилось, и произошли искусные писатели. Напротивъ того въ Католицкихъ областяхъ, гдѣ только одну Латынь, и то [5]варварскую, въ служенїи употребляютъ, подобнаго успѣха въ чистотѣ Нѣмецкаго языка не находимъ.

Какъ матерїи, которыя словомъ человѣческимъ изображаются, различествуютъ по мѣрѣ разной своей важности; такъ и Россїйскїй языкъ чрезъ употребленїе книгъ церковныхъ по приличности имѣетъ разныя степени, высокой, посредственной и низкой. Сїе происходитъ отъ трехъ родовъ реченїй Россїйскаго языка. Къ первому причитаются, которыя у древнихъ Славянъ и нынѣ у Россїянъ обще употребительны, на примѣръ: Богъ, слава, рука, нынѣ, почитаю. Ко второму принадлежать кои хотя обще употребляются мало, а особливо въ разговорахъ; однако всѣмъ грамотнымъ людямъ вразумительны, на примѣръ: отверзаю, Господень, насажденный, взываю. Неупотребительныя и весьма обетшалыя отсюда выключаются, какъ: обаваю, рясны, овогда, свѣнѣ и симъ подобныя. Къ третьему роду относятся, которыхь нѣтъ въ остаткахъ Славенскаго языка, то есть въ церковныхъ книгахъ, на примѣръ: говорю, ручей, которой, пока, лишь. Выключаются отсюда презрѣнныя слова, которыхъ ни въ какомъ штилѣ употребить не пристойно, какъ только въ подлыхъ комедїяхъ.

Отъ разсудительнаго употребленїя и разбору сихъ трехъ родовъ реченїй, раждаются три штиля высокой, посредственной и низкой. Первой составляется изъ реченіи Славенороссїйскихъ, то есть употребительныхъ въ обоихъ нарѣчїяхъ, и изъ Славенскихъ Россїянамъ вразумительныхъ и не весьма обетшалыхъ. Симъ штилемъ составляться должны Героическїя Поэмы, Оды, прозаичныя рѣчи о важныхъ матерїяхъ, которымъ они отъ [6]обыкновенной простоты къ важному великолѣпїю возвышаются. Симъ штилемъ преимуществуетъ Россїйскїй языкъ передъ многими нынѣшними Европейскими, пользуясь языкомъ Славенскимь изъ книгъ церковныхъ.

Среднїй штиль состоять долженъ изъ реченїй больше въ Россїйскомъ языкѣ употребительныхъ, куда можно принять нѣкоторыя реченїя Славенскїя въ высокомъ штилѣ употребительныя, однако съ великою осторожностїю, чтобы слогъ не казался надутымъ. Равнымъ образомъ употребить въ немъ можно низкїя слова; однако остерегаться, чтобы неопуститься въ подлость. И словомъ, въ семъ штилѣ должно наблюдать всевозможную разность которая особливо тѣмъ теряется, когда реченїе Славенское положено будетъ подлѣ Россїйскаго простонароднаго. Симъ штилемъ писать всѣ театральныя сочиненїя, въ которыхъ требуется обыкновенное человѣческое слово къ живому представленїю дѣйствїя. Однако можетъ и перваго рода штиль имѣть въ нихъ мѣсто, гдѣ потребно изобразить геройство и высокїя мысли; въ нѣжностяхъ должно отъ того удаляться. Стихотворныя дружескїя письма, сатиры, еклоки и елегїи сего штиля больше должны держаться. Въ прозѣ предлагать имъ пристойно описанїя дѣлъ достопамятныхъ и ученїй благородныхъ.

Низкой штиль принимаетъ реченїя третьяго рода, то есть, которыхъ нѣть въ Славянскомъ дїалектѣ, смѣшивая со средними, а отъ Славенскихъ обще неупотребительныхъ вовсе удаляться, по пристойности матерїй, каковы суть комедїи, увеселительныя епиграммы, пѣсни; въ прозѣ дружескія писма, описанїя обыкновенныхъ дѣлъ. [7]Простонародныя низкїя слова̀ могутъ имѣть въ нихъ мѣсто по разсмотрѣнїю. Но всего сего подробное показанїе надлежитъ до нарочнаго наставленїя о чистотѣ Россїйскаго штиля.

Сколько въ высокой Поезїи служатъ однѣмъ реченїемь Славенскимъ сокращенныя мысли, какъ причастїями и дѣепричастїями, въ обыкновенномъ Россїйскомъ языкѣ неупотребительными; то всякъ чувствовать можетъ, кто въ сочиненїи стиховъ испыталъ своя силы.

Сїя польза наша, что мы прїобрѣли отъ книгъ церковныхъ богатство къ сильному изображенїю идей важныхъ и высокихъ, хотя велика; однако еще находимъ другїя выгоды, каковыхъ лишены многїе языки; и сїе во первыхъ по мѣсту.

Народъ Россїйскїй по великому пространству обитающій не взирая на дальное разстоянїе, говоритъ повсюду вразумительнымъ другъ другу языкомъ въ городахъ и въ селахъ. Напротивъ того въ нѣкоторыхъ другихъ государствахъ, напримѣръ, въ Германїи, Баварской крестьянинъ мало разумѣетъ Мекленбургскаго, или Бранденбургской Швабскаго, хотя всѣ тогожъ Нѣмецкаго народа.

