Договор в пользу третьего лица последствия

Договор в пользу третьих лиц трудно расторгнуть, если таких лиц множество

Договор в пользу третьего лица – это соглашение, по условиям которого должник исполнит обязательство не кредитору, а иному участнику правоотношений. Последний вправе требовать исполнения в свою пользу (ст. 430 ГК РФ, абз. 2 п. 2 постановления Пленума ВС РФ от 22.11.2016 № 54). Когда речь идет о выполнении подобных договоренностей, могут возникнуть споры. Чтобы не платить, недобросовестная сторона прибегает к различным приемам. Например, требует документы в подтверждение права третьего лица, заявляет о необходимости обратиться к кредитору или пользуется другими способами, чтобы отсрочить исполнение или избежать его. Рассмотрим, в каких ситуациях возникают риски и какие обстоятельства будут говорить в пользу добросовестной стороны.

Подобные соглашения заключают в разных сферах деятельности. Примерами договоров, исполнение по которым осуществляют в пользу третьих лиц, являются договоры:

• страхования;
• пенсионного обеспечения;
• другие сделки (купля-продажа, перевозка, в которой грузополучатель и плательщик не совпадают).

Так, одним из образцов подобного договора будет соглашение о страховании ответственности за причинение вреда жизни, здоровью или имуществу третьих лиц, по условиям выплату перечислят в пользу указанных лиц.

С даты, когда третье лицо подтвердило намерение воспользоваться своим правом по договору, расторгнуть или изменить договор можно только с его согласия (ч. 2 ст. 430 ГК РФ). Такое соглашение нецелесообразно заключать, если оно подразумевает множественность лиц. В противном случае возникнут сложности.

Например, банк обратился в суд. Он потребовал расторгнуть договор о негосударственном пенсионном обеспечении работников кредитного учреждения и вернуть средства, которые перечислил на расчетный счет ответчика. В тексте соглашения стороны определили, что лицо вправе расторгнуть договор по инициативе:

• вкладчика (на протяжении всего накопительного периода);
• фонда (в случаях, которые предусматривает законодательство).

Банк считал, что фонд допустил существенные нарушения условий соглашения. Ответчик не обеспечил:

• размещение пенсионных резервов на принципах надежности, сохранности, ликвидности, доходности и диверсификации;
• минимальный гарантированный размер инвестиционного дохода в размере, не менее 5% годовых от суммы пенсионных накоплений;
• своевременные выплаты участникам фонда.

Банк также указал на существенное изменение обстоятельств, из которых стороны исходили при заключении договора: тяжелое финансовое положение, экономический кризис, а также прекращение трудовых отношений с работниками.

Нижестоящие суды указали, что спорный договор заключался в пользу третьих лиц. Число получателей негосударственной пенсии может составлять сотни и тысячи человек. Достигнуть согласия между ними по вопросам расторжения договора и перевода выкупной суммы в другой пенсионный фонд объективно невозможно. Без их согласия расторгнуть договор на стороне выгодоприобретатей нельзя. ВАС РФ указал, что в данных условиях положения статей 450, 452 ГК РФ неприменимы (определение ВАС РФ от 28.02.2013 № ВАС-17711/12 по делу № А40-105131/11-89-674).

Статьи о банках в журнале «Юрист компании»

• Действия банка, которые мешают работе компании. Как защититься
• Изменения ГК по финансовым сделкам. Как работать после 1 июня

Сделку не признали ничтожной, так как выгодоприобретатель выказал волю на ее совершение

Недобросовестные участники правоотношений пытаются оспаривать сделки со ссылкой на нарушения в условиях договора в пользу третьих лиц. Например, что третье лицо не знало о сделке и не соглашалось на неё. Но если суд обнаружит, что третье лицо проявило волю на совершение спорной сделки, договор аннулировать не удастся.

Например, истцы просили признать соглашение с ответчиком недействительным, применить последствия ничтожной сделки и взыскать денежные средства. По условиям соглашения один из истцов обязался заключить договор купли-продажи недвижимости (квартиры) на имя второго истца. Заявители считали, что сделка является ничтожной, поскольку о ее совершении второй истец не уведомлялся, его волеизъявление и полномочия первого истца не проверялись. Ответчик совершил сделку без согласия на покупку.

