Наложение ареста на заложенное имущество не в пользу залогодержателя

В соответствии с действующими нормами гражданского законодательства, кредитор, в интересах которого наложен запрет на распоряжение имуществом должника, обладает правами и обязанностями залогодержателя. При этом такие права и обязанности возникают у него с момента вступления в силу решения суда, которым были удовлетворены его требования (п. 5 ст. 334 Гражданского кодекса). Такое правило действует, если иное не вытекает из существа отношений залога.

Иными словами, при наступлении указанных условий, закон автоматически наделяет кредитора правами и обязанностями залогодержателя, и в определенном смысле это напоминает возникновение залога в силу закона, а не по договору. Данные нормы затрагивают и должника, ведь ограничения, касающиеся его имущества, также применяются автоматически, и кредитору не нужно, к примеру, ссылаться на договор, чтобы доказать свои права на такое имущество. Кстати, иногда такой залог называют “арестным” или “арестантским” , поскольку залоговые права и обязанности у кредитора возникают в силу ареста имущества должника. Однако в п. 5 ст. 334 ГК РФ прямо не говорится о том, что в подобной ситуации применяются все правила о залоге.

Отметим, что данная норма действует достаточно давно – с 1 июля 2014 года (п. 1 ст. 1 Федерального закона от 21 декабря 2013 г. № 367-ФЗ “О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации”). Таким образом, уже сформировалась обширная судебная практика ее применения. Достаточно часто судам приходится решать вопрос о том, как соотносятся арест имущества должника и залоговые права кредитора на это имущество, в том числе применительно к делам о банкротстве.

Главная проблема при этом заключается в том, что если считать кредитора, в интересах которого арестовано имущество, полноценным залогодержателем, то это означает, что он приобретает особый статус в банкротном деле – считается залоговым кредитором. При этом, если подходить к толкованию положений ГК РФ таким образом, то требования указанного кредитора подлежат удовлетворению в приоритетном порядке и в том числе за счет средств, полученных от реализации предмета залога (п. 5 ст. 18.1, ст. 138 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ “О несостоятельности (банкротстве)”).

Суды по-разному отвечают на вопрос, может ли кредитор приобрести указанным способом статус залогового кредитора.

Так, по мнению одних судей, залог, предусмотренный п. 5 ст. 334 ГК РФ, и залог по договору влекут за собой разные правовые последствия, если речь идет о банкротстве. И при этом вариант залога, который является производным от запрета на распоряжение имуществом, некоторые суды считают неприменимым в деле о банкротстве (постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 29 августа 2016 г. № 17АП-2679/16, постановление Арбитражного суда Уральского округа от 18 января 2017 г. № Ф09-10242/16 по делу № А60-60923/2015). Поясняется, что при таких обстоятельствах установление приоритета для кредитора относится к общим правилам исполнения судебного акта, в то время как в делах о банкротстве применяется специальный порядок, предполагающий соблюдение баланса между интересами должника и всех его кредиторов.

В то же время нередко судьи придерживаются противоположного мнения. Так, полагают они, п. 5 ст. 334 ГК РФ содержит прямое указание на то, что кредитор, добившийся в суде наложения прямого запрета на распоряжение имуществом, имеет права залогодержателя во всех делах, и в том числе в банкротных (постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 28 ноября 2016 г. № 10АП-14841/16, постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 30 ноября 2016 г. № 13АП-14639/16).

Совсем недавно свою позицию по данному вопросу высказал ВС РФ, рассмотрим это решение подробнее.
 

Фабула дела

В марте 2016 года общество “Э” было признано банкротом (решение арбитражного суда Владимирской области от 28 марта 2016 года по делу № А11-9381/2015). В рамках банкротного дела общество “Ц”, как один из кредиторов, выступило с ходатайством о включении в реестр требований задолженность общества “Э” перед ним в размере почти 15 млн руб. Эта задолженность, к слову, была установлена решением того же арбитражного суда Владимирской области, но по другому делу – в марте 2015 года указанную сумму признали неосновательным обогащением.

Поясним, тогда общество “Э” и общество “Ц” заключили договор цессии, по которому последнее должно было приобрести права требования к третьему лицу. В связи с этим общество “Э” получило денежные средства – свою оплату по договору.

К моменту получения денег общество “Э” уже заключило другой договор цессии с еще одной организацией, то есть оно было заменено в договоре правопреемником. В связи с этим, как установил суд, исполнить условия этого договора было невозможно, так как все документы, по которым права требования организации “Э” к третьему лицу должны были перейти к “Ц”, уже находились у правопреемника организации “Э”. Иными словами, свои обязательства по договору исполнило только общество “Ц”, направив оплату своему контрагенту. В связи с этим оно и обратилось в суд, так как общество “Э” не вернуло денежные средства, то есть, по мнению организации “Ц”, получило неосновательное обогащение. Суд согласился с этим и удовлетворил требования кредитора-заявителя (решение Арбитражного суда Владимирской области от 19 марта 2015 года по делу № А11-10247/2014).

Затем по заявлению того же кредитора в рамках исполнения данного решения суда были приняты обеспечительные меры – на имущество должника был наложен арест. Часть денег приставам удалось взыскать, но непогашенная сумма задолженности в размере немногим менее 15 млн руб. была включена в реестр требований кредиторов в рамках уже дела о банкротстве должника-организации “Э”.

Что важно, эту задолженность включили в реестр требований кредиторов третьей очереди, причем как обеспеченную залогом имущества должника. То есть по закону она должна учитываться отдельно в пределах требований данной очереди (ч. 7.1 ст. 16 закона о банкротстве).

Таким образом, в данном деле в отношении кредитора были применены нормы ГК РФ, по которым он считается залогодержателем в силу того, что на распоряжение имуществом должника наложили запрет (п. 5 ст. 334 ГК РФ).

