Михаил романов отрекся от престола в пользу
15 марта 1917 года Николай II решился на отчаянный шаг — отречение от престола. Изначально он согласился передать трон сыну, но в самый последний момент передумал и отрёкся за себя и за Алексея в пользу своего брата Михаила.
Вообще между братьями долгое время сохранялись очень напряжённые отношения, а всё из-за любви Михаила к дважды разведённой Наталье Шереметьевской. Князь пообещал Николаю II не жениться на молодой женщине даже после того, как у неё родился от него сын. Несмотря на данное слово, осенью 1912 года Михаил Александрович тайно венчался с Шереметьевской в сербской церкви. Когда Николай II узнал об этом, то с негодованием написал в своём дневнике: “Единственный брат, и тот нарушил данное слово!” Указом императора великий князь Михаил был лишён содержания и уволен с военной службы.
Тем не менее в ответственный момент все обиды были забыты: Николай II не хотел, чтобы на самодержавии в России был поставлен крест. В своём манифесте об отречении от престола он написал: “Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаём наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу”.
Михаил Александрович был третьим членом династии Романовых, который имел право на российский престол. Более того, в случае смерти Николая II он был бы регентом цесаревича Алексея до его совершеннолетия.
На следующий день после отречения Николая II, 3 марта, ранним утром на Миллионной улице, где в то время находился Михаил, раздался звонок. Звонил Александр Керенский, он просил Великого князя принять членов Временного правительства и Временного комитета Государственной думы. Михаил согласился, ему не было известно об окончательном варианте манифеста об отречении в его пользу. Он думал, что ему предложат регентство, на которое он был готов согласиться.
Фото: © wikipedia.org
В 6 ч. утра мы были разбужены телефонным звонком. Новый министр юстиции Керенский мне передал, что Совет министров в полном его составе приедет ко мне через час. На самом деле они приехали только в 9 ½…
Великий князь Михаил Александрович
Делегация представила Михаилу Александровичу две точки зрения на сложившуюся ситуацию: первая — мнение большинства, считавшего невозможным вступление Михаила на престол, вторая — меньшинства, которое хотело его воцарения. Мнение большинства изложил бывший председатель Государственной думы Михаил Родзянко, который за два месяца до этого заявлял Николаю II: “Вся Россия в один голос требует перемены правительства…”.
Родзянко сообщил Михаилу, что если тот согласится взойти на престол, то его царствование продлится всего несколько часов и завершится гражданской войной. А за меньшинство выступил Павел Милюков: “Временное правительство одно, без монарха… является утлой ладьёй, которая может потонуть в океане народных волнений ещё до созыва Учредительного собрания”.
Фото: © wikipedia.org
Я был поражён тем, что мои противники вместо принципиальных соображений перешли к запугиванию великого князя. Всё это было так мелко в связи с важностью момента…
Павел Милюков, депутат
Временного правительства
Керенский тоже склонял Михаила отказаться от престола. Он утверждал, что если великий князь не послушается совета, то за его жизнь никто не сможет поручиться. Были в опасности жена Михаила Наталья и их сын.
Михаил колебался, он удалился на 30 минут для разговора с Милюковым и Гучковым. После беседы он заявил, что его “окончательный выбор склонился в сторону мнения, защищающегося председателем Государственной думы”. Керенский пожал ему руку и сказал, что он благородный человек, раз не стал держаться за трон.
По мнению историка Александра Шубина, великий князь Михаил Александрович не мог поступить по-другому.
— В тех условиях принять на себя власть мог человек, готовый очень серьёзно рисковать. Ведь республиканцы уже контролировали столицу, да и ряд других центров России. Михаил Александрович был человеком совершенно другого склада: рисковать он не собирался. Если бы он твёрдо решил отстаивать свои права и прерогативы, то, по всей вероятности, в стране развернулась бы гражданская война, если бы его поддержали какие-то военные части. Но речь уже шла о конституционной монархии, и для многих недавних монархистов игра не стоила свеч. Даже правый политический деятель Родзянко — и тот склонял Михаила к отречению, потому что видел себя кем-то вроде президента.
Для составления манифеста об отречении тут же в дом княгини были вызваны юристы.
“Тяжкое бремя возложено на меня волею брата моего, передавшего мне императорский Всероссийский престол в годину беспримерной войны и волнений народных.
Одушевлённый единою со всем народом мыслью, что выше всего — благо Родины нашей, принял я твёрдое решение в том лишь случае воспринять верховную власть, если такова будет воля народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием через представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского.