Суд не согласился с позицией истцов. Он указал, что выгодоприобретатель при заключении соглашения действовал от своего имени, поскольку он внес аванс, на него указывают также условия соглашения. Лицо, в интересах которого действовал первый истец, прописано в договоре как покупатель (апелляционное определение Московского городского суда от 12.08.2014 по делу № 33-29108).

Права и обязанности третьего лица не должны отличаться от тех, которыми обладал кредитор

Требования и возражения к третьему лицу должны быть аналогичны тем, которые должник может предъявить кредитору (ч. 3 ст. 430 ГК РФ). Данное положение применяется, например, в спорах по договорам страхования. Страховщик вправе требовать от выгодоприобретателя (в том числе когда выгодоприобретателем является застрахованное лицо) выполнения обязанностей по договору. Правило работает в обе стороны. При наступлении страхового случая выгодоприобретатель может:

• требовать выплату за застрахованное имущество;
• оспаривать условия договора, которые нарушают его право на получение выплаты в полном объеме.

Суды считают, что такое право является производным от основного права выгодоприобретателя на страховую выплату (апелляционное определение ВС Удмуртской Республики от 25.07.2016 по делу № 33-3296).

Закон и практика допускают замену выгодоприобретателя

Если третье лицо отказалось от права, им может воспользоваться кредитор. Иное стороны могут предусмотреть в договоре. Суды считают, неправомерным замену выгодоприобретателя после того, как он выполнил какую-либо из обязанностей по договору страхования или предъявил страховщику требование о выплате страхового возмещения или страховой суммы.

Например, ИП потребовал, чтобы страховая выплатила возмещение согласно договору, а также проценты за пользование чужими денежными средствами. Ответчик указал, что истец не является собственником застрахованного имущества и не представил договор, на котором основан его интерес. Выгодоприобретателем по соглашению являлся банк, предмет соглашения – оборудование. Оно пострадало при пожаре. Банк не возразил против того, что заявление о страховом возмещении подал ИП. Суд решил, что основания для освобождения ответчика от обязанности выплатить страховое возмещение отсутствуют. В данной ситуации произошла замена выгодоприобретателя, поэтому выплата страхового возмещения должна производиться ИП (постановление АС Центрального округа от 30.04.2014 по делу № А62-196/2013).

Правовые последствия как цель договора

Итак, из вышеизложенного ясно, что важнейшим признаком договоров в пользу третьего лица является их цель, состоящая в предоставлении каких-либо выгод лицу, не являющемуся стороной этого договора. Эти выгоды могут быть разнообразными: от уплаты денег до ограничения ответственности или вообще освобождения от нее. Этот признак является необходимым. Во всех правопорядках и всегда именно этот признак считался присущим всем договорам в пользу третьего лица, что вытекает также и из их названия. Исключение составляет лишь советский период развития отечественного права, но, скорее всего, слово «выгода» в работах того времени не упоминалось по идеологическим соображениям. В подтверждение сказанного можно сослаться на то, что в начале этого периода в упомянутой работе И. Б. Новицкого и Л. А. Лунца слово «выгода» еще присутствует.

Но является ли данный признак также и достаточным, т. е. может ли являться данный признак квалифицирующим? Вспомним пример, приведенный Г. Ф. Шершеневичем: один человек арендует квартиру для проживания в ней другого человека и платит за аренду, коммунальные услуги и выполняет все другие обязанности арендатора. Этот договор, по мнению Г. Ф. Шершеневича, является не договором в пользу третьего лица, а лишь договором с исполнением третьему лицу, т. е. тот, кто живет в квартире, не может ничего потребовать от арендодателя. Другой пример, приведенный А. М. Нолькеном, — кумулятивное принятие долга: лицо А заключает договор с лицом Б о том, что А будет солидарно с Б отвечать перед В за исполнение обязательства Б перед В. Нолькен считает, что такой договор не создает для В требования к А, т. е. не является договором в пользу третьего лица, а создает лишь требования Б к А об исполнении в пользу В. Но Л. А. Новоселова, например, также рассмотревшая данный тип взаимоотношений трех лиц, считает по-иному. Третий пример, приведенный И. Б. Новицким и Л. А. Лунцем, — продажа с условием уплаты покупной цены третьемулицу.

