Книга города вам на пользу

В издательстве Strelka Press вышла книга английского историка и урбаниста Лео Холлиса «Города вам на пользу. Гений мегаполиса». Чего ещё не сказано о пользе и вреде городов, почему простые модели работают везде, кроме России, и почему горожан лучше просто оставить в покое, в своей рецензии на книгу рассказал Станислав Львовский.

В 2011 году жителей городов в мире стало больше, чем остальных. Можно, наверное, сказать «больше сельских», но само значение слова «сельский», особенно по-русски, настолько размылось к 2011 году, что не очень понятно, как им теперь оперировать. Это означает, что начинается совсем новая жизнь, в которой мы, горожане, находимся в выигрышной позиции. В книге Лео Холлиса, о которой сегодня речь, цитируется доклад Фонда ООН в области народонаселения 2007 года, где ясно сказано, что «лучший рецепт жизни без нужды звучит по-прежнему — вырасти в городе».

Основное занятие автора книги «Города вам на пользу» во всём мире называется «городской историей» (urbanhistory), а в России, где с этой дисциплиной как-то не сложилось, — «исторической урбанистикой». Холлис написал две книги о Лондоне — «Камни Лондона: история в двенадцати зданиях» и «Феникс: люди, создавшие современный Лондон», одну о Париже и одну детскую — про Англию. «Города вам на пользу», которая наконец вышла на русском языке, представляет собой попытку обобщить тот огромный корпус информации о городах, который автору пришлось переработать, и поделиться результатом с читателем.

Получившаяся в результате книга представляет собой приятное исключение на общем фоне научно-популярных книг о городах, публикуемых последние лет десять в каких-то несообразных количествах. Во-первых, Холлис — историк, и он, в отличие от некоторых специалистов по городскому планированию, действительно хорошо знаком с предметом. Во-вторых, он хорошо пишет — при том что книга отличается повышенной плотностью информации, она не покажется сложной даже человеку, который вообще не знаком с предметом. По ходу дела Холлис объясняет сложные вещи довольно простым языком.

В-третьих, это книга цельная. Современная урбанистика находится в сложных отношениях с политикой, критической теорией, идеологиями того или иного рода. И по этой причине многие современные работы о городах представляют собой лоскутное одеяло: авторы либо пытаются исходить из более или менее утилитаристских соображений и комбинируют плохо сочетающиеся друг с другом рекомендации, либо конструируют большие зоны умолчания. Холлис чрезвычайно последователен. В основе книги лежит комплекс идей, известных нам из знаменитой книги Джейн Джейкобс: авторитарные практики вроде Ле Корбюзье и «высокого модернизма» — это путь в никуда. Живой город, в котором людям нравится жить, растёт и развивается органически, примерно как биоценоз. Он плод совместного творчества людей, которые живут в нём поколение за поколением, а не государственных мер и даже не архитекторов.

Холлис, по сути дела, говорит о спонтанных порядках, хотя ни разу не употребляет этот термин, предпочитая ему «самоорганизующуюся сложность». Он видит подтверждение идей Джейкобс в более поздних работах математика Уоррена Уивера и физика Джеффри Уэста, обнаружившего, что «если город увеличился в десять раз, то определённые его показатели повышаются по сравнению со стартовым уровнем в семнадцать раз». По мнению учёных, это относится к экономической мощи города, его энергоэффективности, даже уровням преступности и заболеваемости. Как ни странно, тому же закону подчиняется и творческая активность: «Зарплаты, доходы, внутренний продукт, объём банковских вкладов, степень инновационности, исчисляемая количеством новых патентов и занятостью в креативных секторах, — всё это демонстрирует сверхлинейное увеличение при увеличении размеров города». Всё это — эффект увеличения сложности системы, а не просто её масштабирования. Из этого простого вроде бы положения следует множество выводов, иногда неожиданных, иногда оптимистических, а иногда — нет. Например, известное сравнение Москвы с пылесосом, тянущим из провинции людей и экономические ресурсы, становится понятнее: это процесс с положительной обратной связью, в просторечии формулируемый как «деньги любят деньги». Если в стране возникает одна городская агломерация, существенно превышающая по размерам и уровню сложности остальные, перераспределить потоки в пользу других становится сложнее. Кроме того, очевидно, что такого рода урбанизация увеличивает имущественное и иное неравенство. Город вообще в наше время работает как усилитель, но усиливает он всё: и хорошее, и плохое.

Однако всё не так плохо: если людям не мешать, они устраивают свою жизнь так, чтобы им было хорошо, а не плохо. Поэтому, говорит автор, «город способен вылечить собственные язвы, но произойти это может только снизу». Иными словами, перед нами взгляд действительно либеральный, в самом прямом смысле этого слова. Холлис полагает, что ключ к решению социальных проблем лежит внутри самого общества и что такое решение не может быть ему навязано теми, кто знает верные рецепты процветания или счастья. Довольно большую часть книги занимает критика авторитарного подхода — и к обществу вообще, и к городам. Объектами этой критики становятся самые разные проекты — от «Лучезарного города» Ле Корбюзье до Дубая и Пекина. «Творчество, — пишет Холлис, — не возникает из вакуума, из коллективного официального фото и государственных инициатив. Ни один проект не удался, если он шёл вразрез с особенностями данного места. Представление о том, что экономическая революция происходит, как только построишь бизнес-парк и хорошую дорогу в аэропорт, наивно, и в эту ловушку попало немало городов, вставших на путь „креативного“ ребрендинга». Тот же подход позволяет Холлису увидеть потенциал, скрытый в проектах Скотта Бернхэма, связанных с «экономикой совместного использования», а также с неформальной экономикой, о которой Холлис, цитируя журналиста Роберта Нойвирта, пишет, что это «экономика изобретательности, импровизации и опоры на собственные силы, экономика „делай сам“, или DIY (Do It Yourself), без бухгалтерии, регистрации и регулирования, с оплатой наличными и чаще всего уклонением от подоходного налога». Холлис утверждает, что в этой экономике уже сегодня «занято 1,8 миллиарда человек по всему миру, а к 2020 году она охватит две трети всех работающих».