Посему, призывая благословение Божие, прошу граждан державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной думы возникшему и облечённому всею полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок на основании всеобщего, прямого, равного и тайного голосования Учредительное собрание своим решением об образе правления выразит волю народа”.
Но с момента отречения от престола Николая II за себя и сына до подписания манифеста Михаилом императором Всероссийским являлся великий князь Михаил Александрович.
— Сутки императором формально был Михаил, — считает Шубин. — Николай II стал царём сразу, как умер Александр III, уже потом были процедуры легитимации, включая коронацию через полтора года правления. Можно сказать, что правление династии Романовых началось и закончилось царствованием Михаилов.
Фото: © wikipedia.org
До нас дошла ужасная весть, которую только можно было себе представить, — весть об отречении государя от престола. Потом пришла вторая печальная весть — отречение великого князя Михаила Александровича… Все старые вековые устои рушились один за другим
Матильда Кшесинская
На следующий день Михаил уехал из Петрограда в Гатчину и больше не принимал участия в политической жизни страны. Он пытался эмигрировать в Великобританию, но Временное правительство, Петроградский совет солдатских и рабочих депутатов и английские официальные лица не допустили этого.
Фотография на память после совершения убийства. Слева направо: А. В. Марков, И. Ф. Колпащиков, Г. И. Мясников, В. А. Иванченко, Н. В. Жужгов Фото: © wikipedia.org
Через год великий князь и его окружение были арестованы и высланы в Пермь. 12 июня 1918 года большевики увезли за город Михаила Александровича и его секретаря Николаса Джонсона и убили. Это произошло за пять недель до расстрела в Екатеринбурге Николая II и членов его семьи.
Ìàòåðèàë èç Âèêèïåäèè ñâîáîäíîé ýíöèêëîïåäèè
Âåëèêèé êíÿçü Ìèõàèë Àëåêñàíäðîâè÷ (22 íîÿáðÿ [4 äåêàáðÿ] 1878, Àíè÷êîâ äâîðåö, Ñàíêò-Ïåòåðáóðã 13 èþíÿ 1918 ãîäà, áëèç Ïåðìè) ÷åòâ¸ðòûé ñûí Àëåêñàíäðà III, ìëàäøèé áðàò Íèêîëàÿ II; ðîññèéñêèé âîåíà÷àëüíèê, ãåíåðàë-ëåéòåíàíò (1916[2]), ãåíåðàë-àäúþòàíò; ÷ëåí Ãîñóäàðñòâåííîãî ñîâåòà (19011917).
C 1899 ãîäà (ñî äíÿ ñìåðòè âåëèêîãî êíÿçÿ Ãåîðãèÿ Àëåêñàíäðîâè÷à) äî àâãóñòà 1904 ãîäà (ðîæäåíèå ó èìïåðàòîðà Íèêîëàÿ II ñûíà Àëåêñåÿ) íàñëåäíèê ïðåñòîëà Ðîññèéñêîé èìïåðèè.
 õîäå Ïåðâîé ìèðîâîé âîéíû ñ 23 àâãóñòà 1914 ãîäà êîìàíäîâàë Êàâêàçñêîé òóçåìíîé êîííîé äèâèçèåé[3], à ñ 4 ôåâðàëÿ 1916 ãîäà 2-ì Êàâàëåðèéñêèì êîðïóñîì.
Ñ 19 ÿíâàðÿ 1917 ãîäà ãåíåðàë-èíñïåêòîð êàâàëåðèè.
3 (16) ìàðòà 1917 ãîäà âî âðåìÿ Ôåâðàëüñêîé ðåâîëþöèè èìïåðàòîð Íèêîëàé II îòð¸êñÿ îò ïðåñòîëà, à ñïóñòÿ íåñêîëüêî ÷àñîâ ïðèíÿë ðåøåíèå îòðå÷üñÿ òàêæå è çà íàñëåäíèêà, öåñàðåâè÷à Àëåêñåÿ, â ïîëüçó Ìèõàèëà Àëåêñàíäðîâè÷à, îäíàêî òîò ïîñëå äëèòåëüíûõ ïåðåãîâîðîâ ñ ïðåäñòàâèòåëÿìè Ãîñóäàðñòâåííîé äóìû îáúÿâèë, ÷òî ïðèìåò âåðõîâíóþ âëàñòü òîëüêî â òîì ñëó÷àå, åñëè íà òî áóäåò âûðàæåíà âîëÿ âñåãî íàðîäà (ïîñðåäñòâîì Ó÷ðåäèòåëüíîãî ñîáðàíèÿ)[4]:14, è ïðèçâàë ê ïîä÷èíåíèþ Âðåìåííîìó ïðàâèòåëüñòâó.
