Европейский выбор в пользу россии

Журнал «Золотой Лев» № 71-72 – издание русской консервативной
мысли

(www.zlev.ru)

М. Демурин

Европейский выбор России

Россия должна стать частью Европы и
организовать свою жизнь

по современным европейским стандартам!

– А вы действительно поддерживаете все то,

что сегодня закладывается в новый
западноевропейский

‘текст культуры’? – Конституцию ЕС?

– Я ее не читала, но ведь в Европе всё так
хорошо

устроено в бытовом плане!

Из разговора в кулуарах научной
конференции

Идея оформить мысли по поводу идущей в нашей стране
дискуссии о европейском выборе России в статью родилась под влиянием
впечатлений от прошедшей в Санкт-Петербурге в конце октября конференции по
проблематике взаимоотношений между Россией и ЕС и известных событий во Франции.
Тема эта многогранна, поэтому сосредоточусь на том, что считаю наиболее
актуальным.

Но прежде чем начинать разговор о современной ‘европейской
повестке дня для России’ и о ‘готовности России к внутренней трансформации в
соответствии с европейскими стандартами и ценностями’ – так в последнее время
любят формулировать эту тему наши партнеры на Западе и многие российские
политологи, – имеет смысл определиться по принципиальному моменту общего
характера: что такое для нас ‘европейская повестка дня’? Является она
реализацией сделанного Россией европейского выбора или системой действий,
подготавливающих такой выбор?

Исторический ракурс

В последнее время часто говорят о том, что Россия ‘не может
определиться, становится она частью Европы или нет’.

На мой взгляд, наша страна, будучи еще Древней Русью, стала
частью того, что постепенно трансформировалось в европейский мир и европейскую
цивилизацию, в тот момент, когда сделала выбор в пользу христианства.

Это позже пришедшую к нам из Византии веру стали называть
восточной ветвью христианства, а на рубеже IX – X веков именно Византия
аккумулировала лучшее, сохранившееся от римской цивилизации после падения
империи. Важно, что из тяжелейшего испытания (татаро-монгольского нашествия)
этого европейского выбора наша страна вышла укрепившейся в главном, что
составляло его суть, – в православной вере.

В дальнейшем у Российского государства на всех этапах его
истории существовала обусловленная этим принципиальным выбором европейская
повестка дня. Разумеется, реализовывалась она с учетом известных географических
и исторических обстоятельств, а также субъективного фактора. Неизменно
продуктивными были периоды, когда европейская повестка дня в России
формировалась естественно, без попыток непродуманного и неподготовленного
навязывания нам западноевропейских общественно-политических моделей. И наоборот,
когда реформирование на западноевропейский манер шло насильственно, когда
страну пытались ‘переломить через колено’, долгосрочные последствия оказывались
в значительной степени отрицательными.

Хрестоматийный пример – реформы Петра I. Они трактовались и
трактуются властью в России – но по разным соображениям – и в дореволюционное
время, и в советский период, и сегодня преимущественно положительно. Но вот что
писала о петровском правлении умнейшая женщина XVIII века, президент Российской
академии наук Екатерина Дашкова:

‘Реформы, насильственно введенные Петром
I, со временем привились бы мирным путем в силу примера и общения с другими
нациями. Если бы Петр не ставил так высоко иностранцев над русскими, он не
уничтожил бы бесценный, самобытный характер наших предков. Если бы он не менял
так часто законов, изданных даже им самим, он не ослабил бы власть и уважение к
законам’.

Ни в коем случае я не пытаюсь поставить под вопрос
величайшие достижения первого российского императора. Но как минимум фактом
остается то, что именно в петровский период произошел сильнейший отрыв узкого
правящего сословия от большинства населения страны. В последующие годы, за
исключением советского периода, этот разрыв лишь увеличивался.

Возьмем XIX век – спор славянофилов и западников. Взгляды
западников в российском обществе к рубежу ХХ века, можно сказать, взяли верх.
Но потом были 1905 и 1917 год.

Не раз в своей истории России приходилось и силой
останавливать попытки вооруженного завоза к нам европейских моделей – от
польско-литовской интервенции времен Смуты и нашествия Наполеона I до агрессии
варварского Третьего рейха.

Фиаско закончилась и попытка внедрения в нашу страну
западноевропейской коммунистической теории. Причем если внимательно
присмотреться к советскому периоду, объективный исследователь признает, что его
лучшие стороны – а они, несомненно, были – являлись продуктом отторжения
наиболее радикальных элементов марксистско-ленинской доктрины и обращения к
реалиям собственной страны, народным корням и патриотической идее.