Подтверждается вышепомянутое наше преимущество живущими за Дунаемъ народами Славенскаго поколѣнїя, которые Греческаго исповѣданїя держатся. Ибо хотя раздѣлены отъ насъ иноплеменными языками; однако для употребленїя Славенскихъ книгъ церковныхъ, говорятъ языкомъ, Россїянамъ, довольно вразумительнымъ, которой весьма много съ нашимъ нарѣчїемъ сходнѣе, нежели Польской, не взирая на безразрывную нашу съ Польшею пограничность. [8]

По временижъ разсуждая, видимъ, что Россїйскїй языкъ отъ владѣнїя Владимирова до нынѣшняго вѣку, больше семи сотъ лѣтъ, не столько отмѣнился, чтобы стараго разумѣть не можно было: не такъ какъ многїе народы не учась не разумѣютъ языка, которымъ предки ихъ за четыреста лѣтъ писали, ради великой его перемѣны случившейся черезъ то время.

Разсудивъ таковую пользу отъ книгъ церковныхъ Славенскихъ въ Россїйскомъ языкѣ, всѣмъ любителямъ отечественнаго сло́ва безпристрастно объявляю, и дружелюбно совѣтую, увѣрясь собственнымъ своимъ искусствомъ, дабы съ прилѣжанїемь читали всѣ церковныя книги, отъ чего къ общей и къ собственной пользѣ воспослѣдуетъ: 1) По важности освященнаго мѣста церкви Божїей и для древности чувствуемъ въ себѣ къ Славенскому языку нѣкоторое особливое почитанїе, чѣмъ великолѣпныя сочинитель мысли сугубо возвыситъ. 2) Будетъ всякъ умѣть разбирать высокїя слова̀ отъ подлыхъ и употреблять ихъ въ приличныхъ мѣстахъ по достоинству предлагаемой матерїи, наблюдая равность слога. 3) Такимъ старательнымъ и осторожнымъ употребленїемъ роднаго намъ кореннаго Славенскаго языка купно съ Россїйскимъ, отвратятся дикїя и странныя слова̀ нелѣпости, входящїя къ намъ изъ чужихъ языковъ, заимствующихъ себѣ красоту изъ Греческаго, и то еще чрезъ Латинской. Оныя неприличности нынѣ небреженїемъ чтенїя книгъ церковныхъ вкрадываются къ намъ нечувствительно, искажаютъ собственную красоту нашего языка, подвергаютъ его всегдашней перемѣнѣ, и къ упадку преклоняютъ. Сїе все показаннымъ способомъ пресѣчется; и [9]Россїйскїй языкъ въ полной силѣ, красотѣ и богатствѣ перемѣнамъ и угадку нс подверженъ утвердится, коль долго церковь Россїйская славословїемъ Божїимъ на Славенскомъ языкѣ украшаться будетъ.

Сїе краткое напоминанїе довольно къ движенїю ревности въ тѣхъ, которые къ прославленїю Отечества природнымъ языкомъ усердствуютъ, вѣдая, что сь паденїемъ онаго безъ искусныхъ въ немъ писателей, не мало затмится слава всего народа. Гдѣ древнїй языкъ Ишпанской, Галской, Британской и другіе съ дѣлами оныхъ народовъ? Не упоминаю о тѣхъ, которые въ протчихъ частяхъ свѣта у безграмотныхъ жителей во многїе вѣки чрезъ преселенїя и войны разрушились. Бывала и тамъ Герои бывали отмѣнныя дѣла въ обществахъ, бывали чудныя въ натурѣ явленїя; но всѣ въ глубокомъ невѣденїи погрузились. Горацїй говоритъ:

Герои были до Атрида;
Но древность скрыла ихъ отъ насъ;
Что дѣлъ ихъ не оставилъ вида
Безсмертный стихотворцевъ гласъ. [1]

Счастливы Греки и Римляне передъ всѣми древними Европейскими народами. Ибо хотя кхъ владѣнія разрушились , и языки изъ общенароднаго употребленія вышли; однако изъ самыхъ развалинъ сквозь дымъ, сквозь звуки въ отдаленныхъ вѣкахъ, слышенъ громкой юлось [10]писателей, проповѣдающихъ дѣла своихъ Героевъ, которыхъ любленїемъ и покровительствомъ ободрены были превозносить ихъ купно съ отечествомъ. Послѣдовавшїе поздные потомки, великою древностїю и разстоянїемъ мѣстъ отдѣленные, внимаютъ имъ съ такимъ же движенїемъ сердца, какъ бы ихъ современные одноземцы. Кто о Гекторѣ и Ахиллесѣ читаетъ у Гомера безъ рвенїя? Возможно ли безъ гнѣва слышать Цицероновъ громъ на Катилину? Возможно ли внимать Горацїевой Лирѣ, не склонясь духомъ къ Меценату, равно какъ бы онь нынѣшнимъ наукамъ былъ покровитель?

Подобное счастїе оказалось нашему Отечеству отъ просвѣщенїя ПЕТРОВА, и дѣйствительно настало и основалось щедротою Великїя Его ДЩЕРИ. Ею ободренныя въ Россїи словесныя науки не дадутъ никогда притти въ упадокъ Россійскому слову. Станутъ читать самые отдаленные вѣки великїя дѣла̀ ПЕТРОВА и ЕЛИСАВЕТИНА вѣку, и равно, какъ мы чувствовать сердечныя движенїя. Какъ не быть нынѣ Виргилїямъ и Гораціямъ? Царствуетъ Августа ЕЛИСАВЕТА; имѣетъ знатныхъ и Меценату подобныхъ предстателей, чрезъ которыхъ ходатайство Ея Отеческїй градъ снабдѣнъ новыми приращенїями наукъ и художествъ. Великая Москва, ободренная пѣнїемъ новаго Парнасса, веселится своимъ симъ украшенїемъ, и показываетъ оное всѣмъ городамъ Россїйскимъ какъ вѣчной залогъ усердїя къ отечеству своего Основателя; на котораго бодрое попеченїе и усердное предстательство твердую надежду полагаютъ Россїйскїя музы о высочайшемъ покровительствѣ.

Источник