Ïîñëå ðåâîëþöèîííûõ ñîáûòèé ôåâðàëÿ-ìàðòà 1917 ãîäà Ìèõàèë áûë ñîñëàí â Ãàò÷èíó è áîëåå íå ïðèíèìàë ó÷àñòèÿ â ïîëèòè÷åñêîé æèçíè ñòðàíû. Ñ àâãóñòà 1917 ãîäà íàõîäèëñÿ ïîä äîìàøíèì àðåñòîì. Ïðèøåäøèå ê âëàñòè áîëüøåâèêè îñòàâèëè Ìèõàèëà Àëåêñàíäðîâè÷à â Ãàò÷èíå âïëîòü äî ìàðòà 1918 ãîäà, êîãäà áûëî ïðèíÿòî ðåøåíèå âûñëàòü åãî â Ïåðìñêóþ ãóáåðíèþ.  íî÷ü ñ 12 íà 13 èþíÿ 1918 ãîäà Ìèõàèë Àëåêñàíäðîâè÷ áûë ïîõèùåí è óáèò ãðóïïîé ñîòðóäíèêîâ ìåñòíîé ×Ê è ìèëèöèè, ÷òî ïîñëóæèëî ñâîåãî ðîäà ñèãíàëîì ê íà÷àëó óáèéñòâ ïðåäñòàâèòåëåé ñåìüè Ðîìàíîâûõ, îñòàâàâøèõñÿ â Ðîññèè.
Âîïðîñ î òîì, ñ÷èòàòü ëè Âåëèêîãî êíÿçÿ Ìèõàèëà Àëåêñàíäðîâè÷à äå-þðå ïîñëåäíèì Âñåðîññèéñêèì èìïåðàòîðîì èç Äîìà Ðîìàíîâûõ Ìèõàèëîì Âòîðûì îñòà¸òñÿ äèñêóññèîííûì.
Îòðå÷åíèå Íèêîëàÿ II
2 (15) ìàðòà Íèêîëàé II, ïîä äàâëåíèåì êîìàíäóþùèõ ôðîíòàìè è ñâîåãî îêðóæåíèÿ, ïðèíÿë ðåøåíèå îòðå÷üñÿ îò ïðåñòîëà â ïîëüçó ñâîåãî íàñëåäíèêà, öåñàðåâè÷à Àëåêñåÿ, ïðè ðåãåíòñòâå âåëèêîãî êíÿçÿ Ìèõàèëà Àëåêñàíäðîâè÷à.  òå÷åíèå äíÿ öàðü ïðèíÿë ðåøåíèå îòðå÷üñÿ òàêæå è çà íàñëåäíèêà.
Ìàíèôåñò îá îòðå÷åíèè çàêàí÷èâàëñÿ ñëîâàìè: «< > â ñîãëàñèè ñ Ãîñóäàðñòâåííîé Äóìîé ïðèçíàëè Ìû çà áëàãî îòðå÷üñÿ îò Ïðåñòîëà Ãîñóäàðñòâà Ðîññèéñêîãî è ñëîæèòü ñ Ñåáÿ âåðõîâíóþ âëàñòü. Íå æåëàÿ ðàññòàòüñÿ ñ ëþáèìûì Ñûíîì Íàøèì, Ìû ïåðåäà¸ì íàñëåäèå Íàøå Áðàòó Íàøåìó Âåëèêîìó Êíÿçþ Ìèõàèëó Àëåêñàíäðîâè÷ó è áëàãîñëîâëÿåì Åãî íà âñòóïëåíèå íà Ïðåñòîë Ãîñóäàðñòâà Ðîññèéñêîãî < >».
Èç òåëåãðàììû Íèêîëàÿ II:
3 ìàðòà 1917 ã.
Ïåòðîãðàä.
Åãî Èìïåðàòîðñêîìó Âåëè÷åñòâó Ìèõàèëó Âòîðîìó. Ñîáûòèÿ ïîñëåäíèõ äíåé âûíóäèëè ìåíÿ ðåøèòüñÿ áåñïîâîðîòíî íà ýòîò êðàéíèé øàã. Ïðîñòè ìåíÿ, åñëè îãîð÷èë òåáÿ è ÷òî íå óñïåë ïðåäóïðåäèòü. Îñòàþñü íàâñåãäà âåðíûì è ïðåäàííûì áðàòîì. Ãîðÿ÷î ìîëþ Áîãà ïîìî÷ü òåáå è òâîåé Ðîäèíå.
