Что может доставить пользу душе

обязанность на друзей моих собрать все мои письма, писанные к кому-либо, начиная с конца 1844 года, и, сделавши из них строгий выбор только того, что может доставить какую-нибудь пользу душе, а всё прочее, служащее для пустого развлеченья, отвергнувши, издать отдельною книгою”.

Как видим, идею издания подал сам Гоголь примерно 160 лет назад.

Тексты, собранные в книге “Что может доставить пользу душе”, выйдя из рамок эпистолярного наследия, перешли в жанр проповеднической литературы, дополняя проповедь Церкви. Духовная проза Гоголя – сочинения и письма – не уподоблялась по форме церковной литературе, рассчитанной в основном на воцерковлённых людей, то есть на ограниченный круг читателей. Она предназначалась для всех и каждого, для общества и для отдельной личности. Таким образом, Гоголь не только призывал соотечественников преобразить себя и окружающую жизнь в христианском духе, но и объединиться и примириться на пути ко Христу.

Гоголь остро чувствовал проблему недостаточной христианизации русской жизни. В 1833 г. он писал: “У меня болит сердце, когда я вижу, как заблуждаются люди. Толкуют о добродетели, о Боге и между тем не делают ничего”. В 1851 г.: “Невольно обнимается душа ужасом, видя, как с каждым днём мы отдаляемся всё больше и больше от жизни, предписанной нам Христом”.

Критиковать ли Церковь за неэффективность проповеди (как это бывает сейчас и бывало во времена Гоголя) или попытаться сделать то, что в твоих силах, для преображения жизни? Вот этим вторым путём и шёл Гоголь.

Упоминавшееся “Завещание” было написано Николаем Васильевичем, по-видимому, во время его болезни в 1845 г. и опубликовано в книге “Выбранные места…”, вышедшей в свет в 1847-м. При её создании Гоголь использовал некоторые из своих писем к друзьям. Таким образом, он отчасти сам выполнил пункт своего “Завещания”. Однако эта книга – не собрание фрагментов писем. Гоголь использовал лишь небольшую часть своей переписки, значительно переработав и дополнив тексты. Несколько статей было написано специально для книги. Некоторые главы, по-видимому, основаны на письмах, которые до нас не дошли.

За рамками “Выбранных мест…” осталось множество других писем Гоголя на религиозно-нравственную тему, которые тоже могут “доставить пользу душе”. Словом, собранные вместе, отрывки из таких писем (а не подготовленных специально для книги) представляют собой нечто иное, но не менее значительное, чем “Выбранные места из переписки с друзьями”. Если бы друзья Гоголя действительно издали избранные фрагменты его эпистолярного наследия, “полезные душе”, то это была бы приблизительно такая книга, какая издана теперь.

Правда, Гоголь в “Завещании” ограничивает материал для задуманной книги периодом с конца 1844 г. Однако развитие Гоголя-христианина происходило всю жизнь, непрерывно и постепенно, без отступлений от главного пути. Из писем разных лет видно, что мысли, чувства, рассуждения автора, в сущности, составляют одно целое, не делимое на периоды. Сам Гоголь писал в 1844 г.: “С 12-летнего, может быть, возраста я иду тою же дорогою, как и ныне, не шатаясь и не колеблясь никогда во мнениях главных”.

Гоголевские письма – пример глубоко личного, интимного разговора о жизни – какой она должна быть во Христе, о воспитании души и её движении к Богу. И одновременно – редкий образец “проповеди в миру”, созданной не священником или монахом, а мирянином.

“Выбранные места из переписки с друзьями” – тоже пример “проповеди в миру”, но обращённой ко всему российскому обществу и сочетающейся с политическими, социальными, экономическими мотивами. В этом поверхностном слое много злободневных для того времени вопросов, некоторые из которых сейчас неактуальны (например, отношение помещика к крепостным крестьянам).

В письмах Гоголя, собранных в новой книге, нет других тем, кроме вечной – Бог и душа, почти нет примет того времени, когда они писались. Поэтому в них ничто не устарело. Для нас они так же понятны, как и для современников Гоголя, и воспринимаются именно как проповедь.