Итак, Россия – часть исторической европейской цивилизации и
одновременно самостоятельный фактор в мировой истории, политике, экономике,
культуре. И здесь нет противоречия, если, конечно, быть в ладах с диалектикой.
На упомянутой конференции меня спросили: если уж я выделяю западноевропейский
политический ареал в Европе, то чем, на мой взгляд, он отличается сегодня от
нас – ареала восточного. Я ответил: ‘В отличие от Запада, где, к сожалению,
преобладает уверенность в своей монополии на истину в формулировании социально-политического
блага для будущего человечества, мы этот соблазн преодолели, и в этом смысле
наш объективный потенциал развития неизмеримо больше’.

Есть еще один связанный с европейской самобытностью аспект,
на который, как мне кажется, мы не должны закрывать глаза. Сегодня имеются все
основания поставить вопрос: в какой степени сама Европа останется в рамках
христианского выбора. Пока же европейцы столкнулись с серьезной проблемой при
выработке нового универсального ‘текста культуры’ – европейской Конституции. Отказ
включить в документ упоминание о христианских корнях Европы свидетельствует о
многом. Тем более на фоне решения о начале переговоров с Турцией о ее членстве
в ЕС.

Европа по сути дела дала миру понять, что может и не быть
христианской. Примечательно, что и в России примерно в это же время началось
прощупывание нашей последовательности в отстаивании своих исторических
христианских корней. Сначала прозвучал призыв убрать упоминание о Боге из
государственного гимна, потом – отказаться от православной символики на
государственном гербе. Для меня в этой связи совершенно очевидно следующее:
если Европа и готова менять свое внутреннее качество и отказываться от своего
исторического предназначения (в чем я, однако, сомневаюсь), то мы этого делать
в принципе не имеем права. Но предположим, что худшие тенденции на наших
западных границах возьмут верх. Тогда ответственность России за сохранение
исконной европейской цивилизации и баланса сил в Евразии тем более возрастает
многократно. Допусти мы разрушение или размывание нашей
национально-государственной самобытности (или, как сейчас говорят, идентичности),
кто станет субъектом осуществления Божьего промысла о России?

Современная европейская повестка дня для России

Она, на мой взгляд, должна определяться на основании
глубокого осознания новых вызовов, которые происходящие в мире перемены бросают
человечеству. Прежде всего речь идет о необходимости выработки принципиально
новой модели взаимоотношений промышленно развитого Севера и бедного Юга.
Модели, способной обеспечить более гармоничное развитие всех частей нашей
планеты, исключить возрастающее озлобление маргинализированных масс населения,
не провоцировать возникновение терроризма. Здесь у нас с Европейским союзом и
странами-членами достигнуто взаимопонимание и есть самые широкие возможности
взаимодействия и на двусторонней основе, и в рамках международных организаций и
форумов, куда входят ЕС и Россия. Главный из этих форумов – ООН, а ключ к
повышению его авторитета и эффективности – в развитии заложенного в Устав этой
организации принципа универсальности, исключающего идеологизацию международных
отношений.

Широкого сотрудничества требует и важная для всего мира
экологическая проблема. В подходе к ней у России должна быть полная открытость
к восприятию европейских стандартов.

Иначе видится отношение к европейскому опыту в контексте
другой актуальной для России проблемы – демографической. Ценность европейского
опыта в развитии человеческого потенциала, прежде всего посредством
здравоохранения и образования, не вызывает сомнений. Однако очевидно, что и
России, и Западной Европе для предотвращения демографической катастрофы перед
лицом активно растущего населения стран Ближнего Востока, Африки, Азии нужны
кардинально новые подходы и решения. Причем для нашей страны в отличие от
западных соседей промедление в нахождении таких решений может в ближайшее время
стоить потери суверенитета над отдельными ее частями, а в будущем – над
российской территорией в целом.

Не могу не затронуть и другую составляющую европейской
повестки дня для России – создание справедливой системы общественной
организации, обеспечивающей представительство в исполнительной и
законодательной власти интересов всех слоев российского общества. В чем
ключевая проблема сегодняшней политической жизни России? Мне она видится в
стремлении властей предержащих лишить субъектности подавляющее большинство
населения нашей страны, превратив его в объект электоральных манипуляций и
проектов. В этом и состоит главная черта неготовности к восприятию европейских
стандартов и ценностей. Однако к этому не готова не Россия, а ее сегодняшний
правящий класс.

Для сегодняшней российской партии власти важно создать
внешнее понимание того, что все, что сделано не по ее подобию, – это нечто
опасное, агрессивное, деструктивное и соответственно требующее
незамедлительного осуждения со стороны Запада. Иными словами –
‘националистическое’ и ‘красно-коричневое’. Как заметил один из известных
российских публицистов, ‘националистом в России могут легко назвать любого
общественного деятеля, кто осмысленно высказывается против антинациональной
политики нынешних российских властей’, то есть находится одновременно на
социал-демократической и патриотической платформе.

