Диалог с учителем о пользе знаний
Педагогическая философия как поиски высшего начала и смысла бытия учителя
Моя педагогическая философия…
Не слишком ли громко это звучит? Кто я такая, чтобы оперировать столь громкими фразами? Простой школьный учитель, каких тысячи, не кандидат, не лауреат. Так могу ли я говорить о философии – об особой форме общественного сознания и познания мира. Да, именно такое определение этой науке я даю ученикам на уроках обществознания.
Так вот, могу ли я замахиваться на столь серьезные категории? На категории всеобщности, на категории теоретических форм познания, общих принципов бытия…
Общие принципы бытия. Моего в том числе. Моего бытия в моей основной профессии – профессии педагога. Ведь они явно есть. Но возникли они не на пустом месте. Конечно, их сформировал «опыт – сын ошибок трудных», и конечно на них повлиял «гений – парадоксов друг», а точнее не один гений, а множество. Множество гениев, мнением которых я восхищалась, с мнением которых я спорила, мнения которых, пользуясь современной терминологией, было бы не стыдно разместить в качестве статуса…
И тут перед моим взором возникает фантастическая картина. Вот они, властители дум: писатели, философы, ученые, собрались в одном классе, в моем кабинете № 42, на четвертом этаже 402-й гимназии (вот так магия цифр и чисел!). Я веду урок, во время которого можно поспорить, порассуждать, можно ошибаться и быть неправым, то есть обычный урок общественных дисциплин, только с не совсем обычными учениками.
Тема урока: «Педагогическая философия как поиски высшего начала и смысла бытия учителя».
Форма урока: диспут.
Участники: великие педагоги и писатели, известные политики и ученые, и учитель истории гимназии № 402, то есть я.
И начинаю я этот необычный урок-диалог с хорошо всем известной персидской пословицы: «Если бы небо услышало молитвы детей, на свете не осталось бы ни одного живого учителя». Словно вторит этой поговорке Сенека: «Кого боги хотят покарать – делают педагогом».
Да, во времена античности педагогом называли ни к чему уже больше негодного раба, который отводил детей в школу. Сколько же времени понадобилось, чтобы в переводе слова остался только один смысл – ведущий ребенка! Но все равно сквозь тьму веков прорываются и «раб», и «ни к чему больше негодный»… У нас ведь педагог поднят на такую высоту, что его практически не видно. Зато, по мнению Станислава Моцарского, это единственная профессия, занятие которой дает пожизненную гарантию от похищения с целью выкупа. Оптимистично звучит. Тем более, что сегодня уважение к учительству, – считает Жак Барзэн, – это утраченная традиция.
А ведь действительно, работа учителя очень трудна, совершенно не почетна и не гарантирует результатов, поскольку педагогика не наука, а искусство, а в искусстве запланированных результатов не бывает.
И всё-таки, уважаемые господа, я – учитель, не «педагог, в переводе с греческого…», не раб, ведущий ребенка в школу! Раб свободного воспитать не может! И пускай дворник в Москве получает зарплату больше, чем учитель в провинции, но ведь ни один дворник из Москвы не стал учителем в провинции.
В разговор вступает блестящий, остроумный и всегда во всем правый Отто фон Бисмарк: «Войны выигрывают не генералы, войны выигрывают школьные учителя и приходские священники». Как я могла забыть эти слова! Я ведь сама на уроках истории, посвященных созданию Германской империи или на уроках обществознания, характеризующих образование как социальный институт, не раз обращалась к этой фразе Железного канцлера, мнение которого поддерживает и сэр Уинстон Черчилль: «Школьные учителя обладают властью, о которой премьер-министры могут только мечтать».
Что же это за власть? Какую власть дает мне моя скромная профессия?
На вопрос отвечают Аркадий и Борис Стругацкие: «Родители твоих учеников почему-то воображают, будто ты чудотворец и своим личным примером способен помешать их детям устремиться по стопам родителей»
Значит, я – чудотворец… Творец чуда… Какое же чудо я могу сотворить? Вам слово, Ричард Докинз. Что Вы, как общеизвестный атеист можете на это сказать?
«Не будем забывать, что одним из главнейших даров учителя ученикам является обретаемая детьми возможность изумить родителей», – отвечает нам английский биолог.