Эта проповедь в письмах, в отличие от “Выбранных мест из переписки с друзьями” с предложенной там моделью социального устройства общества, состоит из вполне выполнимых советов. Выполнимых для тех, кто стремится к самосовершенствованию и христианскому преображению окружающей действительности. Гоголь пишет, например, о преодолении невзгод и обретении покоя среди суеты и волнений, о положительном значении происходящих с человеком несчастий. Он советует, как и о чём молиться, как воспитать в себе христианина и на деле соответствовать этому званию, как выполнить главную обязанность христианина – любить Бога и ближнего.

Почему только сейчас, а не лет 150 назад вышла эта книга? Возможно, потому, что только в последнее время исследователи вняли призыву философа Ивана Ильина, прозвучавшему в середине прошлого века в его статье “Гоголь – великий русский сатирик, романтик, философ жизни”: “Ко всему, что он сказал, написал и сделал, дoлжно подходить серьёзно(выделено И. Ильиным. – И. М.)”.

В той же статье Ильин написал о Гоголе: “Глубокое убеждение – следовать своему вдохновению – давало ему в конечном счёте надежду работать для далёкого будущего, служить целому ряду поколений, быть наконец верно понятым и принятым им”.

Вот для этого – чтобы мы поняли и приняли духовный наказ Гоголя – и издана книга “Что может доставить пользу душе”. Её фрагменты предлагаются вниманию читателей.

Из писем Н. В. Гоголя

Благословляю тебя, священная вера! В тебе только я нахожу источник утешения и утоления своей горести!

М. И. Гоголь, 1825 г.

Есть у русского человека враг, непримиримый, опасный враг, не будь которого, он был бы исполином. Враг этот – лень, или, лучше сказать, болезненное усыпление, одолевающее русского. Много мыслей, не сопровождаемых воплощением, уже у нас погибло бесплодно. Помните вечно, что всякая втуне потраченная минута здесь неумолимо спросится там, и лучше не родиться, чем побледнеть перед этим страшным упрёком.

К. С. Аксакову, 1841 г.

В одном пороке я должен сделать вам упрёк, и упрёк равно всем вам. Этот порок есть малодушие и уныние, которому вы все легко предаётесь. Что, в самом деле, вы вообразили себе? Разве жизнь наша рай и должна быть как ровная гладкая дорога, без всяких приключений, для одних только удовольствий да для наслаждений? Так зачем же тогда будущая жизнь нам? Где же вы живёте, позвольте вас спросить? Или вы позабыли, что вы живёте на земле? Что всякую минуту не только может, но даже должно случиться то, что вы называете несчастием. Мудрый, по крайней мере, помнит это и ставит себе впереди, при всяком начинании всякого дела, и потому не предаётся ни излишней радости при виде того, что человек часто легкомысленно называет счастием, ни горести при виде того, что человек так же легкомысленно называет несчастием, но умными глазами осмотрит всякое приключение со всех сторон, прежде всего вопросив себя, не обманула ли его наружность и первое впечатление.

М. И. Гоголь, 1843 г.

Человечество бежит опрометью, никто не стоит на месте; пусть его бежит, так нужно. Но горе тем, которые поставлены стоять недвижно у огней истины, если они увлекутся общим движеньем, хотя бы даже с тем, чтобы образумить тех, которые мчатся. Хоровод этот кружится, кружится, а наконец может вдруг обратиться на место, где огни истины. Что ж, если он не найдёт на своих местах блюстителей и если увидят, что святые огни пылают не полным светом? Не опровержением минутного, а утверждением вечного должны заниматься многие, которым Бог дал не общие всем дары.

С. П. Шевырёву, 1843 г.

Я памятлив и уверен сильно в том, что и добро и зло следует помнить вечно. Добро нужно помнить для того, что уже одно воспоминание о нём делает нас лучшими. Зло нужно помнить для того, что с самого того дня, как оно нам причинено, на нас наложен неотразимый долг заплатить за него добром.

Все события, особенно неожиданные и чрезвычайные, суть Божьи слова к нам. Их нужно вопрошать до тех пор, пока не допросишься: что они значат, чего ими требуется от нас? Без этого никогда не сделаемся мы лучшими и совершеннее.

Ты говоришь, что готов снова ругать и любить меня. За первое благодарю тебя душевно, потому что в этом теперь более, нежели когда-либо, слышу надобность, а на второе скажу вот что: любить мы должны всегда, и чем более в человеке дурных сторон и всяких мерзостей, тем, может быть, ещё более мы должны его любить. Потому что если среди множества дурных его качеств находится хотя одно хорошее, тогда за это одно хорошее качество можно ухватиться, как за доску, и спасти всего человека от потопления. Но это можно сделать только одною любовью, любовью, очищенною от всего пристрастного. Ибо если подлое чувство гнева хотя на время взнесётся над этою любовью, то такая любовь уже бессильна и ничего не сделает.