Íèêè.
Îòðå÷åíèå Ìèõàèëà Àëåêñàíäðîâè÷à
Êàíäèäàòóðà Ìèõàèëà Àëåêñàíäðîâè÷à íà ðîññèéñêèé ïðåñòîë ïðè óñòàíîâëåíèè ñòðîÿ êîíñòèòóöèîííîé ìîíàðõèè ìíîãèì ñîâðåìåííèêàì êàçàëàñü åäèíñòâåííûì âàðèàíòîì ýâîëþöèîííîãî ðàçâèòèÿ Ðîññèè.  äåéñòâóþùåé àðìèè íà ðàññâåòå 3 ìàðòà 1917 ãîäà ìíîãèå âîèíñêèå ÷àñòè íà÷àëè ïðèñÿãàòü íà âåðíîñòü Èìïåðàòîðó Ìèõàèëó II.
Ï. Í. Êðàñíîâ âñïîìèíàë, ÷òî, êîãäà â åãî 4-é Êàâàëåðèéñêîé äèâèçèè îí îáúÿâèë î âîñøåñòâèè íà ïðåñòîë Ìèõàèëà, îòâåòîì åìó áûëî ìíîãîòûñÿ÷íîå «Óðà!» âûñòðîåííûõ äëÿ îãëàøåíèÿ ýòîé íîâîñòè ÷àñòåé[4].
Ìèõàèë Àëåêñàíäðîâè÷, îäíàêî, íå ðèñêíóë âñòóïèòü íà ïðåñòîë, òàê êàê íå ðàñïîëàãàë íèêàêîé íàñòîÿùåé ñèëîé. Îêîí÷àòåëüíî åãî êîëåáàíèÿ çàâåðøèëèñü ïîñëå ïåðåãîâîðîâ ñ ïðåäñòàâèòåëÿìè Ãîñäóìû âî ãëàâå ñ Ì. Â. Ðîäçÿíêî, ïðÿìî çàÿâèâøèìè, ÷òî â ñëó÷àå ïðèíÿòèÿ èì ïðåñòîëà â ñòîëèöå ðàçðàçèòñÿ íîâîå âîññòàíèå è Äóìà íå ìîæåò ãàðàíòèðîâàòü åìó áåçîïàñíîñòü. Âìåñòå ñ òåì âî âðåìÿ ïåðåãîâîðîâ Ï. Í. Ìèëþêîâ ïîïûòàëñÿ óãîâîðèòü âåëèêîãî êíÿçÿ íå îòðåêàòüñÿ îò ïðåñòîëà è äàæå ïðåäëîæèë âñåì ìîíàðõè÷åñêèì ñèëàì îñòàâèòü Ïåòðîãðàä è ñãðóïïèðîâàòüñÿ â áîëåå êîíñåðâàòèâíîé Ìîñêâå, îäíàêî îòêðûâøàÿñÿ ïåðñïåêòèâà ãðàæäàíñêîé âîéíû êðàéíå èñïóãàëà âñåõ ïðèñóòñòâóþùèõ.
3 (16) ìàðòà â îòâåò íà Ìàíèôåñò îòðå÷åíèÿ Íèêîëàÿ II áûë ñîñòàâëåí «Ìàíèôåñò Ìèõàèëà» (îïóáëèêîâàí 4 (17) ìàðòà[24]).  í¸ì Ìèõàèë Àëåêñàíäðîâè÷ ïîïðîñèë âñåõ ãðàæäàí Ðîññèè ïîä÷èíèòüñÿ Âðåìåííîìó ïðàâèòåëüñòâó è îáúÿâèë, ÷òî ïðèìåò âåðõîâíóþ âëàñòü òîëüêî â ñëó÷àå, åñëè íàðîä âûðàçèò íà òî ñâîþ âîëþ ïîñðåäñòâîì âñåíàðîäíîãî ãîëîñîâàíèÿ íà âûáîðàõ ïðåäñòàâèòåëåé â Ó÷ðåäèòåëüíîå ñîáðàíèå, êîòîðîå äîëæíî áûëî ðåøèòü âîïðîñ îá «îáðàçå ïðàâëåíèÿ» ãîñóäàðñòâîì. Òàêèì îáðàçîì, âîçâðàùåíèå ìîíàðõèè (â êîíñòèòóöèîííîé å¸ ôîðìå) íå èñêëþ÷àëîñü[4]:14.