Возможность изумить родителей… Чем?
Ну, во-первых, тем, что ребенок никогда не будет «таким, как ты или таким, как ты хочешь». Так утвреждал Януш Корчак, призывая: «Помоги ему стать не тобой, а собой».
Вот такая Задача… Джеймс Макгрегор решает ее просто: «…создайте хороший климат, обеспечьте соответствующую подкормку и предоставьте людям расти самим по себе. Вот тогда они вас удивят».
Действительно, как-то попалась фраза о том, что пытливый мальчишеский ум начинает работать, едва мальчишка проснется, и работает до тех пор, пока не начинается первый урок. Стоит над этим задуматься… Вот и я задумываюсь на тем, куда же девается изобретательность и жажда открытий учеников на уроке. Видимо прячется. Прячется от школы, в которой ученикам отвечают на вопросы, которых они не задавали.
А ведь есть и иное мнение о школе, мнение народного учителя А.Захарченко: «Я убежден: школа – не здание, не кабинеты, не образцовая наглядная агитация. Школа – это возвышенный дух, мечта, идея, которые увлекают сразу троих – учителя, ребенка, родителя – и тут же реализуются. Если их нет, значит, то не школа, а обычная бухгалтерия, где приходят и уходят по звонку, зарабатывают – кто деньги, кто оценки и считают дни до отпуска и минуты до очередного звонка… Учитель призван реализовывать мечты детей».
В такой школе «родители и учителя дорожат целью и направляют к ней подрастающее поколение», – так Анатолий Ульянов, Илья Винокур, Михаэль Лайтман пишут в книге «Человек – маленький мир Мастер-класс по воспитанию», – тогда они становятся партнерами для детей, продвигаясь и развиваясь вместе с ними».
Но ведь, по мнению Достоевского, дети в школах – народ безжалостный: порознь ангелы божии, а вместе, особенно в школах, весьма часто безжалостны. И запоминают прочнее всего прочего ошибки своих учителей. Значит, у меня нет права на ошибку? Значит, я все время должна держать себя в руках, изрекать неоспоримые истины? Зачем тогда я? Пусть тогда меня заменит компьютер или робот!
– Ну, что, Вы, голубушка!» – вступает в разговор Лев Толстой – у Вас просто должна быть уверенность учителя – «внутренняя уверенность в том, что он есть, должен быть и не может быть иным».
– Да-да, – вторит ему Дистервег, мой любимый Дистервег – «Плохой учитель преподносит истину, хороший учит ее находить».
– Тем более, – продолжает английский поэт Ричард Олдингтон, – «всему, что необходимо знать, научить нельзя, учитель может сделать только одно — указать дорогу».
Конечно, мне хочется, чтобы на моих уроках происходило так, как утверждал Жан-Жак Руссо: «Пусть ученик не заучивает науку, а выдумывает ее сам».
– Говоришь людям: учитесь! А они привычно, вместо учения, зубрят учебники – возражает Владимир Борисов
«Гуманисты утверждают, что процесс обучения протекает наиболее успешно при наличии у ребенка интереса и желания. Верно. Но как сделать так, чтобы этот интерес и желание у него появились? В этом и есть вся суть вопроса, на который до сих пор нет вразумительного ответа», – размышляет В. Зубков.
Но ведь на то и существует учитель, чтобы дарить детям не мудрость свою, а только веру и способность любить, не приглашать учеников в дом своей мудрости, а лишь подвести к порогу собственного ума.
«Но кто знает, сколько слов препробовал Бог, прежде чем нашел то, которое сотворило мир», – возражает нам Станислав Ежи Лец. Тем более, что дети у нас – это святые. И как святые они невыносимы. Они могут задать «детский» вопрос – вопрос, на который ни один мудрец не ответит.
А ведь я не просто учитель. Я – учитель истории. Меня Дмитрий Сергеевич Лихачев призывал «расширять у людей возможности восприятия мира культуры, делать их счастливыми на всю жизнь». Но не окажусь ли я в роли Бармалея из культового фильма Ролана Быкова, который всех решил сделать счастливыми, а кто не захочет…
И тут возникает еще одни вопрос: КАК? Как сделать так, чтобы вместо усвоения прописных истин ученик сам совершал открытия? Как сделать так, чтобы он не зубрил, а познавал, не усваивал готовое, а сам ставил вопросы и находил на них ответы? Как?