М. П. Погодину, 1843 г.

Не часто ли в минуты бедствий произносит человек: “Господи, за что это приходится мне терпеть столько? Кажется, я никому не сделал зла на своём веку, никого не обидел”. Но что скажет он, если в душе раздадутся в ответ на это такие слова: А что сделал ты добра? Или ты призван затем, чтобы не делать только зла? Где твои прямо христианские дела? Где свидетельства сильной любви твоей к ближнему, первого условия христианина? где они? Увы! может быть, даже и тот, который находится при смерти, и тот не избавлен от обязанностей христианских; может быть, и тогда не имеет он права быть эгоистом и думать о себе, а должен помышлять о том, как и самыми страданьями своими быть полезну брату, может быть, оттого так и невыносимы его страдания, что он позабыл о своём брате. Много ещё тайн для нас, и глубок смысл несчастий! Может быть, эти трудные минуты и томленья ниспосылаются тебе для того, чтобы довести тебя именно до того, о чём ты просишь в молитвах, может быть, даже нет к тому иной дороги, нет другого законнейшего и мудрейшего пути, как именно этот путь.

Н. М. Языкову, 1844 г.

Всяких мнений о нашем веке и нашем времени я терпеть не могу, потому что они все ложны, потому что произносятся людьми, которые чем-нибудь раздражены или огорчены… Напишите мне о себе самом только тогда, когда почувствуете сильное неудовольствие против себя самого, когда будете жаловаться не на какие-нибудь помешательства со стороны людей, или века, или кого бы то ни было другого, но когда будете жаловаться на помешательство со стороны своих же собственных страстей, лени и недеятельности умственной.

П. В. Анненкову, 1844 г.

Смотрите за собой бдительней: искуситель и враг наш не дремлет, вы можете впустить его себе в душу, не думая и не замечая. Он тем страшен, что будет вовсе неприметен вначале. Он не станет вас искушать сначала на какое преступное и злое дело, зная, что вы ещё не испорчены в душе и вмиг узнаете его и оттолкнёте от себя. Нет, у него расчёт вернее: он маленькими и неприметными слабостями открывает себе дорогу в нашу душу, путём лени, бездействия, так что вы даже сначала и останавливать себя не будете, отговариваясь словами: да ведь такая уж моя природа, или: это уж что-то во мне болезненное, невольное. Он знает, что в лени и бездействии не только не развиваются наши способности, но даже притупляются, а от притупления способностей тупеет ум; а тупея, чем далее, тем более ум доходит до помрачения, в помраченьи же ума человек способен сделать самое скверное дело, о котором даже и помыслить без ужаса не мог вначале. Счастлив ещё бывает тот, которому Бог пошлёт какое-нибудь страшное несчастие и несчастием заставит пробудиться и оглянуться на себя. Но лучше не дожидайтесь несчастия и осматривайтесь на себя, прежде чем посетит вас несчастие.

Вы думаете, легко помолиться так, как следует? Нет, не сделавши доброго дела, не сделавши ничего для своего ближнего, не подействовавши благодетельно на его характер, не обративши его истинно к Богу, никогда не помолитесь вы так, как следует помолиться. Только тогда в силах помолиться человек таким образом, что неизъяснимая сладость наполняет во время молитвы его всего, так что и слов уже не следует ему прибавлять от себя, потому что он слышит, что душа собою, уже без слов, молится. Такие только молитвы возлетают на небо, им только внемлет Бог и даёт за них не только то, что просим, но даже в несколько раз больше, чем просим, а без того хотя бы вы рыданьем наполнили всю церковь и били себя в грудь – бесплодны будут молитвы.

М. И. Гоголь, 1844 г.

Если вам случится в жизни на кого-либо сильно подействовать, иметь какое-либо влияние, укрепить, воздвигнуть дух человека, старайтесь не о том, чтобы сделаться ему нужной и необходимой, но о том, чтобы довести его до такого состояния, чтобы он не имел в вас нужды, старайтесь возвести его к нему самому, к его собственной самостоятельности, чтобы он не на вас опирался, а на что-то крепчайшее.