Общий вопрос, который возникает, уже был поставлен, и здесь его следует повторить: верен ли тезис, явно и давно высказанный Г. Ф. Шершеневичем, А. М. Нолькеном и другими в разных правопорядках, о том, что не любой договор двух лиц, целью которого является предоставление имущественной выгоды третьему лицу, является договором в пользу третьего лица? Верно ли, что для наделения третьего лица правом требовать исполнения договора в свою пользу недостаточно воли сторон, направленной на предоставление этому лицу имущественной выгоды, а необходима воля сторон на предоставление ему не только выгоды, но и права ее потребовать, защищенного принудительно? Ведь именно этого требовала советская доктрина, требует норма п. 1 ст. 430 ГК РФ и основанная на ней современная практика.

Сразу оговоримся о смысле, который здесь вкладывается в слово «верно». Эпоха идей о том, что существует какое-то «правильное право» или «истинное право», открытие которого является нашей задачей, эпоха идей о Божественном праве, ratio scripto или естественном праве, которые, последовательно сменяя друг друга, господствовали в Европе на протяжении почти тысячи лет, к началу XX в. завершилась. Сегодня подавляющее большинство из тех, кто пишет о праве, исходит из того, что право — это система правил, обеспечивающих порядок в обществе, меняющаяся с изменением общественной жизни.

Поэтому когда мы используем термин «верно», то не имеем в виду, что ответ на данный вопрос будет содержать истину, в каком бы смысле слово «истина» ни понималось. Задавая вопрос: «Верно ли данное правило?», — мы имеем в виду обеспечение им действительно общественного порядка и не порядка вообще, а порядка здесь и сейчас. То есть наш подход чисто практический.

Предположим, мы будем исходить из следующего правила: не любой договор, целью которого является предоставление выгоды третьему лицу, порождает право этого лица потребовать предоставления данной выгоды, а лишь такой, целью которого (и притом главной целью) является предоставление наряду с выгодой еще и права ее потребовать. Как соотнесет- ся такое правило с порядком, складывающимся сегодня в России, будет оно укреплять данный порядок или разрушать его?

В связи с этим поставим более общий вопрос: верно ли, что целью сторон при заключении соглашения может являться создание не только фактических (например, экономических), но и правовых последствий? В такой постановке вопроса на него легко ответить. Достаточно сослаться на п. 1 ст. 420 ГК РФ, где дано следующее определение договора: «Договором признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей». Это именно те соглашения, которые создают правовые последствия и признаются в российском правопорядке договорами.

Но как вычленить договоры из всех других соглашений? Как выяснить, создает ли данное соглашение права и обязанности? Всегда ли это можно определить из текста соглашения? Опять возникает та же проблема: как определить, является ли целью данного соглашения создание правовых последствий? Люди, заключая договоры, не всегда заботятся о текстуальной фиксации правовых последствий, скорее они заботятся не о правах, а о своих выгодах, об улучшении своего положения, которые они рассчитывают получить, заключая договор. При этом они полагают, что гражданское право обеспечит им получение этих выгод, улучшит их положение.

Во введении уже рассматривался этот вопрос с точки зрения двух подходов к договорному праву — догматическому и практическому. Здесь видно, зачем этому вопросу было уделено столько внимания во введении. Видно, что квалификация договоров в пользу третьего лица тесно связана с подходом, который будет использоваться: будут эти договоры, да и все договоры вообще, рассматриваться догматически или практически.

Чтобы разобраться с тем, как эта общая проблема решается в обороте, рассмотрим часто используемые соглашения, в которых сами стороны устанавливают, что эти соглашения не создают правовых последствий. Например, таковы различные секретные приложения к договорам. Стороны не предполагают обнародование этих приложений, в том числе не собираются представлять их правоприменительным органам, однако они исполняются. Таковы же и получившие широкое распространение так называемые организационные договоры. В них стороны определяют общие условия для большого количества типовых договоров, которые они планируют заключать в дальнейшем. Сегодня такой организационный договор не порождает никаких правовых последствий до тех пор, пока не будет заключен какой-либо договор из тех, что предполагалось заключать на условиях этого организационного договора. Вот, например, долгосрочный договор об организации морских перевозок грузов, предусмотренный в ст. 118 Кодекса торгового мореплавания РФ (далее — КТМ РФ). В. В. Вит- рянский пишет об этом договоре: «Долгосрочный договор об организации морских перевозок не носит для его сторон обязательного характера, а следовательно, утрачивает признаки гражданско-правового договора и выглядит как некий протокол о намерениях»[1].