«Вчера я поднялся на капитанский мостик и увидел огромные, как горы, волны и нос корабля, который уверенно их резал» – вновь вступил в разговор сэр Уинстон Черчилль, – И я спросил себя, почему корабль побеждает волны, хотя их так много, а он один? И понял – причина в том, что у корабля есть цель, а у волн – нет. Если у нас есть цель, мы всегда придём туда, куда хотим».
А ведь у меня есть она, эта цель! Цель моя в том, чтобы «приобщить детей к процессу созидания самих себя», чтобы «постигать новое, лелея старое», чтобы «делать трудные вещи легкими», чтобы мои ученики превзошли меня. И пускай говорят, что школа – это место, где шлифуют булыжники и губят алмазы, я знаю, что моя работа – это труд писателя, «который пишет не книги, а живых людей», живых, а значит я никогда не буду относится к ученикам как к материалу!
И вот в этот момент урока саркастически звучит чей-то голос с последней парты: «Великолепно, Вероника Валерьевна! Объявила тему урока «Моя педагогическая философия», а сама спряталась за цитатами великих! Значит, философия-то не Ваша, а чужая! А Вы-то где?»
И вот стою я перед классом, простая российская учительница, стандартами битая, проверками пуганая, живучая… Стою перед школьной доской уже больше двадцати лет и понимаю, что важнее всех планов, программ, стандартов, технологий для меня всегда будет вопрос о духе преподавания. От меня зависит настроение в классе. Я могу сделать урок пыткой, а могу открытием, я могу сделать жизнь ребенка радостной или несчастной. Это действительно я могу. А вот хочу я, чтобы независимо от суммы знаний, перечня дат, фамилий и терминов, которые останутся в памяти ребенка, он, уходя с моего урока, чувствовал себя Личностью, соцветием возможностей, независимых взглядов, а не суммой ходульных характеристик. Да, именно этого я хочу, когда вхожу в кабинет и встаю между классом и доской.
И подняли меня сюда, на это место, мои родители, мои учителя и мои ученики. Ученики, которых вначале учу я, а затем и сама учусь у них, потому что только так я могу идти в ногу со своим временем.
А еще я понимаю, что сегодня я, учитель, последний оплот, последнее препятствие на пути в пропасть дикости. Важнее учителей в сегодняшней России никого нет, потому что мы последние, кто работает не за деньги. Мы не просто так спешим по ледяным улицам… Мы единственные, кому действительно нужен вон тот, забитый, на «камчатке», тот, у кого иногда, когда мы читаем вслух стихи, мелькает в глазах что-то такое. Нам надо сделать все, чтобы не дать ему пропасть.
Вот она – моя педагогическая философия, которая, как и всякая другая философия, явилась на свет как результат освоения человеком, и не просто человеком, а учителем, самого себя.
Переход на дистанционное обучение стал неожиданностью для педагогов и вызвал множество вопросов. Мы попросили учителей, знакомых с дистанционным форматом, поделиться опытом удаленной работы и дать рекомендации для коллег.
В разговоре участвовали:
Сергей Ловягин — руководитель кафедры STEM в Хорошколе, учитель физики.
Александр Гиринский — заведующий кафедрой терии познания в Лицее НИУ ВШЭ, преподаватель философии и теории познания.
Герман Пальчиков — заместитель директора по воспитательной работе в Филипповской школе, учитель английского языка.
Владислав Лобановский — Наставник VR/AR квантума в Новгородском Кванториуме, педагог дополнительного образования.
1. Какие стратегии дистанционного обучения вы рассматривали и на чем остановились?
Сергей Ловягин: Вначале был широкий спектр разных возможностей. Обсуждали Nearpod, Padlet, Zoom, Hangouts. Мы одновременно работаем в двух сервисах: в Skype для бизнеса и в Школьной цифровой платформе Сбербанка. Плюс к этому подтягиваем еще другие инструменты, например, Jamboard.
Александр Гиринский: Процесс обсуждения еще идет. Если говорить про мой предмет, то мы будем активнее использовать онлайн-курс, который записали раньше. К нему есть дистанционные задания разного рода, тесты, письменные эссе. И будем проводить очные занятия через Zoom. В Вышке есть собственная платформа онлайн-обучения, для выдачи заданий мы используем только ее.