Ïî ìíåíèþ ðÿäà èñòîðèêîâ[4]:14[25] è áèîãðàôîâ[26][27] Ìèõàèëà Àëåêñàíäðîâè÷à, ïîñëåäíèé ñ ìîìåíòà ïîäïèñàíèÿ Ìàíèôåñòà îá îòðå÷åíèè Íèêîëàÿ II è äî ïîäïèñàíèÿ ñîáñòâåííîãî ìàíèôåñòà (ìåíåå ñóòîê) äå-þðå ÿâëÿëñÿ Èìïåðàòîðîì Âñåðîññèéñêèì Ìèõàèëîì II.  ñâî¸ì Ìàíèôåñòå îí, îñòàâàÿñü èìïåðàòîðîì, ïðåäîñòàâèë Ó÷ðåäèòåëüíîìó ñîáðàíèþ, äîëæíûì îáðàçîì èçáðàííîìó íàðîäîì, ïðàâî ðåøèòü âîïðîñ î ôîðìå ïðàâëåíèÿ. Ïîäîáíîé òðàêòîâêè òàêæå ïðèäåðæèâàåòñÿ ðÿä ñîâðåìåííûõ ýíöèêëîïåäè÷åñêèõ èçäàíèé[28][29]. Ïî ìíåíèþ èñòîðèêà Ë. À. Ëûêîâîé, ñ þðèäè÷åñêîé òî÷êè çðåíèÿ Ìèõàèë îñòàâàëñÿ èìïåðàòîðîì äî ñàìîé ñâîåé ñìåðòè â èþíå 1918 ãîäà[4]:14.
Ñìîòðåòü ïðåäâàðèòåëüíî “Ëîãèêîëîãèÿ – î ñóäüáå ÷åëîâåêà”. https://www.proza.ru/2012/03/16/1446
Ðàññìîòðèì òàáëèöû êîäà ÏÎËÍÎÃÎ ÈÌÅÍÈ. Åñëè íà Âàøåì ýêðàíå áóäåò ñìåùåíèå öèôð è áóêâ, ïðèâåäèòå â ñîîòâåòñòâèå ìàñøòàá èçîáðàæåíèÿ.
17 32 45 46 60 75 78 91 101 123 124 134 146 147 159 165 176 194 195 209 214 231 246 249 259 283
Ð Î Ì À Í Î Â Ì È Õ À È Ë À Ë Å Ê Ñ À Í Ä Ð Î Â È ×
283 266 251 238 237 223 208 205 192 182 160 159 149 137 136 124 118 107 89 88 74 69 52 37 34 24
13 23 45 46 56 68 69 81 87 98 116 117 131 136 153 168 171 181 205 222 237 250 251 265 280 283
Ì È Õ À È Ë À Ë Å Ê Ñ À Í Ä Ð Î Â È × Ð Î Ì À Í Î Â
283 270 260 238 237 227 215 214 202 196 185 167 166 152 147 130 115 112 102 78 61 46 33 32 18 3
ÐÎÌÀÍΠÌÈÕÀÈË ÀËÅÊÑÀÍÄÐÎÂÈ× = 283 = 102-ÇÀÑÒÐÅËÅÍ + 181-ÂÛÑÒÐÅË Â ÑÅÐÄÖÅ.
283 = 205- 102-ÇÀÑÒÐÅËÅÍ + 103-ÂÛÑÒÐÅË + 78-Â ÑÅÐÄÖÅ.
283 = 208- 102-ÇÀÑÒÐÅËÅÍ + 106-ÂÛÑÒÐÅË Â … + 75-ÑÅÐÄÖÅ.
283 = 56-ÓÌÅÐ + 227-ÊÎÍ×ÈÍÀ ÎÒ ÂÛÑÒÐÅËÀ.
283 = 89-ÊÎÍ×ÈÍÀ + 194-ÎÒ ÂÛÑÒÐÅËÀ ÓÌÅÐ.
283 = 123-ÊÎÍ×ÈÍÀ ÎÒ … + 160-ÂÛÑÒÐÅËÀ ÓÌÅÐ.
Ðàññìîòðèì òàáëèöó, âçÿâ ïî îäíîìó ðàçó áóêâû, âõîäÿùèå â êîä ÏÎËÍÎÃÎ ÈÌÅÍÈ:
17 32 45 46 60 63 73 95 107 113 124 142 147 171
Ð Î Ì À Í Â È Õ Ë Å Ê Ñ Ä ×
171 154 139 126 125 111 108 98 76 64 58 47 29 24
171 = 154-ÐÀÑÑÒÐÅËßÍ + 17-Ð àññòðåëÿí .