Я поступаю теперь вот как, если только замечаю, что начинаю иметь на кого-нибудь влияние и становлюсь ему чем-то необходимым, я спешу с ним тот же час расстаться, хотя бы это было и тяжело. Моё дело упрекнуть, или ободрить, или в нескольких словах указать ему его же данные и заключённые в нём самом матерьялы, а там – иди себе своей дорогой: Бог вразумит и поможет. Разве вновь какой-нибудь такой случай, когда человеку трудно без братской помощи управляться самому. Оттого-то я очень люблю снаряжать в дорогу и расставаться с близкими душе моей людьми в твёрдой уверенности, что Бог им без меня ещё лучше поможет управиться, чем со мною.

А. О. Смирновой, 1844 г.

Бог недаром дал мне почувствовать во время болезни моей, как страшно становится перед смертью, чтобы я мог передать это ощущение и другим. Память смертная – это первая вещь, которую человек должен ежеминутно носить в мыслях своих. В Священном Писании сказано, что тот, кто помнит ежеминутно конец свой, никогда не согрешит. Кто помнит о смерти и представляет её себе перед глазами живо, тот не пожелает смерти, потому что видит сам, как много нужно наделать добрых дел, чтоб заслужить добрую кончину и без страха предстать на суд пред Господа. По тех пор, покуда человек не сроднится с мыслью о смерти и не сделает её как бы завтра его ожидающею, он никогда не станет жить так, как следует, и всё будет откладывать от дня до дня на будущее время. Постоянная мысль о смерти воспитывает удивительным образом душу, придаёт силу для жизни и подвигов среди жизни. Она нечувствительно крепит нашу твёрдость, бодрит дух и становит нас нечувствительными ко всему тому, что возмущает людей малодушных и слабых.

М. И. Гоголь, 1847 г.

Я до сих пор уверен, что закон Христов можно внести с собой повсюду, даже в стены тюрьмы, и можно исполнять его требования во всяком званьи и сословии. Его можно исполнять также и в званьи писателя. Если бы я знал, что на каком-нибудь другом поприще могу действовать лучше во спасенье души моей и во исполненье всего того, что должно мне исполнить, чем на этом, я бы перешёл на то поприще. Если бы я узнал, что я могу в монастыре уйти от мира, я бы пошёл в монастырь. Но и в монастыре тот же мир окружает нас, те же искушенья вокруг нас, так же воевать и бороться нужно со врагом нашим. Словом, нет поприща и места в мире, на котором мы бы могли уйти от мира.

М. А. Константиновскому, 1847 г.

Обо мне напрасно вы беспокоитесь, так же как и о том, что меня не так ценят, как следует. Это участь всех людей. Никого не ценят так, как следует. Для того чтобы ценить человека, нужно видеть его со всех сторон, а видеть со всех сторон человека может один только Бог.

М. И. Гоголь, 1849 г.

Мы должны честно, прилежно трудиться, работать теми способностями, которые дал нам Бог, работать Ему, ожидая платы не здесь, а там. А какое именно влияние произведёт наш труд на людей, как велико или обширно это влияние – это совершенно во власти Того, Кто располагает делами мира. Часто тот, кто задумает произвести добро, производит зло; мы сеем и сами не знаем, что именно сеем. Один Бог возращает плод, даёт ему вид и форму. Как нам знать, кто больший из нас, кто лучший, когда первые будут последними, а последние первыми? Иногда бывает и то, что не блестящий труд труженика, никем не оценённого, всеми позабытого, вдруг чрез несколько веков, попавшись в руки какому-нибудь не совсем обыкновенному человеку, наводит его на гениальную мысль, на великое и благодетельное дело. Дело изумляет мир, а первоначальный творец его не изумил им даже и небольшой круг людей, его знавших.

А. М. Вьельгорской, 1850 г.

Друзьям моим

Благодарю вас много, друзья мои. Вами украсилась много жизнь моя. Считаю долгом сказать вам теперь напутственное слово: не смущайтесь никакими событиями, какие ни случаются вокруг вас. Делайте каждый своё дело, моляся в тишине. Общество тогда только поправится, когда всякий частный человек займётся собою и будет жить как христианин, служа Богу теми орудиями, какие ему даны, и стараясь иметь доброе влияние на небольшой круг людей, его окружающих. Всё придёт тогда в порядок, сами собой установятся тогда правильные отношения между людьми, определятся пределы законные всему. И человечество двинется вперёд.

“Завещание” +

https://istina.religare.ru/material319.html