Собственно, когда пару лет назад вице-премьер российского правительства Ольга Голодец сообщила нам, что в России 38 миллионов человек из 86 миллионов «непонятно, где заняты, чем заняты, как заняты», речь шла именно о том, о чём говорит Холлис. С точки зрения российского правительства эти люди, разумеется, «создают угрозу для всего общества». Но вообще говоря, Холлис прав: в современной ситуации эта экономика демпфирует нагрузку на системы соцобеспечения, и даже если участники её не платят налогов, то они создают общественное благо — товары и услуги, не говоря о платёжеспособном спросе. В книге этот сюжет разбирается применительно к происходящей сейчас масштабной урбанизации стран третьего мира: неформальная экономика создаёт зону перехода, позволяющую новым горожанам адаптироваться к новому образу жизни. Важно, что оптимизм Холлиса имеет границы: нельзя сказать, что он видит реальность в розовом цвете. В книге его подробно разбираются примеры и Лондона, и трущоб Мумбая, и, что довольно редко бывает, он не уклоняется от обсуждения проблематики, традиционно составляющей часть левой повестки: имущественное неравенство, лефевровское «право на город» и необходимость общественных пространств.

Однако и в этой концептуально стройной книге обнаруживается определённый изъян. Для работы того, что Холлис называет самоорганизующейся сложностью, необходим очень высокий уровень доверия в обществе, его ещё называют социальным капиталом. Ясно, что условие это выполняется не везде, и в какой-то момент автор задаётся вопросом: «В состоянии ли мы спроектировать доверие, как выстраиваем и моделируем другие формы поведения в городе?» Холлис не то чтобы не видит проблематичности этого «мы». В начале книги, описав несколько архитектурных проектов вроде Рейхстага и лондонской мэрии, призванных сократить дистанцию между гражданами и правительством, автор выражает обоснованные сомнения в том, что пространственные формы породят новые социальные диспозиции. «Дух города, — пишет он, — это не общественные здания или экстравагантные архитектурные новшества, призванные служить посредниками во внутригородских отношениях. Личность и характер города формируются общением и связями множества людей, собравшихся на его территории».

Холлис предлагает не «выстраивать модели поведения», а предоставлять им место, полагая, что необходимые модели в обществе уже присутствуют. И он до какой-то степени прав, однако всем нам известно общество с фантастически низким уровнем взаимного доверия, в котором описываемые в книге модели если и работают, то плоховато. И довольно значительное увеличение количества как бы публичных пространств в Москве не привело пока к повышению уровня самоорганизации или солидарности. Возникает вопрос: как именно всё, о чём пишет Холлис, должно выглядеть в приложении к России? Чуть ли не в самом начале книги говорится, что «почти все города мира возникали не по воле королей-основателей или капризных богов, а благодаря географическим и прочим обстоятельствам». Но ведь даже и это не про нас. Как писал ещё Василий Ключевский, «бóльшая часть новых городов и городков московского государства возникла не вследствие экономических потребностей страны, но вследствие государственных соображений, по распоряжению Правительства». Холлис исходит из предположения о том, что процесс кристаллизации взаимного доверия можно подтолкнуть, после чего в силу естественных человеческих склонностей он пойдёт сам по себе, нужно только создать условия. Хорошо бы понять, как эти соображения применить к реальности, в которой живём мы — русские читатели этой книги.

В «Городах вам на пользу» много занимательных и поучительных историй, одну из которых я хочу привести напоследок. Холлис рассказывает о судьбе инсталляции художника Стефана Загмайстера, установленной в Амстердаме — одном из самых свободных городов мира. Речь идёт об уличном коллаже из 250 тысяч евроцентовых монет, выложенных поперёк улицы в виде надписи «Одержимость портит мне жизнь, но помогает в работе». Художник и куратор «намеренно обеспечили свободный доступ к коллажу, чтобы люди взаимодействовали с ним по своему усмотрению, — если какие-то монетки пропадут, значит так тому и быть. Полиция, однако, смотрела на ситуацию по-другому, и уже через 12 часов после открытия выставки было заявлено о краже. К раннему утру полицейские уже сметали евроценты в мешки, сообщив организаторам, что тем самым они „обеспечивают безопасность“ инсталляции». Мораль тут в том, что предлагаемый Холлисом подход потребует, помимо локализации, ещё и ответа на вопрос: как научить полицию — для начала хотя бы и в Амстердаме — отличать спонтанные порядки от беспорядков. Нет ощущения, что ответ найдётся прямо вот так вот, на раз.

Остаётся надеяться на то, что мы — в городе, а город «помогает нам проявить наши лучшие качества: в нём мы начинаем доверять друг другу и думать не только о себе, становимся частью большого и сложного целого». Ну хотя бы отчасти.