171 = 63-ÃÈÁÅËÜ + 108-ÐÀÑÑÒÐÅË.
73 = ÐÀÑÑÒ ðåë
__________________
108 = ÐÀÑÑÒÐÅË
283 = 171- 63-ÃÈÁÅËÜ + 108-ÐÀÑÑÒÐÅË + 112- 108-ÐÀÑÑÒÐÅË + 4-Ã( èáåëü ).
Êîä ÄÀÒÛ ÃÈÁÅËÈ: 13.06.1918. Ýòî = 13 + 06 + 19 + 18 = 56 = ÊÀÇÍ¨Í = ÓÌÅÐ.
Êîä ÄÍß ÃÈÁÅËÈ = 130-ÒÐÈÍÀÄÖÀÒÎÅ + 87-ÈÞÍß = 217 = 63-ÃÈÁÅËÜ + 154-ÐÀÑÑÒÐÅËßÍ.
Êîä ïîëíîé ÄÀÒÛ ÃÈÁÅËÈ = 217-ÒÐÈÍÀÄÖÀÒÎÅ ÈÞÍß + 37- 19 + 18 -( êîä ÃÎÄÀ ÃÈÁÅËÈ ) = 254.
254 = 102-ÇÀÑÒÐÅËÅÍ + 152-ÂÛÑÒÐÅË Â ÑÅÐÄ öå .
Êîä ÷èñëà ïîëíûõ ËÅÒ ÆÈÇÍÈ = 123-ÒÐÈÄÖÀÒÜ + 94-ÄÅÂßÒÜ = 217 = ÒÐÈÍÀÄÖÀÒÎÅ ÈÞÍß.
283 = 217-ÒÐÈÄÖÀÒÜ ÄÅÂßÒÜ + 66-ÓÁÈÂÀÍÈÅ.
217 – 66 = 151 = ÇÀÑÒÐÅËÅÍ Â ÑÅÐÄ öå .
Ñìîòðèì âåðõíþþ òàáëèöó:
134 = ÒÐÈÄÖÀÒÜ ÄÅ âÿòü = ËÈØÅÍÈÅ ÆÈÇÍÈ
________________________________________________
159 = 108-ÐÀÑÑÒÐÅË + 51-ÓÁÈÒ
147 = ÂÛÑÒÐÅË Â ÑÅÐ äöå = ÎÁÐÛÂÀÍÈÅ ÆÈÇÍÈ
_____________________________________________________
137 = ÒÐÈÄÖÀÒÜ ÄÅÂ ÿòü = ÎÁÐÛÂÀÍÈÅ ÆÈÇÍ è
ОТРЕЧЕНИЕ НИКОЛАЯ II
23 февраля 1917 в Петрограде началась революция. Находившийся в Ставке в Могилеве Николай II вечером 27 февраля отдал приказ генералу Н.И. Иванову с надежными частями (батальоны георгиевских кавалеров из охраны Ставки) эшелонами двинуться на Петроград для наведения порядка. В помощь ему должны были быть выделены несколько полков пехоты и кавалерии с Западного и Северного фронтов. Сам царь направился в Петроград, но не прямо: через станции Дно и Бологое. Царские поезда перешли на Николаевскую (ныне – Октябрьскую) железную дорогу, но в 200 км от столицы были остановлены восставшими железнодорожниками. Вернувшись обратно, литерные поезда царя и его свиты проследовали в Псков – в штаб Северного фронта. Тем временем отряд Иванова также не был пропущен к восставшему Петрограду. Начальник штаба Ставки генерал М.В. Алексеев и командующие фронтами полки ему на помощь не послали. Тем временем Алексеев разослал всем командующим фронтами и флотами телеграммы с предложением высказаться за или против отречения царя от трона в пользу наследника при регентстве великого князя Михаила Александровича. Почти все они, кроме одного, поддержали отречение. Прибыв в Псков, царь узнал, что армия от него отвернулась.
Ночью 2 марта в Псков приехали члены Государственной думы лидер октябристов А.И. Гучков и националистов – В.В. Шульгин с проектом отречения. Но царь отказался его подписать, заявив, что не может расстаться с больным сыном. Царь сам написал текст отречения, в котором он, в нарушение Указа Павла I о престолонаследии, отказывался и за себя, и за сына в пользу брата Михаила.