Естественно, для того чтобы препятствовать такой подмене
понятий, политикам патриотических убеждений необходимо четко определиться в
отношении к нацизму, фашизму, расовой и этнической дискриминации, ксенофобии и
т.п. Но вот какой парадокс. Когда росийские политики-патриоты четко и
критически определяются по отношению к шовинистам в России, их заявлений и
действий никто не замечает. А как только российские державники и патриоты
начинают делать это, например, по отношению к происходящему сегодня в Латвии и
Эстонии, они сталкиваются с активным и даже агрессивным непониманием и
отторжением со стороны западноевропейских институтов. Между тем ничто за
последнее время не нанесло такого ущерба авторитету европейских ценностей в
России, как двойные стандарты Запада, применяемые в оценке происходящего в
Прибалтике и в России.

Рост числа сторонников реального российского
социал-демократического и одновременно патриотического проекта провоцирует
попытки вывести на политическую сцену марионеточные партии, которые кичатся
тем, что готовы предельно точно скопировать и перенести в Россию
западноевропейский социал-демократический проект. Однако факт остается фактом:
у нас в стране отсутствует значимый электорат, разделяющий
социал-демократические воззрения и при этом не являющийся патриотически
ориентированным. Но некоторых наших политтехнологов это не останавливает. Надо,
мол, просто объяснить людям, что, сами того не понимая, в душе они
социал-демократы именно западноевропейского образца.

Парижские уроки

На пессимистические размышления с точки зрения способности
объективно воспринимать процессы, происходящие в нашей стране и мире, наводит
реакция российского политического класса на этнические беспорядки во Франции.
Ситуация, на мой взгляд, ясна: мы имеем дело с одним из немногих за последнее
время сюжетов, когда не мы преподаем внешнему миру то, что Петр Чаадаев называл
‘важным уроком’, а внешний мир – нам. Но устоявшаяся логика – в Западной Европе
не может быть плохо – мешает до конца откровенно проанализировать суть и истоки
проблемы. А когда такие попытки предпринимаются, анализ и выводы в большинстве
случаев ограничиваются Европой и констатацией: у нас подобного быть не может.

Может. И гораздо раньше, чем через сорок – пятьдесят лет,
которые прошли после того, как во Францию начали целенаправленно ввозить
неквалифицированную рабочую силу из стран, некогда принадлежавших Французской
империи.

Так что необходимо серьезно задуматься и действовать.
Недостаточное внимание к проблемам регулирования притока мигрантов и пресечения
нелегальной трудовой миграции позволило им достичь масштабов, которые начинают
представлять угрозу этническому и межкультурному балансу в крупных российских
городах и в Российской Федерации в целом, провоцируют рост межэтнической
напряженности. Вот где следовало бы применить евросоюзовский стандарт
недопущения найма иностранцев на рабочие места, которые могут быть заняты
своими гражданами! А заодно применить жесткие санкции к бизнесу, который
соответствующий закон нарушает. Но так далеко пойти за Западной Европой
находящимся у власти либералам мешает или скромность, или экономический
интерес.

Надо, конечно, отдавать себе отчет в том, что в современном
мире активизация миграционных процессов – естественное явление. Вместе с тем
его положительные последствия для любой принимающей иностранных мигрантов
страны напрямую связаны с тем, насколько сильными и благополучными чувствуют
себя ее коренные народы. Поэтому без скорейшего преодоления пагубных для
большинства нашего населения последствий ультралиберальных реформ пытаться
решать проблему ‘нехватки рабочей силы’ за счет ее завоза из-за рубежа губительно
в средне- и тем более в долгосрочной перспективе.

Не менее важны экстренные и кардинальные меры по выходу из
демографического кризиса. Причем за счет активного материального стимулирования
повышения рождаемости, прежде всего в регионах, где наблюдается сокращение
коренного населения.

Вспышка межэтнических противоречий во Франции и ряде других
европейских стран – не только повод еще раз задуматься об адекватности
продолжающихся попыток навязывания России западноевропейских подходов к решению
национальных и социальных проблем. Это еще один удар колокола, который звонит
по нас (раз уж предыдущие, раздававшиеся из российских весей, мы не восприняли
всерьез). Время требует не в последнюю очередь усиления патриотического
образования, воспитания в россиянах здоровых национальных чувств, гордости за
свой народ и страну. Требует перестать использовать внедренное во внутриполитический
оборот понятие ‘политкорректности’ для увода внимания общественности от этих
действительно насущных проблем, устраивать гонения на политиков и партии,
поднимающих их и предлагающих реальные решения.

Александр Герцен как-то сказал: ‘Вступивши однажды в немцы,
выйти из них очень трудно’. Предельно актуально и точно! Вот так и живем мы с
петровских времен, ‘вступив в немцы’, и дискутируем лишь о том, достаточно ли
мы онемечились. Однако пора осознать себя не ‘немцами’, а самобытными
россиянами – не только в Европе, но и мире в целом – и уверенно заняться
восстановлением своего исторического ‘Я’ и собственным историческим проектом
своего будущего.

Политический класс

№12/2005