Герман Пальчиков: Мы рассматривали разные стратегии дистанционного обучения. В итоге перекроили расписание, убрали первые уроки, чтобы подольше поспать. Для видеоуроков выбрали Zoom, потому что он оказался проще, чем Skype, и стабильнее работает. Каждому преподавателю дается полтора академических часа. Он сам решает, как распорядиться этим временем. Наша школа давно использует такой ресурс, как Сетевая Мастерская на платформе Moodle. Это изначально платформа для дистанционного образования. Я собираюсь использовать Kahoot для проверки материала. Возможно, буду давать ссылки на Google Формы для заполнения тестов.
Владислав Лобановский: Моей основной стратегией было использовать Discord, чтобы общаться дистанционно и сформировать сообщество. Еще в «Кванториуме» мы используем онлайн-доски, например, Trello. Можно также выдавать задания с помощью мессенджера , а потом их собирать и проверять, но это ближе к традиционной форме обучения. Еще собираемся записать обучающий ролик и с его помощью проводить занятия.
2. Сейчас появилось большое количество инструментов для дистанционного обучения. Как преподавателю выбрать из этого множества?
Сергей Ловягин: Я сторонник выбирать сильного партнера. Своему сыну, который работает в другой школе, я посоветовал посмотреть Google Класс. Хотя я этот сервис не использую, но понимаю, что сразу всё окажется под рукой. Если есть необходимость, стоит выбирать ресурсы с контентом, тот же Яндекс.Учебник.
Александр Гиринский: Если предмет гуманитарный, можно давать письменные задания, эссе, рецензии — форматов много. В таком случае лучше ограничиться базовыми инструментами, например, онлайн-платформой, куда загружать свои видео. Если предмет требует большей непосредственной работы на занятии, то хорошо подойдут сервисы типа Zoom, которые позволяют де-факто проводить очное занятие в онлайн-режиме.
Герман Пальчиков: Действительно много всего хорошего. Прекрасные сервисы Google: Google Класс, Google Формы. Кроме этого, я бы рекомендовал еще массу разных программ типа Kahoot. Есть AnkiDroid — система карточек для изучения слов или новых понятий.
Владислав Лобановский: Я думаю, все инструменты похожи — это либо видео, либо голосовая связь. Мне кажется, нужно подстраиваться под детей и методы обучения преподавателя.
3. Как вам кажется, какие риски у дистанционного обучения?
Сергей Ловягин: Главный риск — неготовность учителей к дистанционной работе в силу возраста, но это проблема решаемая. Пожилых учителей нужно научить, показать, как это работает и поддержать в первое время. Риск №2 — это отсутствие оперативной, постоянной поддержки. Учитель должен иметь возможность задать вопрос и сразу получить ответ.
Александр Гиринский: Я консерватор и не сторонник онлайн-обучения в принципе. Моя позиция не очень популярна. Возьмем предметы, где важно личное взаимодействие, где вы отрабатываете гибкие навыки. Говорят, их можно продублировать онлайн, но, мне кажется, это иллюзия. Процесс социализации проходит через непосредственное общение, и образование во многом завязано на общении. Да, можно обмениваться сообщениями, но интенсивность этого общения и его восприятие совершенно другое. Поэтому онлайн хорошо работает там, где нужна передача информации. В сложных аспектах образования онлайн значительно проигрывает.
Герман Пальчиков: Есть технические риски: что-то перестанет работать, интернет отключат. Сервисы не рассчитаны на огромное количество людей. Другой риск — контроль. Большой класс контролировать как в школе не получится. Дома заниматься сложно, есть много отвлекающих факторов, поэтому от детей нужен высокий уровень сознательности. На дистанционном обучении ученикам придется больше работать самостоятельно, самим искать информацию.
Владислав Лобановский: Преподавателям сложнее становится контролировать вовлеченность детей в процесс. Это перекладывается на родителей. Они должны следить, чтобы дети выполняли все, что говорит учитель. Для учеников есть риск не быть услышанными. Учитель может не уследить за всеми сообщениями.
4. Но наверняка есть хорошее. Какие преимущества у дистанционного обучения?
Сергей Ловягин: Во-первых, у детей появляется больше времени, не нужно тратить время на дорогу. Во-вторых, в классе бывает шумно. Некоторым детям это не нравится, и они пишут: «Я сижу дома, мне комфортно перед компьютером, занимаюсь». Важный момент — это стопроцентная безопасность. Даже если в школе нет проблемы буллинга, всё равно детям не всегда комфортно. Домашняя среда больше защищает.
Александр Гиринский: Для меня единственный плюс — мобильность, можно заниматься в любом месте и в любое время. Остальное, так или иначе, дублирует то, что можно получить очно.
Герман Пальчиков: Главное преимущество — можно записать урок. Если ученик по каким-то причинам пропустил, отправьте ему ссылку на видео. Кроме того, дистанционное обучение позволяет нам задействовать геймификацию, разные методики — это интересно детям. Еще большой плюс в том, что это возможность попробовать что-то новое, наработать опыт и потом интегрировать в школьные уроки.
Владислав Лобановский: Преимущество — возможность получать знания не выходя из дома. В классах есть ограничение по количеству мест, а в дистанционном формате — нет. Например, Discord из-за карантина увеличил количество участников до 50.
5. Как разговаривать с родителями про дистанционное обучение? Что обязательно нужно прояснить?
Сергей Ловягин: Если нет нормальных отношений и культуры в школе, то с дистантом проблемы будут усугубляться. В данном случае можно только дать рекомендации — написать инструкцию для родителей, которая всем будет понятна и не вызовет отторжения. Общей инструкции для родителей быть не может, это на свое усмотрение должен создать коллектив каждой школы.
Александр Гиринский: Родители сейчас продвинутые, больших возмущений по этому поводу не встречал. Мне кажется, они больше думают о безопасности и здоровье собственных детей, а не о том, в каком формате получать образование в данный момент. Мы все равно ведем разъяснительную работу, даем инструкции для родителей, пишем письма, сообщаем обо всех нововведениях.
Герман Пальчиков: Родителям нужно сказать, что это такое же обучение, как в школе. Оно не хуже, не меньше по объему, оно просто в другой форме. Родители также при желании могут сесть вечером и что-то сделать с детьми. Для каких-то уроков будет возможность сфотографировать домашнее задание и прислать учителю. Ничего глобально не изменится в плане объема знаний, изменится только форма.
Владислав Лобановский: На родителей падает ответственность за контроль и вовлеченность. Об этом нужно поговорить. Задача родителей — направить ребенка, нацелить на получение знаний. У некоторых взрослых возникает ассоциация:, если дети в компьютере, значит, они ничего не делают. Этот момент тоже стоит прояснить.
6. Как объяснить ученику, что дистанционное обучение — это не каникулы?
Сергей Ловягин: У наших детей нет такого: «Ой, меня отправили отдыхать». Ничего подобного! У нас, наоборот, только что закончились модульные каникулы. Как раз в понедельник все должны были приехать в школу, но в пятницу получили информацию о переходе на дистант и инструкции, как налаживать Skype, как работать. В понедельник начали учиться.
Александр Гиринский: Многое зависит от школы. Лицеисты Вышки привычны к онлайн-формам работы. Мы и раньше часто зачеты принимали в онлайн-режиме. Нет установки, что онлайн-режим — это халява. Я знаю, что в других школах многие оказались не готовы. Есть проблемы с интернетом у преподавателей, если они из школы выходят на связь. Все виснет, микрофон выключен, ученики занимаются своими делами.
Герман Пальчиков: В начале нужно объяснить родителям, что контроль важен. Если ребенок пропустил онлайн-урок — это пропуск такой же, как в школе. Потом это объясняется самим детям. Нужен строгий контроль. Пусть учителя создают таблицы посещений, которые будут отправлять родителям. Детям будут звонить, спрашивать, почему сегодня не присутствовали на уроке.
Владислав Лобановский: Мне кажется, дети сами должны быть заинтересованы. Учителя также продолжают ставить оценки и проверять знания. Когда ученики начнут получать плохие оценки, то поймут, что учеба продолжается.
7. Как поддерживать мотивацию ученика?
Сергей Ловягин: У меня есть гипотеза, поскольку дети привыкли к экранной среде, может оказаться, что дистанционка их держит больше, чем урок в школе. Конечно, фигура в экране не обладает способностью охватывать всех, кто перед ней сидит, видеть тех, кто отвлекается. В дистанте этот фактор отсутствует. Конечно, можно всем сказать включить видео и сканировать. Для тех, для кого и школа проблема — дистант однозначно будет проблемой. И здесь мы ничего сделать не сможем. Это уже ответственность родителей.
Александр Гиринский: Очень много зависит от специфики предмета. Если предмет ЕГЭшный и у ребенка есть прагматическая цель, то проблем с мотивацией не должно быть. Если школьники мотивированы на познание, то в свободное время они много смотрят «Арзамас», «ПостНауку», Coursera. Задача учителя — показать, что онлайн образование интереснее, чем уроки в школе.
Герман Пальчиков: Поддерживать мотивацию поможет геймификация уроков. В дистанционном формате это намного проще. Есть классные сервисы с элементами игры и соревнования. Плюс, я думаю со своими пятиклашками каждый раз делать новый формат урока. Например, у нас в понедельник занятие — все в дурацких шляпах. Мы сидим в шляпах и занимаемся.
Владислав Лобановский: Взаимодействовать нужно не только с самыми активными, а стараться вовлекать всех учеников. Может быть, вложить общую цель. Например, вы собираетесь в голосовом чате, открываете ресурс для презентации и делаете ее вместе.
8. Что вы рекомендуете учителям, которые первый раз пробуют себя в дистанте? Что нужно сделать в первую очередь?
Сергей Ловягин: Первое, с чего нужно начать — это овладеть инструментом. Техническая сторона дела может подвести, поэтому нужно потренироваться. Шаг номер два — представить план урока в другом формате с использованием дистанционных инструментов. Дистант работает, когда учителя используют современные инструменты, когда на уроке интерактив. Когда учитель 40 минут рассказывает — это ужас.
Александр Гиринский: Первое, что надо понять, — онлайн-образование не замена вашим очным занятиям. Нужно урок строить по-другому, задания давать по-другому, и реакции детей ждать другой. Если все сформулируете, спланируете занятия и выберете нужные инструменты, то через какое-то время вы привыкнете и даже получите удовольствие.
Герман Пальчиков: Главное — не бояться экспериментировать и пробовать новые форматы и инструменты. Плюс смотреть обучающие видео, и понять, как организовано онлайн-образование на различных платформах. Договариваться с коллегами и смотреть их онлайн-уроки.
Владислав Лобановский: Не бояться и стараться контролировать вовлеченность всех. Не отдаваться только активным. И поговорить с родителями, чтобы их тоже вовлечь в этот процесс.
9. Какие проблемы в образовании выявил период длинного карантина? Что бы вы порекомендовали отрефлексировать на уровне системы образования?
Сергей Ловягин: Мы в «Хорошколе» уже давно пытаемся выстроить культуру, в которой ученик учится. Не «мы учим», а «он учится». Вот ты учишь, учишь, а все равно в жизни произойдет такая ситуация, как сейчас, из-за карантина, в которой ребенок должен получить больше самостоятельности. Учебная самостоятельность — это все.
Александр Гиринский: В первую очередь, ситуация, в которой мы оказались, показывает несостоятельность экзамена. Экзамен как принудительно-дисциплинарная форма, когда все очно приходят в одну аудиторию, сидят под камерами и в туалет идут под надзором, терпит крах. Если эта ситуация продлится, то экзамены принимать в старом режиме мы не сможем. Мне кажется, экзамены не должны проверять твою память и стрессоустойчивость, а должны проверять навыки работы с информацией, умение работать с источниками, критическое мышление. Многие школы думают, как менять форматы вступительных экзаменов.
Герман Пальчиков: Нужно проводить курсы цифровой грамотности для учителей, как повышение квалификации. Ученикам тоже нужна цифровая грамотность. У них, конечно, есть уроки информатики, но этого недостаточно. Дети не понимают, как устроен интернет, как защитить себя в сети, не знают про полезные сервисы.
Владислав Лобановский: Есть разные дистанционные сервисы, но нет единой платформы, которая позволяет сразу перейти на дистант. Можно организовать обучающие курсы и подготовить учителей к работе с платформой.