Был ли это хитрый тактический ход, дававший впоследствии право объявить отречение недействительным, или нет, неизвестно. Император никак не озаглавил свое заявление и не обратился к подданным, как полагалось в самых важных случаях, или к Сенату, который по закону публиковал царские распоряжения, а буднично адресовал его: «Начальнику штаба». Некоторые историки считают, что это свидетельствовало о непонимании важности момента: «Сдал великую империю, как командование эскадроном». Представляется однако, что это вовсе не так: этим обращением бывший царь давал понять, кого он считает виновником отречения.
Шульгин, чтобы не создавалось впечатление, что отречение вырвано силой, попросил царя, уже бывшего, датировать документы 3 часами дня. Двумя часами ранее были датированы подписанные уже после отречения, т.е. незаконные, указы о назначении верховным главнокомандующим снова великого князя Николая Николаевича, а председателем Совета министров – главу «Земгора» князя Г.Е. Львова. Посредством этих документов делегаты от Думы рассчитывали создать видимость преемственности военной и гражданской власти. Наутро, 3 марта, после переговоров в членами Временного комитета Госдумы, великий князь Михаил выступил с заявлением, в котором говорилось, что он мог бы взять власть только по воле народа, выраженной Учредительным собранием, избранным на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, а пока призвал всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству. По воспоминаниям Шульгина Родзянко был последним, с кем советовался великий князь перед тем, как подписать акт об отказе принять престол.
Керенский горячо жал несостоявшемуся императору руку, заявив, что расскажет всем, какой тот благородный человек. Ознакомившись с текстом акта, бывший царь записал в дневнике: «И кто только подсказал Мише такую гадость?»
300-летняя монархия Романовых (со второй половины XVIII в. – Голштейн-Готторп- Романовых) пала почти без сопротивления. В несколько дней Россия стала самой свободной страной в мире. Народ был вооружен и осознавал свою силу.
«ВО ИМЯ БЛАГА, СПОКОЙСТВИЯ И СПАСЕНИЯ ГОРЯЧО ЛЮБИМОЙ РОССИИ»
«За ранним обедом в доме Главнокомандующего, Генерал Рузский обратился ко мне и к Генералу Савичу, Главному Начальнику Снабжений армий фронта, с просьбой быть, вместе с ним, на послеобеденном докладе у Государя Императора.
– Ваши мнения, как ближайших моих сотрудников, будут очень ценными, как подкрепление к моим доводам. – Государь уже осведомлен о том, что я приеду к нему с вами…
Возражать не приходилось и около 2 1/2 часов дня мы втроем уже входили в вагон к Государю. ….
Мы все очень волновались. – Государь обратился ко мне первому.
– Ваше Императорское Величество, сказал я. – Мне хорошо известна сила Вашей любви к Родине. И я уверен, что ради нее, ради спасения династии и возможности доведения войны до благополучного конца, Вы принесете ту жертву, которую от Вас требует обстановка. Я не вижу другого выхода из положения, помимо намеченного Председателем Государственной Думы и поддерживаемого старшими начальниками Действующей армии!..
– А Вы какого мнения, обратился Государь к моему соседу Генералу Савичу, который видимо с трудом сдерживал душивший его порыв волнения.
– …Я, я… человек прямой,… о котором Вы, Ваше Величество, вероятно, слышали от Генерала Дедюлина (Бывший Дворцовый Комендант, личный друг Генерала С. С. Савича), пользовавшегося Вашим исключительным доверием… Я в полной мере присоединяюсь к тому, что доложил Вашему Величеству Генерал Данилов…
Наступило гробовое молчание… Государь подошел к столу и несколько раз, по-видимому не отдавая себе отчета, взглянул в вагонное окно, прикрытое занавеской. – Его лицо, обыкновенно малоподвижное, непроизвольно перекосилось каким-то никогда мною раньше не наблюдавшимся движением губ в сторону. – Видно было, что в душе его зреет какое то решение, дорого ему стоящее!…
Наступившая тишина ничем не нарушалась. – Двери и окна были плотно прикрыты. – Скорее бы… скорее кончиться этому ужасному молчанию!… Резким движением Император Николай вдруг повернулся к нам и твердым голосом произнес:
– Я решился… Я решил отказаться от Престола в пользу моего сына Алексея… При этом он перекрестился широким крестом. – Перекрестились и мы…
– Благодарю Вас всех за доблестную и верную службу. – Надеюсь, что она будет продолжаться и при моем сыне.