Должник с решением суда не согласился, и кстати, с ним был солидарен один из его кредиторов – организация “Т”. Они посчитали, что требования организации “Ц” должны быть включены в третью очередь, но на общих основаниях. По их оценке, требования кредитора в данном случае не должны считаться обеспеченными залогом.

Так, по мнению организации “Т”, между сторонами в принципе не должно было возникнуть залоговых отношений по п. 5 ст. 334 ГК РФ. Поясняя свою позицию, заявитель указал, что арест имущества должника был снят в связи с введением процедуры наблюдения. По оценке данного общества, при снятии ареста отпало и основание для введения залога. Напомним, в настоящее время необходимость снятия ареста после введения процедуры наблюдения установлена законом (абз. 4 п. 1 ст. 63 закона о банкротстве).
 

Позиции судов

Арбитражный суд первой инстанции признал требования кредитора обоснованными и удовлетворил их, закрепив за обществом “Ц” статус залогового кредитора. На стадии апелляции судьи подтвердили, что кредитор был правомерно наделен данным статусом. По оценке суда апелляционной инстанции, позиция участников дела, в соответствии с которой требования указанной организации должны учитываться на общих основаниях в составе требований кредиторов третьей очереди, основана на неверном толковании законодательства.

Также было отмечено, что у кредитора право залога возникло в силу п. 5 ст. 334 ГК РФ и с даты вступления в силу соответствующего решения суда . Также суд указал, что обстоятельства, с которыми закон связывает необходимость прекращения права залога, в этом деле отсутствуют. То есть факт снятия ареста с имущества суд не посчитал достаточным для того, чтобы залоговые права и обязанности общества “Ц” были прекращены.

С тем, что доводы заявителя неубедительны и основаны на неправильном толковании действующего законодательства согласились и на стадии кассации.

В постановлении суда кассационной инстанции отмечено, что указание заявителя-организации “Т” на снятие с ареста имущества должника не имеет правового значения. Как поясняется, это связано с тем, что возникновение у кредитора прав и обязанностей залогодержателя законодатель связывает не с датой принятия обеспечительной меры – ареста, а с моментом вступления в законную силу судебного акта об удовлетворении требований такого кредитора.
 

Позиция ВС РФ

КРАТКО
Реквизиты решения: Определение ВС РФ от 27 февраля 2017 года № 301-ЭС16-16279
Требования заявителя: Включить задолженность должника-банкрота в реестр требований кредиторов с удовлетворением на общих основаниях, а не на специальных, то есть не считать кредитора залогодержателем.
Суд решил: Кредитор, обладающий правами залогодержателя в силу ареста имущества должника, не имеет преимуществ перед другими кредиторами в банкротном деле.

ВС РФ не согласился с выводами судов и отменил соответствующие судебные акты (Определение ВС РФ от 27 февраля 2017 года № 301-ЭС16-16279). По его оценке, в них не был учтен ряд важных обстоятельств. В основу позиции Суда легло толкование существа отношений залога.

В первую очередь ВС РФ разъяснил, что п. 5 ст. 334 ГК РФ направлен на защиту прав кредитора и позволяет ему взыскать арестованную вещь после того, как ее собственником стало другое лицо, которое знало или должно было знать о наложенном судом запрете. Таким образом, пояснил суд, в отношении арестованного имущества действует принцип следования обременения за вещью. Уточняется также, что согласно действующим положениям ГК РФ, сделка об отчуждении арестованного имущества считается действительной, что позволяет ему находиться в обороте (п. 2 ст. 174.1 ГК РФ).

По оценке ВС РФ, в данном случае законодатель пусть и приравнял права кредитора к правам залогодержателя, но не указал при этом, что такие отношения являются полноценным залогом.

Кроме того, в нормах ГК РФ о залоге указано, что нормы о возникновении прав залогодержателя действуют, если иное не вытекает из существа отношений залога. ВС РФ подчеркнул, что в делах о банкротстве как раз должно действовать это исключение, ведь это вытекает из-за специфики таких дел.

Права залогодержателя по п. 5 ст. 334 ГК РФ возникают скорее из процессуальных отношений, в том числе из-за того, что суд принимает обеспечительную меру – накладывает арест. Подчеркивается, что права залогодержателя могут быть реализованы лишь после вступления в силу решения суда, которым удовлетворены требования, обеспеченные запретом.

ВС РФ пришел к выводу о том, что названные меры выступают не способом обеспечения исполнения обязательства как такового (залог относится как раз к таким способам), а неким особым механизмом. Такой механизм, как указал Суд, направлен на фактическую реализацию акта госоргана (суда) о взыскании задолженности. Подчеркивается, что указанный порядок действует в рамках общих правил исполнения.

При этом, переходя уже к специфике банкротных дел, ВС РФ пояснил, что закон о банкротстве исключает возможность удовлетворения в индивидуальном порядке требований, подтвержденных судебными решениями. Также он отметил, что данный закон не содержит предписаний о привилегированном положении лица, в пользу которого наложен арест.

Более того, указано, что правоотношения, связанные с банкротством, основаны на принципе равенства кредиторов, требования которых относятся к одной категории выплат (п. 4 статьи 134 закона о банкротстве). Подчеркивается, что это не позволяет суду, рассматривающему банкротное дело, вводить различные режимы удовлетворения требований кредиторов, основываясь на формальных критериях и не учитывая материально-правовую природу выплаты.

ВС РФ заключил, что судам следовало отказать обществу “Ц” в признании его залогодержателем для целей включения задолженности в реестр требований кредиторов. Но поскольку они этого не сделали, Суд принял соответствующее решение самостоятельно.
 

Позиция юристов