Между тем в проект изменений ГК РФ[2] включена ст. 429[1]«Рамочные договоры», в п. 2 которой содержится такая норма: «К отношениям сторон, не урегулированным отдельными договорами, в том числе в случае незаключения сторонами таких договоров, подлежат применению общие условия, содержащиеся в рамочном договоре». То есть российский правопорядок стремится предоставить правовую защиту и таким соглашениям, которым пока защита не предоставляется. Если в настоящее время для применения условий организационного договора необходимо заключение другого договора на условиях организационного договора, то после вступления в силу указанной нормы в этом не будет необходимости. Фактические действия сторон будут способны породить правовые последствия, вытекающие непосредственно из рамочного договора.

Пытаясь выяснить из литературы взгляды различных авторов на то, как, руководствуясь текстом соглашения, понять, является ли оно договором, т. е. порождает ли гражданские права и обязанности, мы с удивлением обнаружили в этом отношении пробел[4]. Ни в одном из известных учебников, ни в одной монографии по современному отечественному гражданскому праву, ни в комментариях к ГК РФ нам не удалось найти указаний по этому вопросу. Приведем пример типичного комментария к п. 1 ст. 420 ГК РФ, касающегося различия в понятиях «договор» и «соглашение»: «Понятия “договор” и “соглашение” не идентичны друг другу. Если договор всегда является соглашением, то не всякое соглашение есть договор. Соглашение становится гражданско-правовым договором лишь при условии, если воля его участников направлена на достижение определенных гражданско-правовых последствий (возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей). В противном случае достигнутое соглашение не может быть квалифицировано в качестве гражданско-правового договора»[5]. Но никаких указаний на то, как в спорных ситуациях отличить соглашение, являющееся договором, от соглашения, не являющего договором, нет.

В судебной практике имеются споры, относящиеся к данной проблеме и касающиеся признания правовых последствий, возникающих при подписании протоколов о намерениях. В большинстве случаев такие протоколы признаются предварительными договорами, если в них содержатся все существенные условия подлежащего заключению договора и за ними не признается юридическая сила, если какие-либо существенные условия отсутствуют[6]. Иными словами, эти соглашения признаются договорами, если они соответствуют определенному договорному типу, описанному в ГК РФ. Как говорилось во введении, типизация договоров является очень неплохим помощником для их квалификации.

Итак, у нас нет общего правила, как при возникновении спора определять наличие правовых последствий у конкретного соглашения. Возможно, ответ на этот вопрос очевиден[7], но, как следует из приведенной литературы и практики по договорам в пользу третьих лиц, проблема существует.

Поэтому выскажем по этому вопросу свое мнение, не ссылаясь на мнения авторитетов и используя чисто практический подход. На наш взгляд, отечественное гражданское право, вычленяя договоры из всей массы заключаемых в обороте соглашений, должно действовать по такому принципу: соглашение сторон, направленное на получение его сторонами определенных выгод, порождает права и обязанности, т. е. является договором, если не доказано иное.

Подчеркнем, что этот тезис о наличии такой подразумеваемой презумпции основан не на «каких-то элементах умственного характера», а на практическом опыте работы и на соответствующем понимании правопорядка, существующего в настоящее время в России. В тех случаях, когда речь идет о предоставлении участникам оборота определенных выгод, правоприменители всегда и везде будут пытаться обнаружить права и обязанности и признают их отсутствие лишь в том случае, если в этом отношении представляются неоспоримые доказательства. Полагаем, что и в других правопорядках ситуация похожая.

Если стороны договорились о предоставлении друг другу или кому-либо каких-то выгод, значит, именно такими были общие интересы сторон, значит, каждый из участников этой договоренности ожидает, что другой исполнит обещанное и предоставит ему соответствующие выгоды, удовлетворив его интерес. Право должно защищать эти ожидания и эти интересы, если только сами стороны не решили, что они не рассчитывают на правовую защиту и не предоставляют друг другу возможности к ней обратиться.