Минута была глубоко-торжественная. Обняв Генерала Рузского и тепло пожав нам руки, Император медленными задерживающимися шагами прошел в свой вагон.
Мы, присутствовавшие при всей этой сцене, невольно преклонились перед той выдержкой, которая проявлена была только что отрекшимся Императором Николаем в эти тяжелые и ответственные минуты…
***
Как это часто бывает после долгого напряжения, нервы как то сразу сдали… Я как в тумане помню, что, вслед за уходом Государя, кто-то вошел к нам и о чем то начал разговор. По-видимому, это были ближайшие к Царю лица… Все были готовы говорить о чем угодно, только не о тот, что являлось самым важным и самым главным в данную минуту… Впрочем, дряхлый граф Фредерикс, кажется, пытался сформулировать свои личные ощущения!.. Говорил еще кто то… и еще кто то… их почти не слушали…
Вдруг вошел сам Государь. – Он держал в руках два телеграфных бланка, которые передал Генералу Рузскому, с просьбой об их отправке. Листки эти Главнокомандующим были переданы мне, для исполнения.
– “Нет той жертвы, которой я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой матушки России. – Посему я готов отречься от Престола в пользу Моего Сына, с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия, при регентстве брата моего – Михаила Александровича”. Такими словами, обращенными к Председателю Госуд. Думы, выражал Император Николай II принятое им решение. – “Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отречься от Престола в пользу моего Сына. – Прошу всех служить ему верно и нелицемерно”, осведомлял он о том же своего Начальника Штаба телеграммой в Ставку. Kaкие красивые порывы, подумал я, заложены в душе этого человека, все горе и несчастье которого в том, что он был дурно окружен!
Данилов Ю. Н. Мои воспоминания об Императоре Николае II-ом и Вел. Князе Михаиле Александровиче
ИЗ ДНЕВНИКА ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II
«2-го марта [1917 г.]. Четверг. Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, т. к. с ним борется соц.-дем. партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 1/2 [ч.] пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с кот[орыми] я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и обман»
МАНИФЕСТ ОБ ОТРЕЧЕНИИ
Ставка
Начальнику штаба
В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и в согласии с Государственной думою признали мы за благо отречься от престола государства Российского и сложить с себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести государство Российское на путь победы, благоденствия и славы.
Да поможет Господь Бог России.
Подписал: Николай
г.Псков. 2 марта, 15 час. 1917 г.
Министр императорского двора генерал-адъютант граф Фредерикс.
Источник, фото документа
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА
«Мой адъютант разбудил меня на рассвете. Он подал мне печатный лист. Это был манифест Государя об отречении. Никки отказался расстаться с Алексеем и отрекся в пользу Михаила Александровича. Я сидел в постели и перечитывал этот документ. Вероятно, Никки потерял рассудок. С каких пор Самодержец Всероссийский может отречься от данной ему Богом власти из-за мятежа в столице, вызванного недостатком хлеба? Измена Петроградского гарнизона? Но ведь в его распоряжении находилась пятнадцатимиллионная армия. – Все это, включая и его поездку в Петроград, казалось тогда в 1917 году совершенно невероятным. И продолжает мне казаться невероятным и до сих пор.
Я должен был одеться, чтобы пойти к Марии Федоровне и разбить ей сердце вестью об отречении сына. Мы заказали поезд в Ставку, так как получили тем временем известия, что Никки было дано «разрешение» вернуться в Ставку, чтобы проститься со своим штабом.
По приезде в Могилев, поезд наш поставили на «императорском пути», откуда Государь обычно отправлялся в столицу. Через минуту к станции подъехал автомобиль Никки. Он медленно прошел к платформе, поздоровался с двумя казаками конвоя, стоявшими у входа в вагон его матери, и вошел. Он быль бледен, но ничто другое в его внешности не говорило о том, что он был автором этого ужасного манифеста. Государь остался наедине с матерью в течение двух часов. Вдовствующая Императрица никогда мне потом не рассказала, о чем они говорили.
Когда меня вызвали к ним, Мария Федоровна сидела и плакала навзрыд, он же, неподвижно стоял, глядя себе под ноги и, конечно, курил. Мы обнялись. Я не знал, что ему сказать. Его спокойствие свидетельствовало о том, что он твердо верил в правильность принятого им решения, хотя и упрекал своего брата Михаила Александровича за то, что он своим отречением оставил Россию без Императора.
– Миша, не должен было этого делать, – наставительно закончил он. – Удивляюсь, кто дал ему такой странный совет».
Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний